Страница 50 из 88
Есть так никто ничего и не стал. Осталось на завтра. Ну и хорошо, не варить. С чувством выполненного долга, Людмила сразу уснула. Сладко и крепко. Поживем, увидим…
Так и пошло. Скрепя сердце терпела сноху в квартире. Тяжелее всего приходилось на кухне. Та, похозяйничав, положит то половник, то доску разделочную по-своему. Или боком, или вверх ногами, - раздражало неимоверно. Лезла со своими рецептами. И готовила Катенька, вроде бы, неплохо. Но свое как-то привычней.
Костик трескал все. Приходил уставший. Брал дополнительные смены. На что-то, видимо, копил деньги. Оттого Катенька чаще бывала дома одна. Отсиживалась в комнате, боясь показывать свой нос наружу. С ней наедине Люда не сдерживалась, все свои замечания высказывала сразу, не копила до нервного срыва. При сыне, конечно, помалкивала. Зачем ему портить настроение. Он и так мается между ними двумя. Видно же…
Но и позиций своих Люда уступать не собиралась. Не к чему давать волю молодухе. Сегодня она есть, завтра ее вдруг не станет. Покажет свое гнилое нутро, влюбится в кого или просто надоест жить в порядке, в приличной семье.
Отчего-то теперь работа ее не спасала. Когда было тяжело с мужем, она как-то забывалась повседневным трудом. Где с детьми посмеётся, где с сотрудницами перекинется парой слов. Теперь нет, не отходило от души едкое чернильное пятно. Депрессия давила, лишала покоя. И виной была, конечно, молодуха. Потому что, как ни крути, а сына - единственную радость в жизни - сноха у нее забрала. Цепкими своими когтями выдрала. И отдавать, кажется, не собирается.
И сдерживаться становилось труднее. И снова и снова раздражалась на Катеньку.
Вот натоптали у порога. Кто должен убирать? Полы вот она раз в неделю моет. А надо бы каждый день. Все-таки их теперь две женщины на дом. А стирка? Она ведь лезет стирать именно тогда, когда и Людмиле надо. А уж про ванну вообще отдельная тема - как уйдет мыться, так часа на три. Что там можно столько времени делать? Будь сейчас время советское, заставила бы ее протирать в стенке выставленный хрусталь. До синего блеска. Но нет теперь этой изощренной пытки. Современная мебель вообще лаконична до безобразия. Пыль на двух полках утер и всё. Пылесос и чистит, и моет. Машинка стирает. Посудомойку сын предлагает купить. Но нет. Хоть чем-то заниматься надо. Тем более вон, Катенька есть. Не переломится, помоет. И потом, она же не ходит за ней по пятам с белым платочком в руках, как когда-то делала свекровь Люды. Не плюет ей в след, не кидает на пол горшки с цветами, не раскидывает вещи и еду по кухне. Нет, определённо из нее вышла хорошая свекровь, наученная горьким личным опытом. Катенька просто через чур молода и глупа. Оттого и нелегко с ней.
Она стала для него центром вселенной. Смыслом жизни. Воздухом, без которого не выжить Костику. Вот в чем оказалась червоточина. И чем больше Людмила пыталась отодвинуть эту вездесущую девчонку в сторону, тем больше страдал сын. Не хотелось пакостить исподтишка, но и жить с ней в одной квартире казалось невыносимым.
Было ужасно жаль, что сын оказался, как и многие другие, абсолютно слеп в любви. И грезил о счастливом будущем с той, которая была явно его недостойна. Да господи, на эту Катеньку ведь даже без слез не взглянешь - маленькая, худенькая, с короткими волосами, вздернутым дурацким носом. Готовит отвратно, работает в каком-то кружке по садоводству, заканчивает заочку. Никаких перспектив в будущем. И сама по себе - ну абсолютно ничего особенного!
А когда Люда, совсем отчаявшись, вдруг решилась спросить у Костика, насколько серьезны его чувства, он неожиданно вспылил. Отбросил вилку, отодвинул тарелку с ужином, вскочил. И коротко так, зло обрубил: "Мам, а ничего, что мы с ней как полгода уже женаты?!"
Осела тогда на пол, обессилев. В ушах так и стоял грохот захлопнутой сыном, в порыве гнева, двери. Закусила зубами кусок полотенца, завыла. Тошно-то как! И, кажется, в этот раз она все-таки перегнула палку…