Страница 12 из 13
– Нет, – снова говоря о чем-то своем, продолжила Ольга, – что-то темное висит над домом, какие-то неприятности.
– Это они нашему визиту радуются, – съязвил Игорь, садясь у дощатого забора и замечая, что кто-то вышел из калитки указанного им жилища.
К ним подошла крупная, пожилая женщина:
– Что у вас тут? – Коротко поинтересовалась она.
– Да… водителю нашему плохо стало, – ответила Ольга, – толи сердце, толи …еще что.
– Сейчас, – участливо кивнула женщина, – я позову Свету, она доктор.
Велесов оперся спиной на забор. Его тело вдруг покрылось холодным потом и, вместе с тем, дышать стало легче.
– Вот так и подыхают под забором, – мрачно пошутил он, – хоть ты и не БОМЖ, инженер, а исход один. …Ща, ребята. Мне, вроде, легче. Еще немножко посижу и… пойдем.
Хлопнула калитка на той стороне улицы. К ним шла теперь уже молодая женщина, кутающаяся от вечерней прохлады в простую, поношенную мужскую куртку:
– Кому тут плохо? – Поинтересовалась она и, не ожидая ответа, зашла за машину. – Сердечник? – Присаживаясь к Велесову и беря того за запястье, заглянула женщина-врач в лицо Игоря. В его глаза ударил солнечный свет, и он, проваливаясь куда-то в небытие…
– …конечно знаю, – услышал Велесов сквозь туман обморока чей-то незнакомый голос. – Дядя рассказывал о нем, а он…. Наверное, почувствовал что-то, и сам приехал…
Игорь с трудом разлепил слипшиеся веки. Над ним нависал белый, натяжной потолок с красивой, массивной люстрой по центру. Где-то тенькали чашки. В помещении пахло воском, какими-то благовониями и едой.
Он приподнялся. За круглым столом, стоящим у входа в большую, не сильно перегруженную мебелью комнату, сидели и пили чай Левков, Ольга и еще какая-то молодая, светловолосая женщина. В углу, на усланном светлой скатертью комоде, стояла большая фотография Николая Анисимовича с траурной лентой в уголке.
– Дядя Коля умер? – Слабым голосом просипел Велесов и, чувствуя усталость, плюхнулся на подушку.
– Умер, – ответила неизвестная женщина, и Игорь вспомнил, что это именно она возле машины нащупывала на его запястье пульс, после чего он и отключился. – Сегодня уже третий день. Вчера кремировали, а сегодня предали прах земле, как он и просил. Часа три-четыре назад только приехали…
Эта женщина говорила странно. Вроде как расписывала Велесову и остальным события скорбных дней, и в то же время все это звучало, как какой-то отчет, или версия, которая должна была запечатлеться только в головах Ольги и Левкова. Игорь вслушивался и понимал, ему это не казалось, нет! Его спутники ничего не подозревали и молча слушали женщину, пили чай и кивали.
Склад ума технаря сразу же выдал аналог: где-то он читал, что точно так же параллельно с записью фильма когда-то прописывали скрытые послания на магнитную пленку видеокассет. Считывать эти послания можно было только с помощью специальной аппаратуры. Так во времена отсутствия интернета, попросту завозя из-за границы кассеты с видеофильмами, перевозили и инструкции по развалу СССР и организации смены власти в этой огромной стране. Даже переписанные кассеты или пустые, новые, имели это «второе дно». Однако если публикации о подобного рода злонамеренных действиях вполне можно было отнести и к фантазиям сторонников теории заговора, то скрытый подтекст в рассказе неизвестной дамы ощущался однозначно. И, черт подери, странно, что чувствовал это только Игорь!
– …мы приехали на то место, на берегу, и развеяли пепел над водой, как и просил Николай Анисимович.
– И концы в воду, – отстраненно глядя в стол, непонятно к чему произнесла Ольга.
– Что вы говорите? – Не поняла женщина.
– Не обращайте внимания, – вздохнув, пояснила свои слова гостья, – мы вам соболезнуем. Так хотелось повидаться с таким человеком, столько о нем слышала, а тут собралась и – на тебе!
– Ну, – вскинула брови светловолосая, – видно, не судьба вам. Больной! – С улыбкой обратилась она к Велесову. – Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, – буркнул тот в ответ, – уже лучше.
– Я – племянница дяди Коли, – представилась она, – меня зовут Светлана. Знаете, долг медика и нынешние порядки работы заставляют меня сообщить в вашу поликлинику по месту жительства о том, что у вас случился обморок. С вами раньше такое бывало?
– Нет, – хмуро и с недовольством ответил Велесов, чувствуя стыд за то, что проявил себя перед этой красивой, молодой женщиной не в самом лучшем свете.
– А травмы головы? – Допытывалась Светлана.
– …У кого их не было? – Отмахнулся Игорь и покраснел, чувствуя на себе внимание присутствующих.
– Мне нужен ваш домашний адрес, уведомить поликлинику.
Велесов повернул голову:
– Там, на стуле, – кивнул он, – это моя куртка?
– Ваша.
– В боковом кармане, Валера, достань. Мой паспорт. Я и живу, и прописан в одном месте…
Игорь отвернулся к стене. Ему, здоровому, умному мужику было крайне неприятно оказаться в роли больного. И Светлана, и Ольга, и даже Левков говорили о нем, как о каком-то слабаке – тихо, чтобы не потревожить несчастного, с сожалением и лаской…
– Ты уже можешь? Эй? – Вдруг сквозь пелену гнетущих мыслей услышал он голос Валеры. – Игорь! Мы можем ехать? Давай я сяду за руль?
– Я сам, – поднимаясь, ответил Велесов, стараясь не отрывать взгляда от пола.
Рядом с диваном стояли его туфли – «боже, как стыдно». Левков принес пиджак, по пути возвращая на место ставший ненужным Светлане паспорт. Он помог Игорю встать, одеться, после чего участливо похлопал товарища по плечу.
Гости попрощались и вскоре уже мчались по минскому шоссе. Велесову хотелось поскорее удалиться от того места, где ему было стыдно и он, не опасаясь ГАИ, смело нажимал на педаль акселератора. Водитель и пассажиры долго молчали.
Первым разомкнул уста Левков, который по какой-то причине еще в Заславле решил сесть на заднем сиденье рядом с Ольгой. Машина к тому времени уже проехала Ратомку:
– Наша дама безсильна, – тяжко вздохнув, обреченно сказал Валера, – а дядя Коля умер… Черт! А ведь тикают мои часики, а, Игорек? Тикают, блин! У всех они тикают: у меня, у тебя, у нее, у хоккеистов, шахматистов, миллиардеров, клоунов, у всех! Но это не просто часики, скажу я вам – нет. Это будильники! И у каждого выставлено свое время. У кого-то зазвонит в шесть, у кого-то в десять. Хм, – тихо улыбнулся он, – а таких, как я, слышь, Игорь, будят среди ночи и говорят: «Эй, дядя! Сообщаем тебе – скоро зазвонит!» И вот какой там нахрен «сон» после всего этого? Остается только лежать и ворочаться, мечась в болезненном бреду до самого «звонка». М-да, жизнь после этого – уже и не жизнь.
Сначала, – продолжал изливать душу Левков, – это я про себя сейчас говорю, вроде и страшного ничего нет. Все, как всегда, ни болей особых, ни какого-то угнетенного состояния. Вроде это все не с тобой происходит. Знаете, как сверло бормашины: пока она только шумит рядышком, вроде не так и страшно, но когда дотронется до больного зуба! …А моя-то вот-вот дотронется.
Как там пишут? «Сам станешь звать смерть свою! Сначала каждый день, потом каждый час, каждую минуту, а потом и постоянно. Умолять ее будешь – обменять отсутствие боли на часть своей оставшейся, никчемной жизни».
– Валера, – не выдержала Ольга, – хватит уже!
– «Хватит», – горько повторил он за ней, – конечно! Вас же это не касается. Ваши будильники пока не звонят…
– Слушай, – поддержал даму Велесов, – на самом деле – хорош! Лучше скажите, мне на развязку ехать, или вы через переход…?
– Прижмитесь тут, у остановки электрички, в Ждановичах, – подалась вперед Ольга и показала рукой на хорошо освещенное место у обочины. – Я сама отвезу вашего захандрившего друга. Кстати, вы то сами сейчас нормально себя чувствуете?
– Нормально, – подтвердил Велесов, останавливая машину, – это там, в Заславле на меня что-то нашло…
– Ну и чудесно, – не дала ему договорить дама, – мы пошли. Счастливо! Она вдруг задержалась у открытой двери. – Велесов, я не буду стирать ваш номер. Пусть дядя Коля умер, но для чего-то же между нами был налажен этот мост?