Рассвет

В течение трех лет, проведенных в колледже, Филип почти не виделся с двоюродным братом, поскольку в Братеме оказывался не часто, предпочитая проводить каникулы за границей, а если и оказывался – то встреч избегал уже Джордж. Между молодыми людьми словно установилось негласное соглашение видеться как можно реже. Однако, хоть и не видясь с кузеном, Филип, тем не менее, осознавал, что влияние Джорджа на Дьявола Каресфута за эти годы только возросло. Письма старого сквайра были полны рассказов об успехах племянника, о том, как он замечательно управляет имением (которое почти полностью теперь перешло в его руки). К своему изумлению и отчасти отвращению, Филип обнаружил, что Джорджа в округе все чаще называют «молодым сквайром». Задолго до окончания учебы в университете Филип решил, что при первой же возможности сделает все возможное, чтобы поставить кузена на место – однако не насильственными методами, к которым прибегал в юности, а тем, что станет столь же способным, усердным, вежливым и милым.

Наконец, настал день, когда он должен был попрощаться с Оксфордом навсегда – и вот Филип оказался в железнодорожном вагоне второго класса (он всегда ездил вторым классом, считая более дорогие билеты бесполезной тратой денег), который вез его в Роксем.

Незадолго до отправления поезда с платформы в Паддингтоне Филипа ждал приятный сюрприз: в его вагон вошла чрезвычайно элегантная и статная молодая леди, судя по ее сильному акценту, с которым она обратилась к носильщику – иностранка. С непосредственностью и храбростью, которые присущи любому юноше двадцати одного года, он немедленно представился незнакомке – обладательнице прекрасных голубых глаз с поволокой, великолепных волос и фигуры, которая не опозорила бы и Диану. Филип предложил ей все небольшие услуги, которые один попутчик может оказать другому. Вначале они были восприняты весьма сдержанно, потом – с благодарностью, и вскоре лед полностью растаял, и красивая пара всецело отдалась разговору, оживленному ровно настолько, насколько позволяло молодой леди ее знание английского. Она сообщила, что ее зовут Хильда фон Хольцхаузен, она из немецкой семьи и приехала в Англию, чтобы стать компаньонкой какой-нибудь леди и усовершенствовать свой английский. Она уже побывала с той же целью во Франции и превосходно знала теперь французский, но если так же хорошо она освоит и английский, то на родине ее ждет место директрисы в государственной школе. Отец и мать ее умерли, у нее нет ни братьев, ни сестер и очень мало друзей.

Куда именно она едет? В место под названием «Роксхам»… Роксем, благодарю вас… так и написано на билете. Она собирается стать компаньонкой милой молодой леди, очень богатой, как и все англичане. Она познакомилась с ней, когда вместе со своими французскими хозяевами путешествовала и посещала Джерси. Ее зовут мисс Ли.

– Вы шутите! – воскликнул Филип. – Она вернулась в Рютем?

– Что? Вы ее знать?

– Да! Я… то есть, я ее знал три года назад. Я живу в соседнем приходе.

– Ах! Тогда, возможно, вы есть джентльмен, о котором я слышать, как она говорить – мистер Кар-эс-фут, которого она, кажется, любить… как это слово… очень любить?

Филип рассмеялся и покраснел, после чего сознался: да, он действительно тот джентльмен, которого мисс Ли, «похоже, очень любила».

– О, я очень рада есть! Тогда мы будем друзья и будем часто увидимся, так?

Филип безоговорочно согласился, что она должна видеться с ним очень часто.

От фройляйн Хильды фон Хольцхаузен Филип узнал о мисс Ли множество подробностей. Оказалось, что, достигнув совершеннолетия, Мария Ли вернулась, чтобы поселиться в своем старом доме в Рютеме; она пыталась уговорить свою тетю сопровождать ее, но не преуспела – старая леди была слишком привязана к Джерси. Хильда пробыла на острове достаточно долго, девушки подружились, и дружба эта завершилась для Хильды предложением стать компаньонкой Марии Ли и поселиться в ее доме. Предложение Хильда приняла с радостью, поскольку оно ее полностью устраивало.

Упоминание имени мисс Ли пробудило в памяти Филипа приятные воспоминания, которые в иной обстановке могли бы стать вполне сентиментальными… однако под огнем голубых очей прелестной иностранки Филип не мог испытывать сентиментальных чувств ни к кому, кроме фройляйн Хильды. «Путешествие закончилось слишком быстро!» – втайне подумали оба, ступив на платформу Роксем. Однако попрощаться они не успели – к ним навстречу уже бежала молодая женщина с изящной фигурой, одетая в бело-розовое платье и шляпу с широкими полями.

– Хильда, Хильда! Вот и я! Как поживаете, дорогая? Добро пожаловать домой! – она уже собиралась поцеловать гостью, как вдруг взгляд ее упал на Филипа, стоявшего рядом. – О, Филип! – она покраснела – Разве вы меня не узнаете? Я, должно быть, сильно изменилась. А вот я бы узнала вас где угодно – и я так рада вас видеть, просто ужасненько рада… простите за сленг, но это такое облегчение – говорить «ужасненько», не опасаясь тети Чамберс… Только подумайте, три года прошло с нашей последней встречи! Вы помните Грампс? Как я выгляжу? Как вы думаете, вы будете меня любить так же, как раньше?

– Я думаю, что вы выглядите той же самой милой девушкой, какой всегда и выглядели, только стали еще красивее – и я не смогу любить вас больше, чем уже люблю.

– Мне кажется, в Оксфорде вас неплохо научили говорить комплименты! – отвечала она, краснея от удовольствия. – Однако насчет красоты – это ерунда, я-то знаю, что нет!

Тут она огляделась по сторонам, убедилась, что никто их не слышит (Хильда была занята с носильщиком, грузившим ее багаж), и прошептала:

– Просто взгляните на мой нос – и вы немедленно возьмете свои слова обратно. Он сплющился и стал еще шире и унылее, чем раньше. Я думаю, мне надо сыграть с Судьбой в кости, поставив на кон этот нос. Ах! Вот и Хильда. Разве она не прелесть? Вот вам и настоящая красота. У нее нет никакого такого носа. Пойдемте же, проводите нас до экипажа. Вы должны непременно пообедать с нами завтра! Я так рада вернуться в свой старый дом – и собираюсь развести грандиозный сад. «Жизнь коротка, радости мимолетны!», как говорит тетя Чамберс, так что я собираюсь все успеть, покуда она еще длится. Я вчера видела вашего отца. Он чудесный старик, хотя у него ужасные глаза. Ах, я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас! До свидания! В час дня ждем!

И Мария Ли уехала, оставив Филипа в глубокой задумчивости.

Прием, оказанный Филипу дома, был сердечным – и обнадеживающим. Он обнаружил, что отец сильно постарел, но все так же красив и благороден – и, судя по всему, от всей души рад его видеть.

– Я рад тебя видеть, мой мальчик! – сказал Дьявол Каресфут. – Ты вернулся, чтобы занять полагающееся тебе место. Взгляни на меня – и ты поймешь, что ждать осталось недолго. Нет-нет, Филип, долго я не протяну, я чувствую это. Восемьдесят два – хороший возраст, чтобы уйти. У меня было достаточно времени, я привел все дела в порядок, и теперь мне пора уступить место тебе. Вчера я вместе со старым Джейксом ходил наметить место для моей могилы. Есть отличный тихий уголок позади камня, который считается могилой старого йомена Каресфута, того, кто посадил Посох Каресфута – вот там я и хотел бы оказаться, в его компании. Не забудь об этом, когда придет время, Филип. Там и еще место есть, имей в виду – хотя, возможно, ты предпочтешь место в фамильном склепе.

– Отец, вы не должны говорить о смерти! Вы проживете еще много лет!

– Нет, Филип. Возможно – год, два, не больше. Или месяц. Или день. Жизнь моя висит на волоске, – тут он указал себе на грудь. – Эта машинка может сломаться в любой момент, если перенапряжется. Кстати! Видишь тот шкаф? Открой его. Видишь пузырек с красной этикеткой? Хорошо. Если ты когда-нибудь увидишь, что меня настиг сердечный приступ (у меня уже был один – тебя здесь не было – и я чуть не умер), поспеши к этому шкафу изо всех сил и дай мне выпить половину того, что в пузырьке. Это потрясающее восстанавливающее средство, и старый Кейли говорит, что если я не приму его во время следующего приступа, то… Дьяволу Каресфуту придет конец.