Отзвуки

— А зарплату кто тебе платит, а? Кто твой приют для сирот-барсуков будет спонсировать? — упёршись в стену её непреклонности, Фарлонг перешёл к активным действиям, а точнее, к шантажу: — Ну прикрой, ну разочек… А я никому не расскажу, как ты пьяная обмоталась лозой и кричала, что ты Ядовитый Плющ.

Ещё она пыталась его поцеловать — правда, потом оправдывалась, что-то был ядовитый поцелуй смерти, но Фарлонг всё равно предпочитал не вспоминать ужасный прошлогодний корпоратив.

Элани прикрыла глаза ладонью.

— Хорошо. Я позвоню на кафедру экологии Мэрделейна, посмотрим, что можно сделать.

— Отлично! Жду твоё обращение на следующей неделе.

Откинувшись на спинку кресла из искусственной кожи — экологично же! — Фарлонг закатил глаза, как довольный кот, и прокрутился вполоборота. Возможно, утром он поторопился с выводами: почва под ногами держалась, а значит, время люстры и галстука ещё не настало. Пока ещё нет.

========== Спрос и предложение (ФБ 2018; стёб и грустный юмор; Ганнаев-из-Грез, Вокин, Аббатор) ==========

Комментарий к Спрос и предложение (ФБ 2018; стёб и грустный юмор; Ганнаев-из-Грез, Вокин, Аббатор)

Тут не работа, а матрешка: уж очень я люблю работу Скучной серой мыши “Тьма у неё внутри” (https://ficbook.net/readfic/5521525), которая и легла в основу сюжета, где красавица выторговывает у жуткого бога милую мордашку в обмен на служение. Есть еще пасхалки к “Оттенкам пепла”, которые я обожаю у Aldariel, а также Горацио и некрохомякам, что уже является самокопированием, а не воровством. хД

Бечено Aldariel.

«Увеличение мужской силы — только в пастве Тира!»

«Покажи, насколько старательна твоя плеть, в закрытом клубе ловиатанов. Девочки-аасимарки теперь точно с натуральными крыльями!»

«Ломбард на шкиперской улице в Лускане — лучшее место для продажи награбленного! Спросить Кабана»

«Жир с боков уберёт похудательный тур от Госпожи Болезней. Малярия куда гуманнее, чем служба в армии!»

— Я не стану это говорить.

Ганн поднимает взгляд и демонстративно позволяет закрученному в трубочку свитку схлопнуться. Золотые, вычурно витиеватые тесёмки укоризненно блестят, прежде чем исчезнуть вместе с каллиграфическими письменами — тоже золотыми. «Странно, что ещё не кровью девственниц написала — товар-то нынче редкий», — хмыкает он уже про себя, пока ожидает вердикта богини Вокин.

Она могла бы, если захотела: боги лишь притворяются цивилизованными, а на деле — недалеко от смертных ушли, любят даже еще больше пыль в глаза пустить. Впрочем, многие духи-звери, которых знает Ганн, куда умнее и не тратят жизнь на всякую ерунду, которой его заставляют заниматься.

Богиня Вокин дует аккуратные губки, но не отрывается от созерцания отполированных до жемчужного блеска ногтей. Она вся излучает богатство и роскошь, даже платье сшито из золотых нитей, хоть Ганн и не представляет, как это возможно — наверное, весить оно должно, как колокол. Значит, вот куда вся божественная сила-то уходит!

— Что же ты, душечка, щепетильный такой, как эльфийская дева лет так пятиста? Сделка есть сделка, как ни крути — или мне напомнить о самом главном условии в твоём контракте?

Вокин имеет оскорблённый вид, а на деле — только потешается. Одним щелчком пальцев она возвращает руке Ганна первоначальный вид толстой клешни с пальцами-сосисками, увенчанными длинными когтями. Некогда гладкая кожа бугрится, покрывается волосками и пигментными пятнами; магия облезает с него вместе с красотой, точно кожура с лука, но только на мгновение. Когда восстанавливается дыхание, увиденное кажется наваждением, сном во сне, однако разорванный манжет отчётливо напоминает, что рука действительно увеличивалась в размерах.

Глаза богини сверкают золотом, когда Ганн злится, но больше она любит страх — нет лучшей гарантии верности. Любому богу, особенно той, кому руки марать не хочется, не обойтись без исполнителей. Одна сделка строится на другой, долг цепляется за долг, пока весь Фаэрун и многочисленные Планы, включающие всесильных существ, не становятся друг другу должниками или хотя бы собратьями по общей беде, имя которой — желание.

Не укрыться от напасти и Великим божествам; кажется, что нет ничего постыдного в стремлении приумножить паству, армию верных последователей, заполучить какой-нибудь артефакт или душу редкого смертного. На спрос всегда есть предложение, и нет той сделки, которая Вокин не по силам: тут на сцену и выходят должники. Под копной золотистых волос умещаются даты и условия каждой заключённой сделки, каждое имя, выведенное золотыми чернилами. Даже временная смерть не стала помехой, а вернувшись, Вокин хватается разом за все нити, командует исполнителями и общается с заказчиками, которым всё так же нет числа, контролирует обмен и строго наказывает нарушителей. Ганн не знает, как было раньше, до её вынужденного изгнания, но предполагает, что сейчас правила стали куда строже.

Аббатор, бог жадности, часто околачивается у границ Светлых Вод, будто мёдом ему намазано, однако не зря некоторые народы называют Вокин богиней вечного злата — по сути, оно постоянно находится в движении, не оседает и передаётся из рук в руки со смертью какой-либо из сторон. Она получает удовольствие не от конечного результата, обогащения, а от самого процесса, с заключения сделок и сбора долгов. Впрочем, на дружбу с Аббатором её взгляды не влияют — из мелочного, свиноподобного бога Вокин умудряется вытянуть огромную пользу для своего дела.

— Я всё помню, — бросает Ганн, стараясь не опускать взгляд на руку, а сам думает, что с таким подходом Вокин вскоре снова придётся прятаться от рассерженных клиентов из числа куда более сильных богов.

Однако те будто и не замечают, в какую зависимость впадают, словно младшие боги и смертные обязаны на них работать, а не зарабатывать; не замечают и склизких пут жадности, протягивающихся от каждого желания.

Несколько лет назад Ганн был в таком отчаянии, что поверил в кристальную честность цепочки товарообмена услугами: ему предложили красоту в обмен на услуги сноходца, только не сказали, что он согласится на рабство. Впрочем, он сомневается, что поступил бы иначе и сейчас. Ещё пару лет назад Ганн не отличался от остальных карговых отродий внешне; разумом и магическими способностями обходил он многих рашеми, да только без толку — с квадратной клыкастой мордой, лысиной в полголовы, горбом и огромным брюхом, которое ни одни упражнения и диеты не брали, не сыскать нормальной жизни.

Вокин не просто передала его уродства какому-то смертному в уплату долга, но и на время расширила возможности снохождения, подсказала, как вложить нужную мысль в голову спящего. Поначалу новый облик и сила кружили голову, но затем пошли первые заказы, которые не отличались разнообразием — даже наоборот, пугали пошлостью и полным набором пороков.

Люди предсказуемо просят несчастий для ближнего и популярности для себя; эльфы мелочны по части внешности и любопытны до новинок; орки легко внушаемы сами по себе; дварфы воспринимают только конкретику, но если достучаться, то от орков они становятся почти неотличимы. Популярностью всегда пользуются эскорт-услуги с различной экзотикой, и благодаря им Ганн сразу стал исполнителем месяца, не сильно сопротивляясь назначению. Такими темпами и долг выплатить можно в два раза быстрее. Правда, когда его толкнули в ведьмин сон в образе медведеподобного берсерка, запал как-то быстро исчез. Зато Ганн научился сначала читать мелкие сноски, а потом соглашаться.