Спаси меня!

Через некоторое время мужчина заметил, что жизнь налаживается. Он женился на хорошей женщине, которая стала любящей матерью его детям. Пастухи собрали по горам стада, наладилась торговля, и дом стал снова полная чаша. Обрадованный человек пошел к мудрецу.

– Скажи мне, старик, чем могу тебя отблагодарить? Какой подарок принести?

– Ничего мне не надо, – ответил мудрец, – я просто хочу, чтобы ты помнил, что и так будет не всегда.

Алина встала, нашла листок бумаги, написала заветные слова из притчи и положила себе в сумочку. Она дала зарок, что каждое утро и вечер будет повторять их про себя, чтобы помнить.

***

Прошло две недели. Алина подала документы на развод и алименты и ждала решения суда. Виктора она видела, но только издалека. Он держался от семьи подальше. Но в чистые посылы мужа она не верила: слишком хорошо его знала, поэтому всегда оставалась настороже.

Новая жизнь потихоньку налаживалась. Алина вставала рано и шла помогать Ирине Ивановне. Выпал первый снег, за ним второй, а затем резко потеплело. Двор был покрыт толстым слоем размокшей каши, которую дворничиха не успевала убирать. А тут еще и студенты повадились бегать на крыльцо курить, так как рядом находился коммерческий институт. На территории заведения поддерживалась идеальная чистота, вот молодежь и облюбовала для перекура угол дома, где жила Ирина Ивановна.

Алина, несмотря на сопротивление доброй женщины, чистила снег, воевала со студентами и добилась того, что с каждым днем их становилось все меньше. Потом она бежала в новую квартиру, будила Настеньку, кормила ее завтраком и провожала в школу. Ирина Ивановна в это время присматривала за Катей.

День тоже проходил в заботах. Алина ходила в магазин, занималась с дочкой. Потом готовила ужин, так как вечером, оставив детей на Ирину Ивановну, бежала на работу. Через неделю стала брать с собой и Настеньку. Дочка старательно повторяла движения студийцев, юношей и девушек, которые весело смеялись над ее ошибками и поправляли их.

Мать с гордостью наблюдала за дочкой, которая, казалось, забыла о проблемах и вся уходила в музыку и танец. Ее личико становилось одухотворенным, постоянно сведенные к переносице бровки выпрямлялись, и Настя счастливо улыбалась. "Господи, почему я раньше не сбежала от этого урода? – в порыве раскаяния думала Алина. – Что я за мать! Как допустила, что мои дети жили в таком аду?»

Она ниже опускала голову, и слезы капали в ведро с водой для уборки. Алина вытирала их кулаком и зло возила шваброй по линолеуму. Она видела, как за ней наблюдает Виктория Алексеевна, но ничего не рассказывала. Достаточно того, что часть проблем взвалила на плечи Ирины Ивановны.

Занятая работой и горькими мыслями, Алина не заметила, как к ней подошла хореограф.

– Я смотрю на твою девочку и вижу, что у нее есть способности. Она гибкая, пластичная, а еще тонко чувствует музыку. Это редкий дар. Ты не хочешь отдать Настю в детскую группу?

– Очень хочу, но сейчас не могу, – прошептала Алина и почувствовала, что вот-вот расплачется.

– Я понимаю, у тебя проблемы. Я же вижу, ты хорошая мать, не похожа на побирушку. А жизненные трудности есть у каждого. О деньгах не думай, я договорюсь со знакомой, она пока бесплатно возьмет, а там видно будет.

– На занятия я деньги найду, а вот на наряды, увы…– расстроенно пробормотала Алина, подхватила ведро и пошла в другой конец зала.

– А ты об этом не переживай, – не отставала от нее Виктория Алексеевна, сначала гимнастический купальник нужен и носочки. Наряды уже позже понадобятся. А там, глядишь, и сама на ноги встанешь.

Алина согласилась, и теперь у нее прибавилось хлопот: три раза в неделю она возила Настеньку в детскую студию танцев, расположенную в центре города. Волновалась, боялась, что не справится, но и к этой дополнительной нагрузке быстро привыкла.

Удивлялась сама себе, никогда не думала, что будет мыть полы, чистить двор от снега, ругаться со студентами из-за брошенной сигареты, следить за дочками и везде успевать. Уставала смертельно, но каждый раз засыпая, повторяла: «Так будет не всегда!»

Глава 9. Горный курорт

Карлос сидел за столом и рассматривал буквы. Перед ним жирно синели два слова, заканчивающиеся восклицательным знаком, написанные размашистым почерком. Это могло быть что угодно: приказ, просьба, каракули, выведенные рукой ребёнка. Карлос понял одно: автор послания торопился, поэтому криво размазал буквы по листу. Хотя и здесь возникали сомнения. У человека от природы мог быть такой почерк.

То, что это не латиница, он понял сразу. На арабскую вязь и на восточные иероглифы буквы тоже не походили. Значит — кириллица. Карлос снова включил ноутбук, открыл переводчик и славянский алфавит. Он старательно набрал буквы, как их понял, и нажал кнопку «Перевести». Ничего не вышло. Программа не знала таких слов, которые он написал. Карлос попробовал ещё раз — опять облом.

– Ничего не выйдет, – пробормотал он, пряча чек в карман джинсов, – завтра разберусь.

Он уже пошел к выходу, но опять остановился. посмотрел на окошко. Чек по-прежнему белел на стекле. Карлос вернулся, забрался на стремянку. Окинул взглядом, соображая, как достать листок: вдруг понадобится! Он с облегчением увидел, что подвальное окошко выполняет роль форточки для проветривания. Карлос осторожно, чтобы не сбросить чек, отодвинул задвижку, открыл окно и достал любопытный листок. Довольный собой, отправился спать.

Ночью ему снились кошмары. Опять видел чёрные влажные глаза, которые ему что-то отдаленно напоминали. Они медленно надвигались на него, заставляя сжиматься от страха. Он даже слышал приглушенное и быстрое дыхание, и, казалось, еще чуть-чуть и чудовище набросится на него и проглотит. Карлос проснулся с криком и испуганно посмотрел на детскую кровать, где лежал сын: вдруг разбудил. Но мальчик спал крепко, положив ладошку под щеку.

Карлос встал, выпил воды, снял влажную от пота футболку и переоделся. «Приснится же такое!» — мелькнула мысль, когда он снова погружался в сон.

Утро началось как обычно. Но даже на пробежке он гадал, что написало на чеке. Когда он свернул на дорожку, тянувшуюся вдоль реки, увидел дона Фернандеса, который сидел на скамейке и позевывал. Приблизившись к старику, Карлос кивнул и пробежал мимо, потом вдруг оглянулся. Ему показалось, что дон Фернандес хочет что-то сказать. Старик сидел с поднятой рукой, а когда увидел, что Карлос остановился, встал со скамейки и исчез в придорожных кустах.

– Странный человек, – покачал головой Карлос и побежал дальше.

Во время завтрака он перехватил Соню, которая уже довольно бойко болтала по-испански, и попросил посмотреть надпись. Девушка сразу сказала:

– Это украинский язык. Здесь написано: «Допоможіть нам!» По-испански: «Nos ¡Ayuden!» А кому надо помочь? – засияла ямочками Соня?

– Спасибо за разъяснение, пока никому, – ответил Карлос и махнул рукой, отправляя веселую украинку на кухню. Он видел, как из дверей показалась бдительная Ремей в строгом чёрном платье и решительно двинулась к нему.

– Что эта la perra от тебя хотела? – грозно поинтересовалась она.

– Мама, зачем ты так? Соня – нормальная девушка, а ты ее собакой называешь.

– Хорошие девушки у себя на родине сидят и на чужих мужиков не заглядываются, – продолжала ворчать Ремей, но тут прибежал Антонио, и лицо бабушки потеплело.

Карлос ласково потрепал сына по коротким волосикам. Удивительное дело, но у коренных испанцев родился светленький и зеленоглазый мальчик. Нет, у брюнетки Мадлен тоже были серо-зеленые глаза, доставшиеся ей от бабки-андалузски, но блондинов ни в одном роду не водилось. То, что Антонио его сын, Карлос не сомневался ни секунды. Малыш очень походил на него и лицом, и телосложением. Но каждый раз все равно удивлялся, глядя на сына. Врач объяснил родителям, что первые волосы вскоре потемнеют, не надо волноваться по этому поводу. Они и не волновались, любили сына ещё крепче.