Страница 3 из 8
А он молчит
Держит и молчит. Застыл статуей, опасным лезвием у горла и просто смотрит.
И я хочу, хочу ударить Максима. Царапаю его жесткую кожу рук ногтями, что держат меня от падения почти горизонтально полу. Не дают упасть, но и не поднимают.
На грани. На краю. На пределе эмоций и чувств. Максим. Он… Дьявольски красивый. Такой родной. Такой чужой в этом новом образе бессовестного богача.
Ткань платья трещит по швам. Любимого, голубого. И слыша этот звук, я начинаю вырываться, шумно и часто дышать. Бороться с ним. Бороться с собой. С желанием притиснуться к нему всем телом и никогда не отпускать.
Но Максим не дает мне даже малейшей возможности освободиться.
Резко тянет на себя и тут же разворачивает, заставляя буквально врезаться в сталь его грудной клетки. А там так гулко там-тамом бьется сердце.
Хочу вырваться из сильных рук.
Но сопротивляться – это как доставать ногу из капкана. Сильнее потянешь, а кожу врезаются железные зубцы. И руки Макса причиняют боль.
Одна зажимает горло, другая давит на живот. И он ведет носом по шее, вдыхает запах волос.
И чувствую, как его трясет. Словно наркомана после затяжной ломки, получившего, наконец, дозу. Словно алкоголика после кодирования.
А я тону. Тону в этой боли, ощущаю, как воздуха в груди все меньше.
Как запах Максима обволакивает со всех сторон. Душит меня. Такой знакомый и чужой.
— Я сейчас трахну тебя.
Нет.
— Он не сказал тебе, кто мы друг другу? – писк в его сторону.
— Я знаю, кто ты, я знаю, но все равно сделаю это.
— Почему? — еле выговариваю, пока он глушит во мне голос разума.
Как же я скучала.
— Потому что не могу иначе. Потому что если не сделаю этого, то умру или убью тебя, — дрожащим низким голосом сводит меня с ума Максим и приводит руки в движение.
Одна поднимается, другая спускается, и вот его пальцы обхватили оба полушария и сильно сжали.
Господи, дай мне выдержать соблазн. Не дай поддаться ему. Но как же хочется. Только один раз. Только однажды окунуться в прошлое. Может быть, даже иметь надежду, что все хорошее мне приснилось.
— Я буду сопротивляться, — почти твердо шепчу сквозь поток соленых слез, чувствуя, как впервые за столько времени в животе теплеет, а тело плавится.
Но так ведь нельзя. Это порочно. Грешно. Неправильно.
— Правильно. Сопротивляйся. Это твой шанс не чувствовать вину за собственное желание. Найди оправдание всему тому, что ты сейчас сделаешь для меня. А я сделаю для тебя.
Он буквально толкает меня на диван. Мой вскрик заглушает грубым вжатием головой в диван. Задирает платье одним движением, вторым просто рвет трусы.
— Прости, любимая, нам не нужны крики, — говорит он ласково, но в контраст этому грубо сует в рот мои собственные трусы. Мне остается мычать и дергаться, молить небеса, чтобы он прекратил.
Молить преисподнюю, чтобы продолжил. Он раздвигает мои ноги шире, и я просто закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Тому, как трепетно порхают пальцы по ягодицам, гладят ноги. И мне все жарче. Все страшнее. Что мы творим?
Чувственный садизм во всей красе. А руки его как кипяток, невообразимо сильно обжигают.
Запускают блядскую цепную реакцию по телу. Заставляя вспоминать и изнывать. Понимая, черт возьми, что я могу получить. Удовольствие. Первый раз за три года. Первый раз после того, что сделал со мной его отец. Мой отец. Андронов.
От воспоминаний в одно мгновение пропадает желание. И Макс чувствует это. Заканчивает осмотр моей кожи на предмет изменений как будто, и касается пальцами складочек.
Возбуждение тут же взметается новым вихрем прямо в мозг. Выносит с ноги все мысли.
Только чувствую… Под платье ладони. По ребрам... к груди. Сжимает одновременно. Перекатывает между пальцами выступающие соски.
Отчаянно ощущаю импульсы. Табунами пробегают по телу там, где мы соприкасаемся.
Он наклоняется. Кусает за плечо, прямо через ткань. Не больно. Заводит сильнее. Посмеивается, забавляясь над тем, как я «очень старательно» сопротивляюсь.
Дура тупорылая. Господи, ты там вообще есть, нет? Или в отпуск ушел, забив на мои страдания?
Правой рукой, кончиками пальцев ласкает отвратительно влажную киску. Не торопясь проникает в нутро сразу двумя пальцами. Проскальзывает так легко, что хочется выть от бессилия. От того, как сильно вздрагиваю.
И так медленно ласкает. По ощущениям меня варят в кипятке. Причем на медленном, медленном огне. Так горячо. Так остро не было никогда.
Второй рукой касается лица, хватается за кляп.
— Вытащить? — шепотом. Дыхание в ухо, и я качаю головой, признавая полное поражение.
Ладно. Ладно. Пусть издевается. Пусть небеса поглотят окончательно. Пусть один раз он меня трахнет. Только один раз. И он понимает. Он всегда меня понимает.
Разворачивает меня к себе и укладывает на диван спиной.
Глаза в глаза. Так страшно. В моих слезы. В его адское пламя.
Бедра как можно шире и губы как можно ближе. Секунда, две, три.
— Я подыхал без тебя, — рукой лезет под платье, сжимает грудь и убивает меня касанием губ к самому сокровенному.
Я умру. Я точно сейчас умру.
Глава 5
Максим
Лана… Светлана. Она как свет солнца. Тянешься к ней, как растение. Но чуть ближе и смертельный ожог.
Она как пламя, которое зажигает пожар в груди. Наркотик, попробовал раз и получил зависимость. Навсегда. Без шанса на реабилитацию.
Красивая, стонущая под моими губами, сука. Не сестра. Мне хочется сказать ей это. Сказать правду. Но больше мне хочется ее помучить. Даже убить знанием, что трахается она с родным братом. Пусть это и ложь. Все такая же…
Цвет, запах, вкус. Идеальная консистенция, которой больше нет. И такой сладкой писисечки больше нет. И пусть я не одной на вкус не пробовал, кроме этой, я знаю.
По запаху. От него голова кругом. И в горле жжет, как от острой жажды. И сколько не вылизывай, сколько не слушай тихие постанывания, жажду не утолить.
Она так глубоко во мне. Давно проникла смертельной заразой. Каждый день на протяжении трех лет. Сводила с ума, мешала дышать, не давала покоя ни днем, ни ночью. А я и не пытался забывать… Потому что я знал, знал ебана в рот, что когда-нибудь увижу мою Лану. Что когда-нибудь найду. Найду и возьму. Сначала языком, вылизывая и увлажняя. Ощущаю терпкий вкус ее соков, что стекает мне прямо в глотку от ее возбуждения. Ощущая, как меня уносит, как теряю связь с реальностью.
Как же я ждал, что… Найду и заставлю кончать, как тогда в наш первый раз, в ее первый раз.
Я очень хотел, чтобы она запомнила, чтобы навсегда знала, кто ее лучший любовник.
Найду и напьюсь, наконец, из источника, что стал для меня маяком в мире лжи и блядства, в котором я погряз.
Сдавливаю широко разведенные бедра. Ставлю синяки, уже дурея от возбуждения и острого желания просто натянуть на себя эту узкую дырку. Единственную дырку, ощущения от которой выжжены в памяти, как клеймо.
Еще пару мгновений и плоть под языком начинает пульсировать, а я еле успеваю собирать влагу губам. Смазка уже стекает вниз, а Лана выгибается в мостик, головой упираясь в спинку. Сотрясается от мощных спазмов оргазма.
И я зверею от того, как дергается Лана, как бьет руками диван, как мотает головой, как глаза источают слезы.
В башке пусто, в пояснице пожар. Звон ширинки, как решающий удар в гонг.
Вот и все, Лана.
Нет больше брата и сестры. Чужих людей. Да и людей больше нет. Остаются животные инстинкты, и я даже не пытаюсь им противиться. Впервые за три года чувствую, как делаю что-то по-настоящему правильное.
Впервые за три года испытываю, как эйфория свободы растекается адреналином по венам.
И приставляю башню нетерпеливого ствола к розовым, раскрытым складкам и буквально врываюсь, как вдавливаю педаль байка в пол.
Резко и до конца.