Инвестком

– Татьяна Николаевна, – заволновался Игорь, – вы что, так быстро приняли сто тысяч? – Игорь испугался, что вышла ошибка. Она не отвечала, и Игорь переспросил. Неожиданно Татьяна Николаевна взорвалась и стала его отчитывать, чтобы не лез не в своё дело…

Она была красавица в русском стиле – полноватая, крепко сбитая, слегка похожая на матрёшку, с округлым кукольным лицом. Года через два Игорь зашёл как-то к нотариусу Олмазовой заверить документы и, кажется, встретил именно Татьяну Щербинину. Перед ним предстала худая, до прозрачности, болезненного вида женщина с желтоватым лицом, примерно треть от прежней Татьяны Николаевны. Женщина несколько смущённо (неловко было от своего вида?) поздоровалась первая. Игорь в растерянности смотрел на неё. Он перебирал в памяти всех, кого знал в «Инвесткоме», – это не мог быть никто другой, кроме Татьяны Николаевны. Однако Игорь всё равно продолжал сомневаться. Через некоторое время он поинтересовался у прежних знакомых. Оказалось, Щербинина умерла. Никто не знал отчего, но подозревали, что её могли отравить…

Едва сделка закончилась и Игорь получил от Валентины Антоновны несколько тысяч баксов, его снова вызвал к себе Козлецкий. На сей раз генеральный был один.

– Вам надо пройти испытание на детекторе лжи, – велел он, – через два дня приедет специалист.

Полтавский мог, конечно, отказаться, мог сказать всё, что думает о самоуправстве директора. Но тогда пришлось бы уйти сразу, а Игорь всё ещё не был готов. У него оставалось расселение на ВДНХ, бросить которое было никак нельзя. Увы, события снова застали его врасплох…

Игорь пожал плечами.

– Если это вам так нужно…

Кроме Игоря, на испытание детектором пригласили секретаршу из их отдела и ещё четверых малознакомых риэлторов. Спец протянул визитку и отпечатанный лист бумаги.

– Прочтите, пожалуйста, листок и, если вы согласны, поставьте свою подпись, – спец был по-старомодному вежлив, аккуратен и нетороплив. На листке было написано, что имярек – требовалось вставить свою фамилию, имя, отчество и год рождения – на испытание идёт добровольно, готов отвечать на все задаваемые ему вопросы и по результатам не будет иметь претензий к исследователю.

– А если я не подпишу? – недовольно спросил Игорь. – Я иду на исследование отнюдь не добровольно.

– Это не мой вопрос, – так же вежливо сказал спец, – решайте это с вашим руководством. Без вашей подписи начинать исследование я не имею права.

Получалось, что всё делается по закону, и только он, Игорь, может нарушить законную процедуру. Спорить с вежливым спецом – Игорь про себя назвал его Менгеле[59] – было бесполезно, бунтовать против Козлецкого – гордо, но глупо.

Детектор лжи – очень простенький прибор. Спец, по фамилии Васильев, – примерно в это же время он появился и в соответствующей передаче на центральном телевидении, – обмотал Игоря проводами и датчиками, надел манжету для определения давления (собственно, смысл исследования в том и состоит, что, когда испытуемый обманывает, у него учащается сердцебиение и подскакивает давление) и начал задавать свои вопросы. Вопросы казались совершенно нейтральными. Ни слова о налоговой полиции. Только фамилии: «Вы знаете Иванова, Петрова, Сидорова, Васильева?» Если Игорь отвечал «да», спец спрашивал, кто это такой. И вот тут Игорь перемудрил. Иванов, Петров, Сидоров – это, понятно, фон, обыкновенные русские фамилии. Васильев – в прошлой жизни Игорь вспомнил профессора, который работал у него в кооперативе. Но вот когда дошли до Горюнова – тут Игорь, как ни гнал от себя эту мысль, стал думать, что Горюнов и есть человек из налоговой полиции, только интересно, кто – начальник или какая-нибудь пешка, и что, по всей видимости, его подозревают в связи именно с этим Горюновым. Что-то вроде детектива – тайные встречи, передача каких-то бумаг. Абсурд.

– Ну как, – поинтересовался Игорь, когда исследование закончилось, – всё в порядке?

– Да, – сказал спец, – результаты я доложу вашему руководству. Скажите, другого Васильева, кроме профессора, вы не знали?

– Вроде нет.

– Моя фамилия Васильев, – напомнил спец.

– Очень приятно. Но мы с вами не были знакомы.

– Скажите, – очень вкрадчиво, показалось Игорю, поинтересовался спец, – вы не учились в Ставрополе в мединституте?

– Да, – подтвердил Игорь. – Но меня об этом никогда не спрашивали, и я ни в какой анкете этого не писал. Что за бумаги вам показывали? – Ещё не хватало, чтобы в «Инвесткоме» на сотрудников собирали досье. – Вы что, из КГБ?

– ФСБ, – поправил Васильев. – ФСБ тут ни при чём. Мы с вами, кажется, учились в одной группе. Помните Сашу Васильева?

Игорь впервые внимательно посмотрел на Васильева. Вот так встреча. Однако этот Васильев совершенно не был похож на того. Тот был ярко выраженным блондином, почти альбиносом, у того кожа была очень светлая, с лёгким красноватым оттенком и глаза с едва заметными красноватыми прожилками, а этот, перед Игорем, сухопарый, очень интеллигентный, в тёмных очках (очки были и в прошлом, только светлые), с узловатыми пальцами и пепельного цвета волосами – в этом человеке присутствовало что-то от того Васильева, но не так уж много. Тот Васильев после третьего курса уехал учиться в Военно-медицинскую академию в Саратов. Игорь слышал, что после академии он служил в авиации.

– Но вы тогда были ярким блондином, а сейчас…

– Время, – печально сказал Васильев. – Почти тридцать лет прошло…

– Нехорошая у вас работа, – Васильев со своим аппаратом был по-прежнему неприятен, и Игорь подчёркнуто говорил «вы». – Ловите шпионов. Прислуживаете…

– Жизнь, – философски заметил Васильев. – Приходится. На том и расстались.

Мимолётное пересечение с Васильевым, с которым Игорь не общался целую вечность, пробудило неожиданный вал воспоминаний – из другой жизни, очень далёкой от сегодняшней, но вместе и неразрывно с ней связанной. Саша Васильев уехал учиться в свою академию, но в Ставрополе оставалась его сестра, кажется, двоюродная – Марина? Наташа? Таня? – Игорь не мог вспомнить за давностью лет. Она училась на курс младше. Так совпало, что, как только Саша уехал, сестра стала посылать Игорю сигналы – то как бы случайно встречала и начинала с ним заговаривать, просила проводить, то на институтских вечерах приглашала на дамские танцы, то, наконец, передала через кого-то из знакомых, что хотела бы встречаться. Это не было похоже на страстную внезапную любовь. Васильева была девушка рассудительная, прагматичная, она, скорее всего, решила, что перспективный отличник Игорь ей подходит, – девушки с её курса уже начинали выходить замуж.

Она, как и Васильев, была светленькая – в её белизне, в отсутствии пигмента, даже в какой-то блёклости, заключено было что-то семейное, генетическое; но в отличие от яркого блондина Васильева сестра была незаметная, скорее некрасивая, и Игорь оставался к ней равнодушен. Между тем она сделала откровенную попытку: Игоря позвали на день рождения к её подруге. У той, единственное, что он помнил через почти тридцать лет, было непривычное восточное имя, и Игорь был с ней едва-едва знаком по летнему институтскому лагерю.

В тот день много выставлено было угощения и пили много. Игорь плохо переносил алкоголь, но тут, казалось, выпил самую малость, однако то ли смешал вино с водкой, то ли всё же превысил свою норму, не сумев отбиться от доброжелателей, – он почувствовал, что ему плохо. Превозмогая тошноту, Игорь продолжал танцевать, как вдруг один из студентов, Игорь знал его смутно, простой парень из станицы, начал говорить:

– Ненавижу евреев. Они нас выселяли, – Игорь не понял, при чём тут евреи, но не спрашивать же, – я бы их всех расстреливал к чёртовой матери. Правильно делали немцы.

Его слова, очевидно, никак не относились к Игорю. Он наверняка не подозревал, что Полтавский – еврей, и всё же запахло скандалом. Но Игорю сейчас было не до него, не до выяснений и не до драки, он мечтал лишь, чтобы побыстрее закончился танец. Нужно было успеть выскочить на балкон. Игорь смутно отметил про себя, как к этому, из станицы, подошла сестрёнка Васильева.

59

Доктор Йозеф Менгеле – нацистский преступник, врач, ставивший опыты на узниках Освенцима. За время своей работы отправил в газовые камеры более 40 000 человек.