Цапля для коршуна

Разве не затем нужна власть, даваемая энтолем, чтобы бить и ломать, не встречая отпора?

Лена повысила голос:

— Еще скажи, что я бегала на свидание к твоему дружку Фабри!

Они кричали друг на друга полночи. И наговорили такого, о чем оба должны были жалеть. Лена точно жалела.

Нет, сначала она лежала в грязной порванной одежде, даже туфель не сняв, и грызла зубами угол подушки. Давно ей не было так тошно. С тех пор, как Рома ушел. Тогда тоже тянуло сердце, в голове была свинцовая пустота, и жгло глаза, но слезы не шли.

Неужели опять?..

Втрескалась, дура старая! Ну так получи, что заслужила. И успокойся наконец. Любовь, искренность, доверие. Не дано тебе… Возьми карандаш, подойди к зеркалу и напиши на лбу: "Не про тебя честь". Будешь сидеть на привязи, лаять и носить палку по команде. А прикажут, и ноги раздвинешь, и маленьких рэйдят будешь нянчить…

Она перевернулась на спину, с силой ударила кулаками по кровати.

— Ненавижу!

Рассвет пролился в окна теплым золотом, робко намекая, что новый день может быть лучше ушедшего. Лена наконец встала, обмылась, вычистила кровь из-под ногтей, переоделась и легла в постель, чувствуя себя полностью опустошенной. На этот раз осколки с пола сметать не стала. Пусть прислуга думает, что хочет.

Сон был, как прибой — находил и откатывался волной, и из мутной пены всплывали чудовища: кроваво-огненная личина Эктора Фабри, темные фигуры в саду, сама ночь, удушливой тяжестью давящая на грудь, красное от гнева лицо Диона.

"Домой! Хочу домой", — всхлипывала Лена, ненадолго пробуждаясь.

Вскоре после полудня она проснулась окончательно и поняла, что пришла в себя. Затылок ломило, тело будто пропустили через выжимной валик, но прорезался аппетит и желание предпринять что-нибудь конструктивное.

Лена надеялась, что Дион остынет и не днем, так вечером придет поговорить. Но к обеду явилась только подавленная Лисси и шепотом призналась, что ее допросили под печатью правды да еще отчитали за то, что не уследила за рэйди и ее покоями. Наведался обещанный лекарь, невысокий сухопарый щеголь с завитыми усиками. Осмотрел Лену в присутствии Лисси, дал выпить пару микстур и прошелся собственным профессиональным дифеном по ушибам и ссадинам, с которыми не справилась маломощная побрякушка Диона.

Позже заглянул осунувшийся и отчаянно зевающий Лютен — укрепить, как он объяснил, защитный кокон, — но дальше гостиной не пошел. Лена поблагодарила его за спасение от Фабри. Паренек надулся и сухо ответил: "Не стоит благодарности, рэйди Дювор". Уши у него горели, как фонари семафора.

Магические узоры больше не появлялись. Она ошиблась. И Дион ошибся тоже. И Фабри. Все они заблуждались. Не было в ней никакого дара. Дело в цапле. Пусть в первый раз Лена увидела огоньки еще до того, как своенравная колдовская птица порхнула ей на палец. Какая разница. Пользоваться магией без кольца она все равно не в состоянии. Да и с кольцом — не факт.

Вечером Лена через Лисси попросила Диона зайти. Служанка уверила, что передала просьбу Берту, его камердинеру. Но занятой рэйд не снизошел до проштрафившейся "невесты". Ни этим вечером, ни на следующий день.

Лена попробовала выйти из покоев. Распахнула двери, однако переступить порог не сумела, ноги просто отказали. Зато полюбовалась на почетный караул — пару дюжих лакеев, вооруженных подозрительного вида трубками.

Итак, ее низвели до положения комнатной собачонки. Сиди, скули, жди хозяина. Положа руку на сердце, на месте Диона Лена и сама сочла бы себя взбалмошной дурой, объясняться с которой — зря нервы трепать. Как еще относиться к девице, которую понесло в ночь на встречу с неизвестными без веской причины?

Единственный шанс достучаться до его мозгов — эту причину объяснить.

А значит, хватит уже откладывать главное на потом.

Отпустив Лисси спать и заверив, что сегодня с ее драгоценной рэйди точно ничего не случится, Лена достала заветный "набор для чистописания", положила сверху лист, на котором красовались три гордые буквы "Я не…" и принялась за работу.

На букве "Л" в голове водворилась бригада трудолюбивых гномов с кирками, на букве "е" к киркам добавились отбойные молотки, тошнота и муть в глазах, на букве "н" муть сменилась темнотой, а на шею накинули удавку. Лена царапала карандашом по бумаге практически вслепую под артиллерийскую пальбу в черепной коробке, острую резь в животе и прострелы в позвоночнике.

Да какого же Розенталя имя у Леннеи такое длинное!..

Это была последняя мысль. Потом в Лениной голове грянул ядерный взрыв и настал конец света.

Дион

Лютен рвался помочь с допросом Фабри, но было ясно: у парня не хватит опыта, чтобы развязать язык зрелому магу, даже усмиренному энтолем. Оставив секретаря сторожить безмозглую девчонку, Дион взял родду и еще до рассвета привез из убежища подмогу — Глорина, Фихта и Вийлу. Наскоро угостив завтраком, проводил в темницу, занимавшую часть полуподвального этажа в правом крыле замка.

Лязгнула тяжелая стальная дверь, раскрылся и вновь сомкнулся защитный кокон. Фабри спал ничком на узких нарах, безвольно свесив на пол руку с черным браслетом. Дион запретил бывшему магу рэйда Бринна ин-Райма использовать дар — простой и верный способ не допустить снятия энтоля.

Здоровяк Фихт, умелый взломщик ментальных щитов, сгреб спящего за шиворот и одним рывком бросил в угол нар — с такой силой, что слышно было, как затылок Фабри стукнулся о стену. Глаза негодяя заплыли, разбитые губы превратились в две запекшиеся лепешки. Он прерывисто дышал и никак не мог прийти в себя.

На лице Вийлы появилась гримаса брезгливой жалости. Она потеснила Фихта, взяла лицо узника в свои большие мягкие ладони и прижалась губами к его макушке. Эта домовитая женщина была одной из самых сильных целительниц, каких знал Дион. А еще она мать Эктора Фабри. Это выяснилось совсем недавно, уже после того, как они оба сняли энтоли.

Через пару минут предатель стал похож на человека и смог отвечать на вопросы. Но начал, разумеется, с брани. Фихт заставил его заткнуться, а Глорин, способный вызвать у человека любую физиологическую реакцию, — затрястись от страха. Оба мага работали с отрицательными эфиронами, и Дион ощущал их силу, как промозглый сквознячок. Все время хотелось поежиться.

Энтоля недостаточно, чтобы принудить человека говорить правду. К сожалению или к счастью, льгош его разберет. Даже Леннея лгала Диону. Впрочем, почему — даже? Она лгала все время! А он… Без дара он стал слепцом.

При мысли о маленькой лицемерной интриганке в груди стало горячо, руки сжались в кулаки. Он старался не думать о ее словах, о собственных чувствах, слишком сложных и острых, чтобы сейчас в них разбираться. Ему просто хотелось снова разбить Фабри рожу, потом еще раз и еще… Вместо этого он спрашивал, а Фихт и Глорин заставляли мерзавца отвечать.

— Кто тебя нанял?

— Иллирия Конбри…

— Кто с ней в сговоре?

— Лимм Варло… Мартин Кальт.

— А надзирающий Веллет?

Вийла в уголке тихо охнула, прижав ладони ко рту.

Сейчас Дион сам не верил обвинениям, которые ночью, как камни, бросил в лицо невесте. Но эта новая Леннея вся состояла из противоречий и парадоксов, из искренности и притворства.

Он помнил, какой она была с Дотти в городе. Живой, открытой. И в карете, по дороге с приема, он видел ее глаза. Ни страха. Ни отвращения… Может быть, нерешительность. Шаг вперед, шаг в сторону. Обычная женская игра, которую он готов был принять. А на самом деле — хитрый ход. Тонко просчитанный маневр. Войти в доверие, освободиться от энтоля и сбежать. Или она ставила на него? Лучше быть полноправной рэйдой Герд, чем вечной узницей в родовом доме. Но паучиха Иллирия подсказала другой выход…

О главном надзирающем Фабри ничего не знал. Он вообще знал до обидного мало. Хотя Фихт и Глорин вытрясли из него все. И про обещанную награду: сто тысяч керм и место придворного мага, пусть и с энтолем на руке. Айделя собирались отдать надзирающим. Он плохо ладил с Веллетом. Но так обычно и бывает: придворный маг и глава надзирающих — враги по природе своей. Нет, это не повод.