Страница 3 из 13
– Не, не, не, – запротестовал Велесов, – не уходите. Согласны, можете сколько угодно молчать и злиться, но только присутствуйте здесь. Нам двоим, даже с молчаливой дамой путь будет намного веселее. Верно, Валер?
– Ну, еще бы, – согласился тот. – Чего только стоят «вялые, губчатые и пещеристые тела» и «неполноценная эрекция». Наливай, Игорь. Давай допьем. Надо убрать бутылку…
Они разлили по стаканам остатки виски, рассовали по пакетам посуду и оставили на столе лишь пластиковую тарелку с лимоном, несколькими кусочками колбасы и разломанной на квадратики плиткой шоколада. Велесов, встретившись взглядом с девушкой, кивнул на сладости, но та так блеснула в ответ глазами, что инженер только поднял вверх руки.
– Валер, – тихо сказал он товарищу, – я на верхнюю полку пока не полезу.
– Да, конечно, – согласился тот, – сиди тут. Поболтаем еще. Мы же с тобой что-то обсуждали. Помнишь? А, точно! Помянули его, – Левков улыбнулся, – и сразу же после этого пришла наша спутница. Кстати, а ты заметил слова, которые она нам с тобой несколько раз повторила?
– «Неполноценная эрекция»? – хохотнул, оглаживая подбородок Велесов.
– Нет, – ответил со скрытой улыбкой биохимик, – это она сказала всего лишь раз. Другое. Ну, вспоминай. Она сказала «осточертели», помнишь?
– Еще бы я этого не помнил, – буркнул недовольно инженер. – Представь, идешь себе по улице, а на встречу тебе красивая девушка. Ты ей: «Здрасти, красавица», а она в ответ: «осточертели со своей неполноценной эрекцией и губчатыми, пещеристыми телами».
– У тебя хорошая память, – грустно улыбнулся, покосившись на попутчицу Левков, – но мы с тобой обещали больше не цеплять нашу даму. Пусть она выполняет в нашей беседе эстетическую, чисто духовную функцию. Эдакий образ сидящей у окна иконы. Тем более что разговор остановился на чертях, и защита иконы в любом виде нам не помешает.
– Не на чертях, – поправил его Велесов. – Ты сказал, что этот дядька из Заславля – психопомп, а я не согласился.
– Точно! – вспомнил биохимик. – Что ж, тогда продолжим. Почему ты сомневаешься, что он проводник в мир мертвых?
– Я не сомневаюсь, – снова заметно оживился, возвращаясь к интересной беседе, инженер, – просто у меня сложилось такое впечатление. Я же его видел много раз, говорил с ним.
– И что?
– А то, что этот дед, в отличие от обычных людей, не оперирует только двумя понятиями – «мир живых» и «мир мертвых». Он говорит «полный мир» или «весь мир», подразумевая, что миры мертвых и живых только малые части какого-то одного – полного мира.
– Хорошо, – заключил Левков, – ты еще говорил, что он лечит.
– Лечит, – согласился инженер, – но не так, как бабушки-шептухи. Я ни разу не слышал от него молитв, хоть только за этот год привозил к нему человек пять-шесть. Я у него как-то спрашивал об этом…
– А он?
– А он говорит: «Я нікога й не лячу, хлопча. Только выпраўляю. Шукаю ў поўным свеце1 сцежкі людзей, на якіх яны яшчэ здаровыя йдуць, і вяду хворы жывот таго, здаровага чалавека, на тыя сцежкі».
– М-м-м, – задумчиво прогудел в нос Левков. – Как ты думаешь, что он имел ввиду? Какие-то параллельные реальности?
Велесов пожал плачами в ответ:
– Он, наверное, и слов таких не знает, – ответил он. – Живет себе, людям помогает. Он вообще-то мужик молчаливый. Как-то сказал, что молчание силы слову целящему мно-о-го добавляет. Но со мной разговаривает. Я, кстати, его и об этом спросил, так он ответил, что я вопросы ему правильные задаю, значит, хочу в жизни, …а нет, не так – не в жизни, а жизни учиться. А чтобы учить кого-то – говорить надо, вот он со мной и разговаривает. Ты знаешь, каково это с техническим образованием все это слушать. Мир прямо на глазах ломается.
– Могу себе представить, – соглашаясь, кивнул Левков, – тоже имею подобный опыт. В институте учили одному, а в жизни все иначе. Странно. Я вот заметил, такую шуту – подобные люди, по сути – некий пережиток прошлого, но объяснить могут практически все. Пусть с массой нестыковок, без привычной логики и в разрез с наукой, но объясняют же? Порой слушаешь и умом понимаешь – чушь несет, а сидишь, вникаешь.
– Наверное, – предположил Велесов, – на то и рассчитано – заинтересовать. Войти в доверие и пользоваться этим. Посмотри, сколько шарлатанов развелось. Все вокруг лечат – биополе выправляют. Кстати, а что ты, биохимик, о работе с биополями думаешь?
– Я как раз над этим и работаю, – признался Левков, – над проблемой формирования энергоформы.
– Это что-то сродни мыслеформам?
– Да, – согласился Левков, – мысль – тоже энергия. А слово – материализовавшаяся мысль. Люди, подобные твоему старику лечат и словом – считай энергией, и мыслью. А еще непосредственно самой энергией.
– Так это правда? – оживился Велесов. – Такое возможно? Я читал! Получается, мы сами себе внушаем все, а они только пользуются нашим невежеством?
– Приходится признать, что в какой-то степени и это правда, – вздохнул Левков, – впрочем, как и то, что следует считать самовнушение самым сильным лекарством.
– Это же антинаучно, биохимик!
– Что тут поделаешь? – Развел руками Левков. – Наука должна постоянно развиваться. Ее форму нельзя заполнять бетоном и арматурой навечно. Закостенелые деятели прошлого стоят насмерть за баррикадами своих научных трудов, диссертаций и прочего «бетона». Должен признаться, что трудновато искать иные пути для ее эволюции, но если находишь для этого силы и средства, то даже такая сказочная штука как религия порой обретает вполне научную платформу.
– Ух ты, – с улыбкой удивился инженер, – вам стал известен сорт и вид запретного плода?
– Нет, – спокойно восприняв эту колкость, ответил Левков. – Я говорю о тех же энергоформах, над узким вектором изучения которых я работаю. Вот смотри, бог создал нас по своему образу и подобию, так?
– Ну.
– Так вот, теперь стало известно, что практически любой из нас, особенно те, кто имеет хорошо развитый мозг и способен хорошо фантазировать, может создавать некие мысленные образы и, более того, давать им жизнь – то есть, как боги – создавать энергоформу, которая тут же оживает, формируется, и вполне свободно может деградировать или развиваться, а зачастую даже пережить своего создателя.
– Интересно. Слушай, а этот дядя Коля из Заславля тоже мне что-то об этом говорил, – вспомнил Велесов, – это…, как их, лярвы?
Левков недовольно поморщился:
– Да, лярвы тоже энергетические сущности, но в понимании обывателей, это простые паразиты. Пойми, нельзя об этом судить поверхностно. Энергоформы устроены и организованы намного сложнее, чем мы думаем.
– То есть ты хочешь сказать, что наука и их уже изучает?
– Конечно. Считай их существование уже доказанным. Безспорно, это большой шаг вперед, но простого доказательства науке уже мало. Мы пока даже не понимаем каких-то простых вещей, касающихся их. Например, как их градировать? Оказалось, что этих тварей вокруг просто огромное количество. Если считать, что практически каждый из нас способен их создавать, то можешь себе представить этот рой! Любая наша эмоция способна определенным образом, …улавливаешь это слово? «Образом»! Так вот – любая эмоция способна определенным образом изменить свое или чужое биополе и подтолкнуть его сформировать, или даже родить новый сгусток энергии. Вот как тут определить, лярва это или зародыш чего-то другого?
Повторюсь, главное это то, что мы уже точно знаем, что человек, обладающий определенной творческой энергией, способен постоянно рождать эти и другие энергоформы. Если у него, к тому же, сильная воля и широкое восприятие мира, то почти все, что он может себе представить или пожелать, тут же появится в энергомире. Интересно, а этот дядька из Заславля говорил тебе, как выглядит лярва?
Велесов пожал плечами:
– Он сказал, что это такие…, похожие на летучих мышей существа.
– Ну вот, – замотал головой Левков, – значит, это не лярвы. Ничего подобного мы не видели. На наших приборах они проявляются, как некий фон – темные, сгустки энергии. Но ведь мы только в начале пути! Кстати, приходится верить в то, что они на самом деле паразитируют на биополе человека.
1
Свет (бел.) – мир.