Жнец

Казалось копьё лишь дернулось, но в следующий момент, я чувствую, как оно пробило броню и вонзается в мою грудь. Боли нет. Наверное, потому, что пробито сердце. Я смотрю на копье, торчащее из меня, затем на гоплита. Его глаза, с холодной ясностью смотрят на меня из прорезей шлема. Я открываю рот, пытаясь схватить воздух ртом, но из него льется кровь, заливая подбородок и доспехи.

Краем глаза я вижу, как легионеры грабят театр, разносят в щепки лавки торговцев, тащат женщин за волосы, перерезают мужчинам глотки, рубят головы. Враг, словно голодная саранча, заполонил рыночную площадь и центральный сквер. Из Цитадели движется отряд элитных бойцов из гвардии суффетов. Лучшие карфагенские войны готовились дать последний бой.

Обмякшее тело подводит, я падаю на землю.

Ясное голубое небо бесстрастно наблюдает за человеческой драмой. Облака движутся как овечки на пастбище, тихо и безмятежно, им явно нет дела до того, что тут происходит.

Ветер скользит по моей коже, приятно холодит вспотевшее лицо. Битва продолжается, солдат спасший мне жизнь окриком, получает стрелу в бедро, после чего легионер рассекает ему череп надвое.

Движение облаков ускоряется: плавно они меняют траекторию, начиная двигаться по дуге, неестественно закручиваясь в спиральный вихрь. Захлебываясь кровью, я вижу в небе формируется воронка, заполонившая почти весь небосвод. Она словно вознамерилась затянуть весь мир наверх, в глубины космоса. Небо темнеет. Сияние неземного цвета окутывает воронку, а по краям проскальзывают золотистые искры. Зрелище захватывает. Завороженный, я и забыл, что умираю.

Я чувствую в центре теле нарастает печаль. Она стучит вместо пробитого сердца, а воронка в небе, будто слышит её, пульсируя в унисон.

В глазах рябит, все начинает подергиваться. Перед глазами мельтешат белые точки. Зов воронки становится сильнее.

Меланхолия почти достигла пика, когда я увидел, что мир вокруг изменился. Разграбление Карфагена отступило на второй план, окружающее более не вызывало интереса, напоминало пьесу, которая и без моего участия дойдет до финала. Сверхъестественное явление природы полностью завладело моим вниманием.

Пульсация внутри нарастала, грозя разорвать меня на куски, тоска достигла апогея и стала болезненной.

Я увидел фигуры, будто сотканные из тумана, облаченные в темные, как крылья воронов, мантии. Я не мог видеть лиц, вместо них зияла пустота. Существа казались печальными, и в то же время умиротворенными. Движения их были плавными, гипнотизирующими. Мне хотелось смотреть на них. Они «пахли» сочащейся из меня меланхолией. Я чувствовал, что-то внутри меня открывается, зовет их к себе.

Их немного, не более дюжины. Фантомы проходили через сражающихся воинов и пробегающих жертв, как через миражи, игнорируя трагизм и историческую значимость происходящего.

Вихрь в небе беззвучно закручивался, сиял каскадом невероятных цветов, для которых в моем языке даже не было названий.

Фигуры в мантиях подходили к умирающим, склоняли колени и погружали в центр животов призрачные пальцы. После этого, тела обреченных едва заметно подергивались, будто становились легче и успокаивались. Едва различимая дымка отделялась от тела, парила вверх и жадно всасывалась воронкой в небе.

До меня дошло, что призраки делали это и до того, как я их заметил. С методичностью пчел, фигуры с неестественной быстротой перемещались к следующей жертве, чтобы собрать нектар души для голодного вихря в небе.

Зачарованный я наблюдал, и вот черная фигура стоит прямо передо мной. Черная ткань полностью скрывает тело, а вместо лица проваливающаяся пустота. Мрак пустого лица заставил меня содрогнуться.

Печальный призрак не спешил засовывать пальцы в мой живот. Нависая надо мной, как ночной морок, он наблюдал за мной, словно застыв в нерешительности. Казалось, он столкнулся с чем-то необычным.

Костлявая рука пришла в движение, прошла мимо живота, плавно двинулась выше и зависла в воздухе. Она протянута будто приглашая меня подняться.

Незнакомая при жизни часть меня ответила на приглашение. Всё что угодно, лишь бы избежать запредельной меланхолии и голодной пасти вихря в небе. Я выразил намерение взять его за руку. Тело не слушалось, но что-то во мне потянулось к мертвой ладони. Контакт, и меня пронзила судорога. Воронка вздрогнула в унисон, будто соглашаясь. Видения умирающего Карфаген поплыли перед глазами, а я почувствовал легкость будто проваливался в сон без сновидений.

Глава 2.

Границы сознания размываются. Душа Малха лишенная тела цепляется за окружение, пытаясь найти что-то знакомое. Сила несущая забвение и холод обволакивает его, словно мать, берущая младенца на руки. Малх обретает тело, эфемерное, сотканное из вибрирующей энергии. Беспорядочный поток из образов, мыслей и воспоминаний иссякает, он снова осознает себя. После этого приходит понимание.

В тот день Мортис явилась сама. Целая цивилизация возвращалась к Истоку, поэтому Жнецов было недостаточно. Энергия подобного порядка поглощалась ею самостоятельно.

Сознание Малха восприняло эту информацию как само собой разумеющееся. Помимо гибели целой нации, нужна была поддержка обычных Жнецов. Много созревших душ, много работы.

Он был среди дозревших, но его смерть несла аномалию. Душа Малха не была поглощена, в ней обнаружили потенциал полезный для Мортис. Жнец вознёс его, сохранив душу невредимой.

Сознание Малха сплелось с сознанием остальных Жнецов. С единением пришло предназначение, понимание его задачи. Ум его теперь был разделен. Часть принадлежала ему, а другая погружена в поток, в котором звучали тысячи шепчущих голосов, кружились сотни видений и разворачивались события за гранью его понимания. Казалось, он обрел миллионы новых глаз и ушей. Поток информации шокировал и сбивал с толку.

Он будет служить Мортис сколько сам того пожелает. Энтропия дала выбор: служить или раствориться, погрузившись в вечное небытие. Малха обожгло ужасом Бездны, в которую возвращается сознание каждого из живущих, поэтому долго он не раздумывал.

Древо миров раскинуло перед ним ветви, поражая воображение. Мириады видов, отличных от человеческого, неслись в круговороте бесчисленных рождений и смертей. Жнецов набирали для каждого вида отдельно. Великий Замысел.

Что-то внутри, что не утратило способность удивляться, отметило, что неразумные животные умирали сами. Жнецы забирали лишь тех, кто себя осознавал. Малх почувствовал, что здесь кроется какая-то тайна. Возможно, он вернется к этому позже.

Мортис втягивала целые цивилизации и расы, не прерываясь ни на мгновение. Исток, её Хозяин – скорее сила, чем личность, не имел ни очертаний, ни образа, но одну за другой, именно он порождал жизни, которые ей приходилось обрывать.

Мортис временно поддерживала рассудок Малха, чтобы тот мог удерживать образы и формировать логические связи. Без этого, еще неокрепший смертный разум, мог треснуть, как скорлупка и покинуть своего обладателя.

Жнецы были её руками. Частичка Мортис, черным сердцем билась в каждом, исподволь наставляла и вела. Малх ощутил Её биение внутри себя и поразился величию того Великого Организма, частью которого стал.

Исток отсекал искру осознания, и где-то во Вселенной рождалось Творение. Он смотрел на мир миллионами глаз и ждал, когда сознание, пройдя через радости и невзгоды жизненного пути, наберется опыта, созреет, подобно плоду и возвратиться к нему обратно спелым и наполненным.

Цикл повторялся, и будет повторятся бесконечно. Каждая высеченная искра возвращалась обогащенным жизнью пламенем. Исток креп, становился сильнее, разрастался и проникал во все новые и новые сферы реальности, подобно невообразимому мицелию, сотканному из бесчисленных светящихся нитей. Каким-то образом и он, и жнецы, и Мортис были связаны этими нитями между собой и пребывали в постоянном обмене энергией.