Страница 22 из 120
Следующий день состоял из стремительного марша, почти бега на юг. Гирион опасался погони за бароном, чего не скрывал. Коннор Алидо все также молчал, и время от времени слышно было как он скрипит зубами от волнения.
Имперский тракт осенью всегда малооживлен. Основные части пути находились на севере и востоке, особенно сейчас, когда на Юге шла война Черногравии за независимость, что мешало караванам из Рацина и Кацума, южных государств континента.
Тем не менее изредка им встречались путники. В их глазах читался ощутимый страх – они знали, что на севере убит король, погиб наследник, умер барон Алидо и все это всего за несколько недель. События развивались слишком быстро, и давно вышли за пределы столицы.
Черногравия, та местность к которой шли гвардейцы оставалась странным регионом с мутной историей. Изначально, она являлась частью территориий Рацинского султаната – могущественного государства юга, но со временем, стала постоянным яблоком раздора между султанатом и вольным княжеством Кацум. Еще до рождения Последователя регион несколько раз переходил из рук в руки, до той поры пока сильная после победы над Бриаранцами Алуя короля Айноса не разгромила армии султаната и княжества и не забрала спорные территории себе. Черногравия – регион рудников, золотых, серебряных, железных. Невероятно богатый регион, который и после Айноса желанен для Рацина и Кацума. Войны за него продолжались крайне долго. Но Черногравия оставалась в руках Алуи, и королевство успешно богатело за ее счет.
Но четыре года назад все изменилось.
Грифф, чувствуя себя неловко из-за тишины спросил у Крера:
- Вы много воевали на Юге?
Старый солдат крякнул, почесал бороду и ответил:
- Порядком.
-А вы знали Лотайра Марека?
Крер грустно вздохнул.
-А кто его не знал. Владыка границы, истинный патриот, как нам казалось. Многие сравнивали Марека с нашим другом Гирионом. Что неверно. Они очень разные. Гирион полководец, поставивший все на авантюру, Лотайр же тяжелый стратег, планирующий каждый шаг.
- Почему он отсоединился от Алуи и объявил себя регентом Черногравии?
Крер смущенно улыбнулся:
- Грифф, я наивный старик, в подковерных играх не силен, и моё объяснения, наверное, не самое верное. Но… Он чересчур честен. Вероятно, он увидел в Черногравии что-то, заставившее его, истинного Алуйца, предать свою родину. И он воюет с ней до сих пор, уже четыре года. И цепной пес Френсис не может победить Лотайра.
-Я так и не понял.
-Грифф, в нашем мире много призваний. К примеру, существуют политики. Политики, увидев правду подумают о выгоде и пользе, и долго будут решать, что с ней делать. Если они пойдут по неверному пути, то могут свернуть, они верткие. И есть солдаты. Или рыцари, что тоже подходит Лотайру. Увидев правду, он пойдет по ее пути до самого конца не сворачивая
- Мне кажется, что ты сейчас подразумевал, что Черногравия действительно имеет право отсоединиться? – в разговор неожиданно присоединился Коннор Алидо. История и политика Алуи интересовали юношу с детства, обязывал титул.
- Да. Я повторю это прямо. Имеет право отсоединиться от государства, при котором обеднела в несколько раз за один век. Черногравийцы, или же просто Черные не похожи на Алуйцев. Но они также не похожи и на Рацинийцев, или жителей княжеств. Черные совсем другие. И они достойны лучшего. Я знал многих славных войнов из Черногравии, павших в войнах на юге. Они были сильны, храбры, и не любили Алую, как не любят всякого захватчика.
- Твои слова нетипичны, Крер, – заметил Гирион
- С годами я охладел к браваде и биению себя в грудь. Я считаю, что никакая в мире территория не стоит хоть одной жизни.
Марн словно бы очнувшись от транса кивнул. Клаур и Гирион, переглянувшись, ухмыльнулись.
- Но я лишь старик, которому осталось не так много. Наверное, из-за этого я так люблю жизнь. В том числе, чужую. Оливия, пожалуйста, спой нам. Что-нибудь такое, не кровавое и доброе.
И Оливия запела. Грифф не знал языка, но он состоял из красивых звуков. У Оливии сильный голос, хоть и не такой громкий, которым она красиво выводила слова прямо в уши слышащих. Звучала странная песня, скорее грустная, чем веселая. Гирион, слушал ее, посмеиваясь, но в его глазах читалась еще и растерянность.
Грифф смотрел на Оливию. Скорее хрупкая, чем красивая, в момент песни она словно бы становилась чем-то большим, чем обычыный человек. Она стала голосом забытых поколений, произнося слова давно погибших бардов, ее глаза словно бы сияли далеким морем, и слышать ее было не только приятно, но и почему-то отдавалось тягучей болью в области сердца.
Когда она закончила, отвернувшийся от всех Амит насмешливо воскликнул:
- Ну хоть кто-то из нас талантливый!
Оливия зарделась, но ответила:
- Благодарю. Услышав песни Гириона про бордель, мне захотелось показать что-то более… Высокое.
Гирион засмеялся и ответил:
-Я долго находился в темнице, девочка. Ты пела на орианском про сэра Корнеля, драконоубийцу, но после тьмы и гнилого хлеба больше хочется женского тепла чем убийства драконов. Бордель – великая вещь. Грифф!