Страница 8 из 12
– Ты его хоть кормил?
– Да, он две воблы с удовольствием сожрал…
– Ты нормальный вообще? У тебя ребенок за день только воблу ел?
– Ну чего ты кричишь? Еще два пирожных…
– Господи…
– Ну чего ты ругаешься? Ребенок выглядит довольным!
Собственно, я это рассказываю к тому, чтобы вы поняли: первые года полтора жизни малыша, Света откровенно боялась оставить его со мной. Понятия не имею, почему. Все разы, когда это случалось, ребенок оставался сухим, чистым, сытым и довольным.
Главной проблемой лично для меня была его излишняя привязанность к маме. Стас был категорически маменькиным сыночком, и разлуку с мамой переживал очень тяжело. Например, однажды Света оставила его со мной на 15 минут, чтобы сбегать в магазин. Все 15 минут ребенок орал, уткнувшись мне в плечо. Орал так, как будто мама ушла навсегда, да еще и уходя сожгла все его игрушки.
Со временем все это прошло, конечно. Но тогда, в первые полтора – два года, было непросто.
Но, собственно, к сути!
Однажды Света решила-таки устроить себе выходной, и отправилась куда-то с самого утра. Разбудила меня часов так в семь, дала последние указания, напомнила телефоны "скорой", полиции и зачем-то службы газа (при том, что у нас печка электрическая), обещала звонить каждые 22,5 минуты и умчалась по своим делам.
А я остался. Сонный, недовольный, слегка озадаченный. Потому что впервые я оставался действительно ОДИН с ребенком на полдня. Никто из друзей ко мне сегодня в гости приехать не собирался. А гости – это хорошо. Гости отвлекают внимание ребенка, и он перестает выносить тебе мозг.
Стас с младых ногтей был жаворонком. Возможно, этим и обуславливаются мои постоянные подначивания жены на тему: "А давай его продадим? Все хоть какая-то выгода?" Потому что я – сова! Классическая сова, у которой пик работоспособности приходится на 22 часа, а пик желания спать – на 8 утра! Но нет, это маленькое чудовище всю свою жизнь просыпается в 7 максимум – в 8.
Проснулся в семь он и в тот день.
Я осторожно заглянул в детскую, привлеченный легким шуршанием и побрякиванием погремушек. Ребенок сидел в своей кроватке и сосредоточенно что-то делал. Что делал я, еще не успевший с утра надеть очки, не разглядел.
Также осторожно я закрыл дверь и поплелся в зал, одеваться и искать очки. Ребенок занят? – Вот и хорошо. Став родителем начинаешь ценить даже пять минут тишины и покоя. Особенно когда впереди у тебя – полдня с этим шумным и подвижным созданием. Занят чем-то в кроватке – вот и пусть занимается. Главное, что спросонок не принялся звать маму, как он часто делает.
Нацепив на нос очки, а на попу – трусы, я сел было за компьютер, но потом вспомнил… Вспомнил бродящую по сети фотографию с разрисованной фломастерами комнатой и подписью: "Так выглядят пять минут тишины!"
Встал.
Снова сел.
Страх боролся во мне с логикой. Оба приводили довольно весомые аргументы.
– Что тебе стоит, сходи и посмотри, что он там делает?
– А если он меня увидит и прилипнет ко мне? А я еще даже утренний променад до уборной не совершил!
– Да, такая опасность есть. А что, если он там сейчас, в своей кроватке, ДЕЛАЕТ ЧТО-ТО СТРАШНОЕ, способное уничтожить всю квартиру?
– Да что такого он может там делать?
– ЧТО УГОДНО! ЭТО ЖЕ РЕБЕНОК!
Страх победил. Последний аргумент был несокрушимым, поэтому я встал, пошел, и снова аккуратно заглянул в детскую… И чуть не ввалился туда, потому что страх был прав. Ребенок, сидя в своей кроватке, действительно готовился уничтожить всю квартиру, а заодно и мою жизнь.
Увидев меня, малыш радостно заагукал, заулыбался, и потянул ко мне ручки через решетку кровати. Коричневые такие ручки. Часть коричневого, облепившего этим самые ручки, осталось на этой самой решетке.
У меня медленно отпала челюсть…
Не став заморачиваться вопросом, почему папа так удивлен и испуган, мой кроха засунул правую руку глубоко в подгузник, вытащил оттуда еще один кусочек коричневой субстанции, и принялся деловито размазывать его по перилам кроватки.
У меня подкосились ноги.
Однажды на улице я столкнулся нос к носу с неадекватной собакой, у которой из пасти свисали густые нити слюны. Тогда у меня тоже подкосились ноги… Ощущения были сходными.
Устав от праведных трудов, малыш вздохнул, и провел ладошкой по лбу, видимо смахивая трудовой пот. Точнее – заменяя его на что-то другое. Трудовые отходы… Хорошо звучит, почти как "нетрудовые доходы".
– Стас… – обреченно прошептал я.
Ребенок задумчиво почесал нос. Я закрыл глаза с мыслью, что не буду открывать их уже никогда. Мне вдруг страшно захотелось позвонить Свете, в "скорую", в полицию и в службу газа. Хотя логичнее всего в этой ситуации было бы звонить пожарным, у них хотя бы есть брандспойты и вода. Много воды. Как раз столько воды, чтобы превратить этого фекалоида с Голгофы обратно в моего сына.
Когда я все-таки заставил себя открыть глаза, мелкий улыбался, и тянул ко мне ручки. Никогда еще чье-то желание заключить меня в объятия не вызывало у меня такого яркого отторжения вкупе с истерическим смехом.
Я опущу подробности доставки хихикающего ребенка в ванную на вытянутых руках.
Опущу рассказ об изгнании фекалоида с помощью душа. Не стану рассказывать и о том, как я отмывал кроватку, периодически оттаскивая ребенка в соседнюю комнату, чтобы у меня было время на отмывание, пока он ковыляет из спальни в детскую.
Расскажу лишь о диалоге на работе с коллегой, которой я пересказывал всю эту историю на следующий день.
– Счастливым будет твой Стас, – глубокомысленно изрекла Аня.
– Почему?
– Да примета такая есть… Кто в детстве говна нажрался, тот во взрослой жизни счастливым будет!
11. Сифилитический морж
Приболел я тут давеча. Не сильно, но обидно. Прямо перед отпуском, прямо перед отлетом в теплые края. Ну, друзья и попросили меня поделиться секретом быстрой победы над простудой… Рассказать о способах лечения, коими я пользуюсь.
Рассказываю: ингаляции луком и чесноком, полоскание горла всем, что имеет дезинфицирующие средства (да, водкой тоже можно), и прогревание ног в горячей воде. Простуда отступает за пару дней, и ликвидируется без остатка за четыре.
Но правильное лечение – это скучно.
Давайте я вам лучше о неправильном расскажу… Однажды я так полечился, что на всю жизнь заработал фобию.
Но обо все по порядку… Шел мерзкий ноябрь. Если взглянуть на небо, то казалось, что наступила зима. Если взглянуть под ноги, то казалось, что наступил в говно. Мой годовалый сын свалился с бронхитом. Свалился серьезно, и уехал вместе с женой в больницу. Дома мы остались вдвоем: я, и осенняя депрессия.
Единственным светлым лучом во всей этой ноябрьской серости, был надвигающийся поэтический вечер одного литературного объединения, где должна была выступать и моя близкая подруга.
Вечер намечался в воскресенье.
Конечно же в пятницу я подцепил сифилис…
Ах да, тут я должен объясниться. Есть у меня привычка, любую болезнь неопределенного анамнеза называть сифилисом. То есть если у меня сопли ручьем – это сифилис. Если горло болит – это сифилис. Если температура под 40 – это острый сифилис. А вот если врач заглянул в горло и сказал: "Ангина" – это уже ангина.
На работе уже привыкли.
– Лена, можно мне отгул на денек?
– Сифилис? Или ты вчера бухал как не в себя?
– Сифилис…
– Лечись!
Друзья уже привыкли:
– Катя, жуй чеснок и надень маску! Нафиг мне твой сифилис?
Даже клиенты уже привыкли:
– О! Кирилл! А чего на прошлой неделе вас не было?
– Да, фигня, сифилис подцепил…
– Гхм… Предохраняться надо было! В смысле, осень, время сейчас такое, без чеснока за щекой лучше из дома не выходить.
Даже жена привыкла.
– Ты сегодня что-то не важно выглядишь.