Страница 5 из 8
— Так, — серьёзным тоном сообщил он, — я не нравлюсь тебе, а ты не нравишься мне, поэтому я сделаю всё быстро.
Ответом послужило молчание. Курица на его вытянутых руках покачивалась в такт быстрому шагу, но её голова оставалась неподвижной. В помещении, где своей участи ожидали пленники, Лларен притормозил, прошёл на цыпочках в тенях, бережно поставил курицу и подтолкнул вперёд. К счастью, громила-охранник тоже быстро заметил подозрительное рыжее пятно и приблизился.
Лларен выпустил в Соратника очередь из пистолета-пулемёта, убедился, что тот не встанет, и побежал развязывать пленников. Он успел только раздать им указания, когда прибежала Халльфрид и метнулась к покойнику. Сердце ушло в пятки, когда Лларен понял, что та прошла через Кера. Что с ним, жив ли болван — видимо, они думали об одном и том же, но человек перед Халльфрид был однозначно мёртв.
Магичка вскрикнула и без промедления кинула шар огня. Лларен успел отскочить, а старый ящик, за которым он прятался, точно испарился. Так он и прыгал блохой, иногда вяло отстреливаясь: ни одному магику от пули не увернуться, только если какая-нибудь призванная шаманская зверушка её зубами поймает, однако у пистолета-пулемёта была отвратительная точность на расстоянии.
Огонь был повсюду, и когда мест для пряток не осталось, магичка загнала Лларена на открытое пространство, взмахнула рукой, однако зарождающееся пламя внезапно погасло. Халльфрид открыла рот, сплюнула сгусток крови, покачнулась и с какой-то детской обидой уставилась торчащий из её груди длинный клинок. Она вновь подняла руку — на этот раз, чтобы просто коснуться, — но Кериан подался назад. Тени скрывали его лицо.
Не верилось, что всё кончилось благополучно… относительно всего недавнего пиздеца. Кер осел на пол, крепко придерживая меч за рукоять, словно боялся, что отнимут, а Лларен быстро осмотрел его, полез в аптечку, судорожно размышляя, чем бы остановить кровотечение — с тем же успехом он мог приложить к разбитому затылку подорожник, — и рассмеялся, когда заметил уцелевшую гитару за спиной.
— Ничего-ничего, поднимем немного ньюйенов, купим тебе меч, какой захочешь. Кстати, я убил одного подонка — настоящий здоровяк!..
— А это… — Кериан перебил его, с трудом поднял руку и указал на прогуливающуюся среди трупов курицу. Глазной протез уставился на неё и не по-доброму сверкнул красным огоньком.
— Что? Ты о чём? — Лларен знал, что шутил гнусно, но ничего не мог с собой поделать из-за стресса и ужаса. Его друг выглядел паршиво, хоть и говорил привычно серьёзно.
— Слуги Хирсина могут принимать форму животных.
Словно услышав их разговор, бестия снова наклонила голову и уставилась одним глазом прямо в их души. Хоть он и не собирался соглашаться вслух, Лларен тут же засобирался на выход, помог Керу встать, и вдвоём, сложившись друг на друга «домиком», они поплелись на звуки зубодробительного скрипа изношенных тормозных колодок — Харальд всё-таки не бросил их в беде.
Комментарий к “Кибернетическая рапсодия”
С любовью к “Скайримской рапсодии”: https://ficbook.net/readfic/4284927
Сборник со всеми приключениями Кериана и Лларена: https://ficbook.net/collections/7693743
========== Имперский хоббит: туда без обратно ==========
На Острове-посреди-Озера жил-был хоббит. О, не думайте, что раз он жил на острове, то был каким-то водоплавающим, вроде аргонианского ящера: это был настоящий имперский хоббит! А значит, он никогда бы не позволил себе таких нереспектабельных вещей, как окунание своего не совсем одетого тела в не очень-то и чистую, да ещё и холодную воду!
Вы наверняка слышали, что хоббиты предпочитают норы. Возможно, вам даже живописали всю прелесть круглых, как иллюминатор, дверей, длинных коридоров, наполненных кладовых и бесчисленных спален для гостей. Позвольте вас уверить: тот, кто рассказал это, общался с какими-нибудь милыми, но простоватыми провинциалами: возможно, он гостил в Шире или ещё в каком-нибудь тихом и — это важно! — сухом местечке. С ним, этим рассказчиком, наверняка вели долгие беседы за трубочкой недурственного табака, пили чай не реже раза в час и уверяли в исключительном хоббитском гостеприимстве.
Мы не будем оговаривать рассказчика: он правдиво поведал то, что видел. Просто видел он других хоббитов. Наш же хоббит был несколько иного склада.
Норе он предпочитал вполне благоустроенный дом; терпеть не мог копаться в саду (да у него, скажем прямо, и сада-то не было); завтракал, обедал и ужинал по расписанию, а перерывы на чай не особо жаловал. Страшно сказать, он даже не курил трубку!
Но куда больше отказа от курения и других модных тенденций здорового образа жизни провинциальных сородичей удивило бы — и даже возмутило! — в нашем хоббите его полное отсутствие традиционного гостеприимства.
Впрочем, Верилия Страбона — а именно так звали нашего хоббита — ни в коей мере не интересовало мнение о нём других хоббитов (да и не только их). А интересовали его — в первую и основную очередь — карты. Географические, топографические, гидрологические (последние — в меньшей степени, но куда деваться, если вы живёте посреди озера?). Картография была семейным ремеслом Страбонов: папенька нашего хоббита был отличным картографом, хоть и не питал горячей любви к своей работе. Верилий же, унаследовав отцовское дело, знания и мастерство, притом ещё и любил картографию со всем пылом своего нежного и большого сердца.
К числу немногих вещей, которые не менее горячо любил Верилий Страбон, относились: его сестра Августа, а также её дети, в особенности младший племянник, Аттий; лагер с пивоварни сестры, эль, стаут и портер оттуда же, и непременные лёгкие закуски к ним; деловая переписка с избранным кругом коллег-учёных, которой Верилий весьма дорожил, а корреспондентов считал своими друзьями (и то, что с большинством из них он никогда не виделся лично, лишь добавляло в глазах Верилия ценности их дружбе)…
Ну и следовало бы упомянуть о ещё одной любви Верилия — увы, совсем не такой респектабельной и, до определённого времени, пожалуй что, несчастной. Верилий Страбон безнадёжно и неисправимо любил мужчин. Не каких-то конкретных (единственные его серьёзные отношения закончились, да и развивались, весьма скверно); просто он совершенно не желал женщин. Такие склонности, конечно, весьма неодобрительно принимались в хоббичьем обществе — впрочем, чуть менее неодобрительно, чем нелюдимость и отсутствие гостеприимства. С чисто хоббичьим прагматизмом подойдя к решению проблемы, Верилий Страбон выбрал подходящий — не сомневайтесь, вполне респектабельный — бордель, где регулярно и без романтических терзаний поддерживал здоровье и тонус организма за вполне умеренную плату.
Таким образом, Верилий Страбон заполнил свою жизнь распорядком и теми вещами, любовь с которыми была взаимной, и искренне считал, что устроился вполне сносно. Он почитал себя если не счастливым, то вполне довольным; отказавшись от мысли завести собственную семью, усыновил племянника, смышлёного и лёгкого на подъём Аттия; и, разменяв пятый десяток — далеко не бессильная дряхлость, но уже и не юность для хоббита, — приготовился тихо стареть, почивая на лаврах и занимаясь любимым делом.
Но, раз уж настоящие имперские хоббиты в наши дни встречаются нечасто, позвольте описать вам Верилия Страбона. Он, пожалуй, был типичным представителем своего народца: среднего роста, изящно (в молодости, к сорока годам уместнее было бы сказать — гармонично) сложён, с кудрявыми каштановыми волосами и умными большими глазами. Возможно, вам доводилось слышать забавные стереотипы о хоббитах, вроде волосатых ног или привычки ходить босиком. Ни в коей мере не желая дискредитировать источник этих сведений, всё-таки отметим — и в этом столичные хоббиты отличались от своих провинциальных собратьев. Воск Верилий Страбон искренне считал необходимым предметом гигиены — как, должно быть, в каком-нибудь Шире таковым считали расчёску для ног. А городская жизнь не располагала к слиянию с природой посредством голых пяток — если, конечно, вы не хотели сливаться с содержимым чьего-то ночного горшка, ржавым гвоздём или тому подобными, малоприятными для любого разумного существа, вещами.