Пока светит Пламя

Тонкий палец заскользил по витиеватым строкам, и Кати нахмурилась, стараясь вникнуть в непривычный язык.

Как и говорил наставник, родилась Империя, когда лебеди нашли магию. Соседи-крачки, присягнув на верность, тоже научились колдовать. Конечно, они пользовались магией не так, как лебеди, иначе тоже стали бы от нее зависимы и умирали, разлучаясь с источником. Но оказалось, что волшебство очень похоже на чувства и неведомым образом с ними связано. Получив от Светлых дар забирать эти чувства у других существ и превращать их в магию, крачки отправились на материк. Понесли Свет Пламени по всей земле, служа общему благому делу.

А потом случился великий договор между птицами и людьми, на котором решили, что трон Литкель должен занять человек. Потому что не было тогда в людях коварной жажды власти и гордыни, которая привела оборотней к войне. И только волки были против всех…

Тихий стон донесся из темноты — наверное, Марку приснился дурной сон. Кати с опаской покосилась в сторону дивана — вдруг наставник снова чудить начнет? Действительно, кто ж их, магов знает? До приезда в Хоррхол Кати знакомств с ними не водила (служитель Жак не в счет), да и захоти познакомиться — ничего бы не вышло. На ее родине маги не сближались с людьми, лишенными дара. Интересно, получается, что тумалланские маги тоже потомки крачек? Она решила, что как-нибудь обязательно расспросит Марка и об этом, и о магии тоже. Владеть силой — это, наверное, так захватывающе?

Стон повторился. Отодвинув фолиант, Кати взяла лампу и настороженно подошла к пациенту. Теплый свет упал на его лицо, и девушка поежилась, увидев темные круги под глазами. Влажное полотенце сбилось, открывая бледный лоб в обрамлении сосулек волос, губы Марка страдальчески кривились, Кати захлестнул острый приступ сострадания.

— Все хорошо, — прошептала она. Пристроила лампу на столик и осторожно погладила больного по запястью. Кожа Марка была холодной. Кати подумалось, что будь наставник в сознании, он, верно, смог бы излечить себя? Может, нужно попробовать передать ему силу, как во время единения? Она взяла Марка за руку и попыталась приложить к своему виску, но тщетно — рука безвольно соскользнула. Катрина покачала головой и, повинуясь внезапному порыву, сама потянулась к наставнику. Взяла его лицо в ладони, кончики пальцев прижала к вискам и, уткнувшись Марку в плечо, закрыла глаза: "Пожалуйста, очнись…"

Она привычно стала думать о хорошем, перебирая в памяти образы — летнее солнце, свежий ветерок… как вдруг из ниоткуда появилась в ее голове мятущаяся над морем крачка. Прекрасная белая птица на фоне зловеще-черного неба. И Катрина вдруг поняла, что стоит в воде. Как наяву почувствовала движение струй, омывающих лодыжки — это море уходило от берега, чтобы через минуту вернуться волнами надвигающегося шторма. Ветер крепчал, швырял в лицо волосы и соленую влагу, а чайка скрипуче кричала что-то с небес, заваливаясь на крыло.

— Сюда, я поймаю, — прошептала Кати и почувствовала, как накатила беда. Душная, липкая, отвратительная. Заполнила всё нутро, сбивая дыхание, круша мысленные образы. Морской берег пошел трещинами, осыпался осколками, и Кати в ужасе отшатнулась от наставника, ощущая на языке металлический привкус. А потом ее вывернуло в стоящий у постели таз.

— Светлые Лебеди, да что же это такое, — прошептала Кати, дрожащей рукой нашаривая полотенце. Утерлась и испуганно вскочила, почувствовав, как заворочался брат Марк. Закашлялся, и она в панике огляделась, ища лекарство и собираясь звать на помощь тетушку.

— Убери это… — послышался слабый голос.

— Что? — Кати растерялась.

— Компресс. Я и так уже насквозь мокрый.

— О-о…

Она поспешно зашвырнула полотенце в жадно хлюпнувшую миску и спрятала руки за спину. Марк оперся на локти и попытался сесть. Кати тотчас бросилась помогать, чудом не опрокинув лампу; подоткнула подушку под спину больному. Голова отчего-то закружилась, и, ухватившись за боковину дивана, Кати осторожно выпрямилась.

— Нет, все хорошо. — Наставник на мгновение прикрыл глаза и скривился: — Вот уж угораздило. Который час?

— Скоро рассвет. Сделать вам целебного чаю?

— Нет! А… поесть нельзя чего-нибудь? И мне б переодеться. — Он виновато улыбнулся.

— А разве вам можно есть сейчас? — засомневалась Кати, — лекарь сказал…

— Милая, я маг. И вполне уже пришел в себя, чтобы самому бороться с недугом.

А потом Марк умолк и окинул подопечную задумчивым взглядом. Та смущенно кашлянула и подумала, что тоже совсем не прочь позавтракать, даже в такую рань.

— Сейчас принесу!

Она поспешно растолкала мекающего со сна Ричарда, потребовав вынести таз и раздобыть для гостя одежду, а сама отправилась в кухню. Там, пошарив по шкафчикам, Кати обнаружила краюху ржаного хлеба, корзиночку с медовым печеньем, а на леднике початую головку сыра и крынку с молоком. Водрузив добычу на поднос, покосилась на плиту, где сиротливо стояла кастрюля с отваром. Может, ей тоже стоит попробовать? Но терпкий травяной запах за ночь настолько приелся, что Кати решила самолечением не заниматься. Тем более, что и слабость почти прошла.

В библиотеку она вошла вполне уверенно и даже нашла в себе силы приветливо улыбнуться. Наставник сидел на диване, забирал волосы в короткий хвост и, к слову, выглядел тоже неплохо. Мраморная бледность и тени под глазами исчезли, а щеки, хоть и покрытые отросшей за ночь щетиной, уже не казались запавшими.

Вернулся Ричард, аккуратно положил на кровать сверток с одеждой и подслеповато уставился на гостей покрасневшими глазами.

— Иди спать, — мягко сказала Кати, пристраивая поднос на столик у дивана. Кивнула на миску с компрессом: — Вот это только захвати еще.

Наставник потянулся за одеждой, и Кати отвернулась. Подошла к приоткрытому окну, за которым все еще царила предрассветная темнота. Дворецкий удалился, и теперь тишину нарушали лишь шелест ткани да собачий вой где-то на улице. Кати снова вспомнила волков и вздрогнула.

— Ну вот, совсем другое дело!

Она обернулась на голос и увидела, что наставник уже поставил поднос себе на колени. В новой рубахе песочного цвета Марк выглядел уютно и совсем по-домашнему. Кати невольно сглотнула, глядя, как он завтракает, и наставник замер, не донеся до рта печенье.

— Мм… прости, — пробормотал он с набитым ртом, — я не подумал.

Отодвинулся, поджав ноги, и кивнул на освободившееся место:

— Садись. Угощайся.

Кати не пришлось долго упрашивать: пристроившись на краешек дивана, она схватила самый большой ломоть. Марк рассмеялся.

— Да, боюсь, происшествие сказалось на мне не лучшим образом, я стал страшно невнимательным.

И тут же посерьезнел:

— Ты что же, всю ночь тут просидела?

— Не только я, — Кати отхлебнула холодного молока, — но и Мадлена, и Ричард, и… — помялась и неуверенно добавила: — Бенедикт. Ну и напугали же вы нас.

— Не по своей воле, прости — наставник помрачнел и задумался.

Кати почувствовала себя неловко и, стараясь разрушить повисшее молчание, сменила тему разговора:

— А вы здорово управляетесь с магией. Обычный человек так быстро не выздоровеет.

— Более-менее, — Марк улыбнулся: — Впрочем, если бы не ты…

Кати зарделась и уткнулась в кружку:

— Мы все постарались. Лекарь сказал, что вы отравились.

— Может быть. — Наставник задумчиво покачал стакан, наблюдая, как переливается в нем молоко. А потом с досадой скривился: — Лекарь — это не слишком хорошо. Как примется болтать.

— Мы бы сами не справились!

— Ладно, теперь уже неважно. Ты ешь, давай.

— И тетушка, — продолжала возмущаться Кати, — знаете, как переживает? Боится, подумают, что она отравительница.

— Никто ее не обвинит. А если что — вступлюсь. — Марк угрюмо покачал головой и тяжело вздохнул: — Понять еще б, кому было выгодно это отравление…

Кати испуганно прикрыла рот ладонью. Неужели наставник действительно считает, что совершилось покушение на его жизнь?