Страница 6 из 9
Девушка увидела, как вампир поглаживал бокал, то замедляя движения, то ускоряя, и мечтала запретить себе представлять иное, но больше не могла. У неё помутился рассудок, и Лайя с тяжёлым вздохом подперла голову рукой. Была не в силах запретить себе фантазировать.
«Влад просто проводит пальцами по бокалу. Ничего особенного», — повторила Бёрнелл про себя, только мозгу было всё равно, она словно вновь испытывала прикосновения Влада на своей коже, и этого ей хотелось больше всего. Тело напряглось, девушка сильнее скрестила ноги.
А Дракула всё смотрел, понимая, через что вынуждает её проходить, но и сам не хотел останавливаться. Лайя слишком много сопротивлялась, да и за укус ей надо ответить.
К своему собственному удивлению, у Лайи всё-таки сохранилось немного здравомыслия. Влад сказал, что ему нравится ломать. Неужели она сейчас сломается? Вот так легко? Просто потому что сама себе что-то придумывала? Вряд ли он её намеренно соблазнял, так ведь? Девушка старательно вспоминала их прошлые беседы, стараясь ухватиться за какую-либо тему, как за спасательный круг.
— Смысл, — прошептала она, заставив вампира остановиться. — Ты зачем-то меня здесь держишь. Зачем? Из-за проклятья? В чём оно заключается?
— Лайя, у тебя экзистенциальный кризис? — усмехнулся он, подавшись вперёд. — Всё намного проще, чем ты думаешь. Держу я тебя здесь, потому что я так захотел. Да, Лайя, всё просто.
— Допустим. Но и для меня должен быть смысл, зачем я здесь? Чему я научусь, благодаря такому жизненному уроку? — рассуждала она, при этом не смотря на вампира.
— Вот как ты думаешь. Что ж, хотя бы не веришь в фатализм, — хмыкнул он и отпил из бокала. — Смысл есть для тех, кто его придумывает. В остальном же мир — чистый хаос.
— Влад, но всё же… Проклятье можно снять? Помню, в мультфильме…
— Да-да, нужно было, чтобы кто-то чудовище полюбил. Забавная история.
— А у тебя…
— У меня? Лайя, меня много кто любил, — невесело рассмеялся он и встал с деревянного стула. — Дело не в любви. За мной бегали, меня умоляли быть с ними. Герцогини, принцессы, просто крестьянки, современные звёзды; из-за меня даже совершали самоубийство. Лайя, проблема в том, что внутри у меня пустота. Я ничего ни к кому не чувствую. Я могу испытать вожделение, но любовь… что это? Стал изучать философию, погружаться в высокое, искать себя… Но я не чувствую, Лайя. Не испытываю сострадания. Я эмоциональный инвалид.
Эти слова набатом зазвучали у Бёрнелл в висках. Она выпрямилась на стуле.
— Значит, это ты никого не можешь полюбить. По-настоящему.
— Да, Лайя. Мне на всех наплевать.
— Ты стал таким из-за проклятья?
— Частично. Но и до проклятья я был тот ещё… За это и получил, — злобно расхохотался он. — Чем дольше живу, тем больше хочется чего-то чистого, нравственного, Лайя. Однако другим я не могу быть. Как там у апостола Павла про любовь было? Не помнишь? Зато я помню. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Красиво, Лайя, да? А глядишь в мир, а там ничего подобного, — искривился его рот в усмешке. — Печально это. Я сам хочу владеть, познать, но не любить.
Сказанное Владом нагнало на Бёрнелл дикую апатию. Помочь ему не представлялось возможным; вместо этого, похоже, она навечно его пленница. Хотя, как навечно — пока не сломается и не умрёт, и на её место не придёт следующая. По всей видимости, именно так и происходило до этого. Девушка сжала челюсти, борясь с тошнотой.
— У меня всё было в жизни и всё есть: куча денег, хотя я и отдаю часть на благотворительность, любимое дело, этот замок… А чего-то всё равно не хватает. К слову, Лайя, что происходит, когда человек насыщается всеми благами?
— Пресыщение. Вседозволенность, — еле выговорила она, в горле стало слишком сухо. — Если верить истории, то моральное разложение, — смутилась она, вспоминая когда-то прочитанные эпизоды из учебников по истории. — В общем, ничего хорошего.
В голове задержалось именно слово «вседозволенность», и Лайя выпалила, совсем не обдумав мысль:
— Ты и пальцем не трогал меня, не считая сегодняшнего дня.
— Верно, — хлебнул он ещё вина. — А ты чего не пьёшь?
Бёрнелл взглянула на свой бокал.
— Или боишься, что там кровь невинных людей? — улыбнулся Влад лишь глазами. Лайя внимательно вгляделась в бокал и вздрогнула.
— Нет, слишком примитивно. У тебя всё же более оригинальный подход, — немного подольстилась она. Глубоко внутри себя Лайя понимала, что тема, которую она сейчас затронет, будет не слишком приятной для Дракулы. — Так вот, Влад… Ты холоден? Или я тебе не нравлюсь? Но зачем тогда здесь держишь?
— Какой интересный вопрос, Лайя, — вдруг усмехнулся он.
— Раз ты пресытился всеми благами, думаешь только о себе и плевать хотел на чувства других, в том числе и на мои… Что же ты тогда не… — голос Лайи оборвался, почему-то произнести вслух было жутко неловко. — Что ты говоришь со мной о какой-то далёкой философии, о нынешних тенденциях… В общем, ведёшь себя, как высокоразвитое существо, а при насыщении должна происходить полная деградация и приближение к животному. Так что, Влад? Тебе просто за века надоело это?
Повисла длительная тишина, Лайя ёрзала на стуле, в то время как Дракула не сводил взгляда с её губ.
— Не холоден я, Лайя. Не холодна и ты.
Девушка нахмурилась.
— Я прожил слишком много, чтобы научиться такое понимать.
И вновь тишина, тогда Бёрнелл не выдержала.
— Может, в тебе осталось хоть что-то человеческое? Даже романтическое?
— Ищешь во мне положительное? Смотри, а то влюбишься, Лайя. Закончишь жизнь, как и другие.
— Я всё не могу понять, какой ты на самом деле. Вроде говоришь о себе… — недоумевала Бёрнелл.
— Ведь когда непонятнее –интереснее? Может, тебе интересно, потому что ты остальных всегда быстро разгадываешь? — Влад наклонился вперёд, сказанные слова были пропитаны вызовом и самодовольством.
Лайя отхлебнула немного вина, ощутила знакомый горьковатый вкус, в любом случае на душе сейчас было несладко, хотелось как-то отвлечь себя от негативных мыслей.
— Верно. А я ведь тоже хочу узнать тебя, — встала Лайя из-за стола, голова чуть кружилась от голода. Девушка была прекрасно знакома с тем правилом, что кто возвышается, тот и доминирует, всё, как в животном мире. — А ты никому не даёшь себя надломить. И как же узнать тебя? По Канту, понимаешь? — передразнила она его, при этом медленно приближаясь. Остановилась и взглянула на него снисходительно сверху вниз, от чего Дракула ухмыльнулся. — И что же, Влад, ты придерживаешься гедонизма? — оглянула она комнату, которую вначале полюбила, а затем возненавидела. — Всё наслаждаешься. Частное вытеснило общее, понимаю. Мир катится в пропасть… Притворяешься благодетелем. Морочишь мне голову, — склонилась Лайя к его лицу, вновь прекрасно осознавая значение своего действия: в животном мире лезть в личное пространство и не отводить взгляд — угроза и агрессия.
В человеческом мире либо поцелуй, либо убийство. По крайней мере, ей так казалось рядом с Владом Дракулой.
— Ты когда-нибудь что-то доброе делал, просто потому, что тебе велело сердце? По доброте душевной? Ах да, точно, я забыла, ты ведь ужасный бесчеловечный монстр. Ни сердца, ни души, — выплёвывала она слова ему в лицо, обдавая своим дыханием.
Влад молчал и выводил бездействием.
— Твоя сестра очень беспокоится о тебе уже несколько дней, — внезапно выдал он то, из-за чего Бёрнелл мгновенно выпрямилась и отодвинулась от Дракулы. — Уже боится, что «тот симпатичный незнакомец» тебя украл. Держи.
У Лайи замерло сердце, когда вампир достал из кармана брюк её мобильный телефон и кинул на стол. Она посмотрела на свой чёрный смартфон, который мечтала найти вот уже несколько недель. Бёрнелл изо дня в день тихо проверяла ящики в комнатах, стараясь не вызывать подозрений. Оказалось, что Влад носил её мобильный телефон всё это время с собой.