Цапля для коршуна

— И я нисколько не лукавила, говоря, что вы достойны трона. Наследница императорской крови… Вам не нужно быть чьей-то королевой, вы вправе единолично носить корону Гадарии…

Зал приемов истаял до смутного видения. Белый, сверкающий, торжественно-воздушный, он будто плыл среди облаков. Облака клубились под ногами, и Лена ждала, что упадет, но не падала.

Не следует человеку ходить по облакам, ей вообще не надо никуда идти.

Но решала не она, ноги двигались сами собой, а внутри все ликовало и пело от радости. То есть не все. Лена захлебывалась в чужом восторге, как тонущий в штормовом море. Щепка на волнах. Последняя искра. Проблеск сознания, который, она чувствовала, вот-вот погаснет…

Надо было что-то делать, срочно, сейчас же. Докричаться до Леннеи, объяснить, что эти двое не желают ей добра. Найти в себе силы…

Руку полоснуло болью. Лену будто подцепили на рыболовный крючок и выдернули из глубины на поверхность, из бредового сна в явь, за палец — всю, целиком, как большую рыбину.

Она вскрикнула. И разом ощутила себя: жгучие слезы в глазах, руку, горящую, словно от укуса осы, и — ура! — безраздельную власть над телом.

Но кажется, ее успели вывести из зала.

Беломраморным каскадом стекала вниз широкая лестница. Слева Лену поддерживала под локоть рэйда Конбри, справа — надзирающий Веллет. Его пальцы были жесткими, как сухие сучья. Из-под потолка на тонких серебряных нитях свисали молочные светильники — словно игрушечные луны. Чуть в стороне, у балюстрады, обсуждали что-то трое мужчин, еще двое стояли на ступенях ниже. Лена испугалась, что это подручные заговорщиков, но во взглядах, обращенных к ней, читались только удивление и растерянность. Как будто Лена и ее конвоиры вынырнули из воздуха. За спиной слышался шум, гомон голосов…

— Ой! — громко сказала Лена. — Мне надо припудрить носик!

Она изо всех сил рванулась назад. Клешня Веллета впилась ей в руку, распарывая кожу острыми ногтями, но сейчас же ослабела — скандала на публике надзирающий не хотел. Как и рэйда Конбри. Ее рука соскользнула почти без сопротивления.

Лена развернулась и через распахнутые двери влетела обратно в зал приемов.

Раскрыла ладонь — взглянуть на укушенный палец. И поняла, что никакой это не укус. Это цапля! Тонкий рисунок горел голубовато-белым огнем. Отчетливо выделялся острый клюв. Как жало… Лена стиснула руку в кулак и подняла глаза, высматривая Диона.

Он разговаривал с невысоким лысоватым мужчиной — вроде бы заинтересованно, но сам так и рыскал взглядом по залу. Заметил Лену, раскланялся с собеседником и поспешил к ней. Нет, с виду он шел вальяжно, будто прогуливался, и вполне убедительно притворялся беззаботным светским львом, но было ясно, что он зол.

Вот только сцен ей сейчас не хватало.

Лена подошла к нему сама — прямо, без маневров, — взяла под руку. В ответ на тихое яростное "Где ты была?" не удержалась, фыркнула:

— Я тоже рада тебя видеть, Дион. Когда мы сможем уехать из этого милого гадюшника?

Карета неторопливо катила по вечернему городу. Дион лечил Лене ссадины, оставленные ногтями надзирающего, а она рассказывала, что случилось. Не все, конечно, и не совсем так, как было. Не объяснишь же, что в голове, будто осколок зеркала Снежной Королевы, сидит тень прежней владелицы тела и выкидывает фортели в самый неподходящий момент. И про цаплю не объяснишь. Потому что про цаплю Лена сама ничего не понимала, а теперь и вовсе сомневалась — было или пригрезилось. В жиденьком свете потолочной лампы узор на перстне едва угадывался. Обыкновенная побрякушка, никаких чудес.

В общем, Лена сказала, что устав барахтаться в бассейне с крокодилами, вышла на лестницу — передохнуть. Там доброхоты ее и подловили…

— Главный надзирающий Веллет? — переспросил Дион, нахмурившись. — Ему-то это зачем?

Сегодня они сразу же сели рядом. Закончив с лечением, Дион укутал Лену собольей пелериной — и не убрал руку с плеча. Она не стала противиться. После инцидента на приеме так было спокойнее.

На ум пришла мысль:

— Скажи… Король хочет возродить империю, я правильно поняла?

Дион бросил на Лену косой взгляд.

— Не возродить. Построить заново.

— И сколько стран он собирается для этого покорить?

— Сколько сможет.

— Но это же война. Большая война. Ты одобряешь?

Дион вздохнул тихо, почти неслышно, но Лена почувствовала плечом, как раздалась и опала его грудная клетка, и от этого чуть шевельнулась рука поверх меховой пелерины. Едва ощутимые движения, безмолвный разговор для двоих. Давно она не испытывала такой близости с другим человеком… Глаза защипало, от негодования остались рожки да ножки.

Но Дион не уловил перемены.

— Леннея, я не прошу тебя понять, — проговорил устало. — Давай не будем спорить о том, что случится еще очень нескоро.

— Да все я понимаю, — она тоже вздохнула. Интересно, он заметил? — Хочешь освободить одаренных Тумона, Орании и… — что еще было на той карте? — И Шеккии. Ты просто подумай, сколько погибнет людей — и магов в том числе. Их первыми на убой пошлют. Для чего еще королю понадобилось ломать систему? Не из сострадания же.

Рука на плече напряглась, и Лена качнула головой:

— Ладно, забудь.

Девица-аристократка так не скажет. Но что за толк в игре "Найди десять отличий", если Дион допускает любые предположения, кроме верного? А главное, он прав. Какое ей дело до планов Лаэрта? Это не ее мир. Она здесь временно.

Лампа под потолком только называлась лампой — больше теней, чем света. Интимный сумрак, недвусмысленные объятья и долгая дорога впереди. Надо как-то выпутываться из этой ситуации.

Лена села прямо.

— Я сейчас задам странный вопрос. — Лаэрт отмахнулся от нее, но Дион должен сказать: — Откуда на самом деле взялись носители истинной силы? Где их родина?

— Зачем тебе? — такого он явно не ожидал.

— Просто ответь, пожалуйста. Можешь?

— Я знаю то же, что знают все. Подножие вулкана Кумгар, великая река Даргана. Извержение и потоп — явления божественной воли. Тебе же в детстве рассказывали. Жертвенная гибель первых жрецов, разрушение святилищ. Исход истинно верующих…

То есть никаких доказательств не осталось? Удобно.

— Хочешь услышать какую-нибудь необычную трактовку? — Дион усмехнулся. — Недавно меня пытались убедить, что истинные пришли из иного мира.

— А ты не веришь? — сердце у Лены подпрыгнуло и заколотилось часто-часто. — Что, если так и есть?

Она даже дышать перестала. Сейчас…

— Леннея, — Дион явно старался, чтобы его слова не звучали чересчур снисходительно. — Нет никаких иных миров. Наш мир — единственный. И даже обитель духов, в которую якобы удалились древние боги — это просто вымысел.

— А сами истинные тоже считают это вымыслом?

Она хотела уточнить: "Другие миры". Но стекляшка-колючка в одно мгновение перекрыла гортань. Лена судорожно закашлялась, пытаясь прочистить горло, из глаз брызнули слезы.

— Леннея? — Дион развернул ее к себе. — Что с тобой?

— Просто… устала, — невпопад ответила Лена.

Неважно. Главное, снова можно дышать.

Вот же проклятая цензура! Так плохо еще ни разу не было.

Лена бессильно прислонилась к плечу Диона и почувствовала, как он аккуратно гладит ее по волосам и спине.

— Я замучил тебя, да? Два дня подряд на людях, столько волнений. Мне следовало подумать…

Он считал "невесту" нежной фиалкой и, наверное, был прав. Но Лена уже пришла в себя. Подняла голову — и оказалась с Дионом лицом к лицу. Так близко, что его дыхание с винными нотками касалось щеки. Длинные пальцы невесомо скользнули по Лениному подбородку. Она вздрогнула — и его улыбка сейчас же замерзла.

Пришлось объяснить:

— У тебя руки холодные.

— Руки? — переспросил он с тихим смешком.

А потом наклонился и поцеловал. Осторожно, явно боясь испугать свою маленькую рэйди. Заглянул в лицо — и мягким, но уверенным движением притянул к себе…