Страница 80 из 94
– Вы думаете, Бог утвердит ваш людоедский порядок? – ледяная злость наполнила Вадима.
– Как поспешно вы судите о будущем, – с упреком усмехнулся «кабальеро». – Мы воздвигнем нового бога, и все поклонившиеся ему найдут свое место на ступенях нашего Храма. Но высота ступени зависит от личного участия в нашем общем деле как отдельных особей, так и целых наций. Люди отдадут нам последние гроши за пропуск в мир иллюзий. И мы никого не отринем. Разумная селекция, отбор, соответствующее рангу воспитание, наиболее ценным в биологическом плане особям мы гарантируем. Не скрою, нам очень нравятся ваши женщины, некоторые способны существенно улучшить породу, однако мы не позволим им рожать…
Они были одни в комнате. На размышление даны секунды: грохнуть пресс-папье в маслянистые, обсыпанные перхотью кудри витии или задушить? Вадим запоздало ощутил, как его пальцы входят в горло бледнолицего. Он оторвал от пола легкое тельце в черном мундире с серебряным галуном. По паркету заскребли детские башмачки с серебряными пряжками. Резкий удар по голове ослепил, как вспышка магния, и выключил сознание. За портьерой прятался охранник. Вадима скрутили. Он очнулся почти сразу, чувствуя ломящую боль в отбитом затылке.
Оправляющий одежду «тореадор» с грустью потрогал носком туфли белокурую голову Вадима. Потом заговорил утомленно и без злости:
– Мне всегда не хватало такого красивого и сильного тела, как у тебя… – Он поставил каблук на грудь пленника. – Почему мне не дано такого тела?
– Потому что твоя жизнь – лжива и пуста… – Поверженный, распятый по рукам и ногам, Вадим продолжал бунтовать: – У тебя никогда не будет родины, любви, настоящей, некупленной женщины… И ты знаешь это, тварь, и потому опускаешь мир все ниже, даже ниже своего животного сознания…
Вадима ударили сверху в грудь и в живот, он захлебнулся кровью.
– Но ведь кто-то должен наследовать землю, – меланхолично заметил «кабальеро». – Слышите стук в Златые Врата? Мы стелим одежды и трупы врагов перед шагами Грядущего властелина земли.
Сквозь кашель и хрип Вадим продолжал выплевывать ядра холодной ярости:
– Нет!… Пока я дышу, я буду зубами грызть эту землю, но ты… ты ее не получишь.
– Ты хочешь грызть землю? Она твоя, вся, – слабая усмешка тронула фиолетовые губы «тореадора». Он сделал знак охранникам и косолапо поплелся к столу.
Вадима поволокли по коридорам, уже не церемонясь. По ступеням тащили за ноги, соскребая кожу с позвонков, кровяня затылок. По запаху лекарств и особой напряженной тишине он понял, что попал в медицинский бункер. С него сорвали одежду, швырнули на высокий хирургический стол. На шее, запястьях и щиколотках щелкнули зажимы. Люди, зашитые до бровей в желтые комбинезоны, кололи онемевшее тело иглами, опутывали проводами, приклеивали датчики ко лбу, ключицам, средостению. Тело вздрагивало и дрожало под ударами электрического тока. Горели волосы. Тошнотворный дым забивал легкие. Почти зажившая рана в боку вскрылась. Вскоре он перестал что-либо чувствовать. Сколько прошло времени, он не знал, не помнил. Животное желание выжить еще заставляло биться сердце. Он отупел от монотонного дрожания стрелок и гудения приборов. Мозг пульсировал в такт сигналам светодиода. Подменный мертвый голос, равнодушный и бесстыдный, тайно живущий в глубинах сознания, без промедления выдавал тайники его памяти и любви. «Да – нет» и снова «Да – нет». «Был – не был». Проверка завершилась. Мозг распадался от тупой боли.
Постепенно сознание прояснилось. Он должен был непрерывно думать, мыслить, чтобы удержать убегающую память, закрепиться в мире. Лежа на пыточном столе, он вспомнил звездное небо. И едва уцепившись, вызвал его в воображении.
Мягко покачивался воз, груженный сеном, а он лежал на спине и, закинув руки за голову, всматривался в ночное небо; опрокинутое озеро с косяками мерцающих серебристых рыб. Лежа на возу, он вдруг догадался, что звезды – это атомы какого-то гигантского существа, жизнь которого необозрима и безначальна, как бесконечно время… Это было его собственное открытие, обрывок таинственных знаний, тихий шепот Ангела-Покрова. «Время по-гречески Хронос, а по-русски – Хорс. Срок, если читать по кругу. И Время – круг, хоровод созвездий… Они бродят, как привязанные кони вокруг Коло, Полярной звезды. Время – коло кол… колокол вечности, отбивающий удары».
Мысль оборвалась. Он умирал, не успев исповедать свою любовь перед милосердным и печальным ликом спящего Хорса – Времени Времен.
Крупные звезды на синем бархате ночи. Влажное дыхание близкого леса. Ночной ветер, стужащий лоб. Боль и ломота в отбитом теле. Вадим очнулся. Его волокут на растянутом брезенте, заталкивают на заднее сиденье. Машина трогается с места, резко набирает скорость, слышен свист рассекаемого воздуха за окнами. Вадим слабо пошевелился и приподнял голову. Ночь светла, значит, он все еще на Севере… За рулем сидел Махайрод. По бокам дремала охрана.
– Очнулись, отдышались, коллега? Молодцом! Мы едем в один древний монастырь, – Саблезубый причмокнул от сладострастия, – монастырь семидесяти княжон, вам должно быть это интересно, если вы имеете понятие о гематрии, науке священных чисел. Наука чисел и искусство воли – вот ключи, что открывают все двери… Семьдесят княжон! Грандиозное заклание несостоявшихся цариц… Вы, конечно же, читали Библию, Книгу Судей? Нет! А ведь это так близко к вашим интересам… Так-с, припоминаю… Семьдесят царей с отсеченными пальцами на руках и ногах! А? Каков масштаб деяний Адонаи? Магия, черная ли, белая, ценит кольцевое оформление. Династический путь русских царей Романовых от Ипатьевского монастыря до Ипатьевского дома – тоже мистический круг… Ипат – это Яфет, родоначальник арийского племени. На досуге я люблю играть в мозаику священных букв и чисел… О, если бы когда-нибудь мне удалось сложить слово «Вечность». А вот вы уже одной ногой – в вечности… Простите за неуместный каламбур…
Пленник издал долгий звук, похожий на шипение и клекот, пытаясь разлепить разбитые губы.