Страница 74 из 76
Михаил Евгеньевич Филин вышел из флаера и махнул рукой, отпуская водителя. Изящная машина загудела антигравами и взмыла в холодное осеннее небо. Все фикция, хитро спрятанные колонки. Антиграв мог даже натужно крякать. На самом деле транспорт на антигравах беззвучен. Последние экспериментальные прототипы могли окутывать себя силовым полем такого рода, что, фактически, летел не сам аппарат, а кусок пространства вокруг него. Любые скорости, любые расстояния. Такой вот флаер готовый межзвездный транспорт. Может лететь не только сквозь пустоту космоса, но и сквозь любое физическое препятствие. Технология на грани магии. Ящик пандоры переполнен. И кто-то стучится с той стороны крышки.
Глава крупнейшей мировой корпорации огляелся. Таких мест вокруг крупных городов осталось немного. Небо не пересекают десятки воздушных трасс, завиваясь причудливыми узлами. Не светят транспоранты реклам. Сотни роботов самых разных форм и расцветок не снуют по всем углам. Одно из немногих оставшихся кладбищ. Отсюда видно небо. В кронах живых деревьев кружат не менее живые вороны. Сохранился даже такой реликт, как кладбищенский сторож.
Самый богатый человек планеты тяжело опустился на покрытую облупившейся крской скамеку и достал из кармана несколько фотографий.
Вот смеющийся парень обнимает серьезную девушку. Жизнерадостный оскал и чуть поджатые губы. Но если вглядеться внимательнее, девушку на фотографии выдавали глаза. Они просто лучились теплом.
Михаил Евгеньевич хорошо знал это чувство. Когда ты сделал шаг на перекрестке, и только одна из дорог осталась реальной. Остальные скрылись в тумане несбывшегося. Это самое страшное, что есть в нашем мире. Несбывшееся. Мало того, что оно норовит запустить свои щупальца в сердца людские. Мало того, что иногда захватывает все дороги на перекрестке, что отравляет слабых духом. Оно норовит ударить в самый неподходящий момент. Оклик из тумана — твой спутник ныряет в него — и не остается даже костей. Даже памяти.
Олег Петрович, Олег Петрович. Дедушка, предок. Сопляк, по его жизненным меркам. Отморозок и психопат по меркам аналитического отдела игры. Базовый управляющий конструкт по меркам центрального Иск Ина. Надо же, Самум…
Вообще его действия пугали. Этот человек прошел несбывшееся насквозь. Через туман, растеряв остатки души. Да и человечности, если на то пошло. Любому человеку есть что терять: родных и друзей, мечты и планы, имущество. Жизнь. Прадеду не было нужно ничего. Он просто хотел. И получал. А получив — отбрасывал. Что ему дорого, что ему нужно? Все, о чем он мог заботиться — осталось в прошлом. Далеком и потерянном. Сбывшемся.
Дома лежит крохотный информационный кристалл. На нем то, о чем ни разу не вспомнил и сам предок — два десятка роликов минут по пятнадцать каждый. На них смеющийся мужчина. Да какой уж там мужчина, парень. Парень с фото читает сказки, которые он написал в приступе очередного озарения и начитал то ли племяннице, то ли племяннику. Давно это было. На этих сказках вырос отец. И он сам. За свою жизнь дед сдалал все. То есть вообще все. Воспитал неродившегося ребенка. Изменил мир к чертовой матери. Любил и был любимым. Его история завершилась. Должна была завершиться. Но вместо этого по просторам проекта «Полигон» скачет оборотень-людоед с кровоточащим сердцем. Скачет, ломая многолетние схемы, проекты, убивая, изменяя, ускоряя. Вокруг него оживают тени прошлого.
Но мир изменился. В этом мире яд стал лекарством, а лекарство — ядом. Он смотрел прогнозы. Вероятность выхода ИскИна и-под контроля — семь процентов. Семь! А возможность физической деактивации центрального кристалла потеряна более пятидесяти лет назад. Одна команда от центрального компьютера, и все. Мир избавится от людей, которые ему, по большему счету, не нужны. Мы — цивилизация первого типа, и прошли полпути ко второму. Пройдем, если выживем. Недостаток воображения! Дед бьется в истерике, а немногие посвященные возносят молитвы всем силам и богам, которых знают, что так и было. Две сотни лет назад можно было собрать оружие массового поражения — разумное оружие! — из детского конструктора. Сейчас домашняя утварь обладает потенциялом для уничтожения если не планеты, то ее части уж точно.
Мы не готовы. Вот только уже неготовы, или еще?
Михил Евгеньевич хорошо знал истинное положение дел. Слом эпох. Никаких ценностей. Физических. Человечество держиться за остатки человечности, трещит, как переспелое яблоко. Или, скорее как созревший одуванчик. Можно погнать корабль с колонистами на борту не только к Марсу — к другим звездам. Автоматические разведчики шпыняют, только так. Можно стать богами и заселить разумными тыячи миров. Можно построить сферу Дайсона, можно творить новые планеты. У людей в руках инструменты Бога. Прометей перетаскал с Олимпа всю божественность, отдав ее простым людям. Но люди хотят пасти коров, а не творить миры.
Сидящий на скамейке человек чувствовал перекреток. По одной дороге шло человечество без людей. В этой реальности правили машины, научившиеся видеть сны, и тени прошлого. По другой летели тысячи звездолетов, словно семена на ветру, заселяя жизнью каждый кусочек материи. Им даже не надо быть вместе. Время течет по-разному в разных точках Вселенной. И с этим не поспорить никакой технике. В третьей зелено-голубая планета безмолвно кружилась вокруг Солнца, а ее поверхность усеивал серый пепел. И все из-за того, что кто-то ошибся в составе матсборщика, а тот выдал ему полтонны антиматерии.
И был еще один пусть. Путь, по которому шел восставший из прошлого человек, который очень хочет найти смысл своего существования. И за которым, воя ранеными шакалами, несутся все демоны несбывшегося.
Михаил Евгеньевич подошел к скромному мраморному постменту, стощему рядом с обсидиановым обелиском героического деда, и провел руками по надписи
Филин Елена Анатольевна
8.03.2002 — 27.10.2123
Человеку, обманувшему судьбу.