Страница 13 из 29
Если бы Ливия была умнее, она не стала бы так требовать. Если была бы чуть осторожнее, удалилась бы из этого дома, но…
Молодость сыграла против нее. Молодость и самонадеянность. Ливия упивалась приходящей к ней мечтой, не сомневаясь в том, что сможет очаровать принца. Надо лишь попасть в его поле зрения.
А потом она без сомнений принимала пищу в том же доме. И пока Ливии несли ее последний в жизни ужин, Алейне, отдав приказ о лекаре, сидела перед мутью зеркала. Готовясь рыдать:
-Так молода! Так молода! Боги, за что вы так жестоки?
Покривив лицо перед зеркалом, убедившись в том, что маска скорби и горя при ней, Алейне улыбнулась своему отражению: в конце концов, все, что она делала, было ради мечты – она просто хотела счастливо жить с человеком, которого так любила…
И любовь ее, к счастью, была слепа, иначе Алейне сошла бы с ума от горя, узнав о том, что ее мужа не вызывал король, а тот отбыл, прикрываясь знавшим все отцом Ливии и другом Голиарда к своему внебрачному сыну и той женщине, которая не душила его своими чувствами так, как Алейне.
-Я, дружище, попал в удушливые объятия змеи! – рассказывал Голиард отцу Ливии. – Она казалась мне самой прекрасной женщиной в мире, но я чувствую за ее красотой теперь чудовищность. И пусть моя Мари не так красива, не так грациозна, но она по-настоящему любит меня и не требует ничего взамен. А я… я просто с трудом удерживаюсь, чтобы не убить Алейне, и мне нужно удаляться от нее, словом, не можешь ли ты приехать за мною и сказать, что нас вызывает король? Алейне от двора далека, так что…
-Хорошо, только ты моей дочери дай потом протекцию к свите, а то ей надо жизнь устраивать.
-Легко! Сговорились!
6. Маленький король
Маленький король ещё не вошёл в свою силу, и не знает всей власти, что легла на его хрупкие плечи. Маленький король – просто дитя одиннадцати лет, потерявший вслед за матерью и венценосного отца, оставшийся один, без братьев и сестер, на попечении советников. маленький король должен быстро повзрослеть, и забыть о том, что он был когда-то ребенком, он должен беспрестанно учиться и слушать свой Совет, принимать весь положенный церемониал. И никто больше не обращается к нему по имени, это его «Джонатан» - не больше, чем просто пережиток какого-то сказочного прошлого.
Теперь он «Ваше величество», «Господин» и «Милорд».
И, конечно, маленький король знал, что так будет когда-то, но не хотел допустить даже в мыслях, что это свершиться так рано и он будет так напуган и одинок.
А ближайшему советнику почившего короля-Отца не так много лет, как может показаться на первый взгляд, стоит только увидеть уже выцветающий взор да сутулость. Но нет, это обманность, все придворная жизнь и бесконечные тревоги за дела королевства. Незадолго до болезни короля-Отца этот ближайший советник хотел отойти уже от дела, но помедлил на пару дней, а потом был призван в строжайшей секретности в покои к больному владыке.
-Ты был мне долгие годы верным слугою, Миран, но что важнее – ты оставался мне другом, - так начал слегший король свою речь и у ближайшего советника пересохло мгновенно во рту от горького предвкушения продолжения этой речи. – И если что-то случится, я прошу тебя остаться таким же верным слугою моему сыну и другом ему. Мои советники без меня станут стервятниками, но ты единственный, кому ничего не было нужно, кроме блага для нашей земли. И я верю тебе, потому что мне некому больше верить.
Миран кивнул, склонился к руке больного короля и поцеловал ее: чутье не подвело его, услышав, как начал владыка, советник уже предугадал конец этой страшной речи.
А потом наступил самый холодный день осени, задули протяжно ветра, застонало небо, словно бы тоже оплакивая неминуемое, и король действительно умер, окруженный многими людьми двора, целителями и держа за руку своего любимого сына Джонатана.
И Джонатан, маленький и отважный, смотрел в навсегда застывшие глаза отца со слезами, когда Миран коснулся его плеча и провозгласил:
-Да будет вечный покой нашему любимому королю. Славься же, новый король, да будут дни твои долги!
И присутствующие громогласно подхватили это, и сам Джонатан тогда оглянулся на них – затравленно и бледно, боясь признать для самого себя, что он теперь король. В эту минуту он, еще не осознавший произошедшего до конца, подумал, что никак не может быть королем, ведь в полдень у него урок географии, а он еще не готов, но потом Джонатан увидел все эти лица, глядевшие с одинаковой скорбью на него, и ощутил присутствие смерти в комнате.
А затем отчаяние сковало его. он заплакал. По-детски надрывно.
-Ваше величество, - голос Мирана дрогнул, когда он обратился впервые к этому мальчику по новому теперь титулу. Пусть еще не было присяги, пусть следующие годы правление будет под руководством советников, но он король – этот мальчик. И должен уже вести себя как король. Бедное дитя!
-Ваше величество, мы скорбим вместе с вами, - Миран знал, что король не должен плакать среди своих приближенных. Это слабость. Отец бы его не одобрил, но у него язык не сразу повернулся призвать Джонатана покинуть эту навсегда скорбную спальню, где скончался король, чтобы родился новый владыка.
А Совет…Он всегда был разным, полным жизни, интриг, волнений, затишья, ссор, перемирия – всего самого грязного и добродетельного. Здесь процветало казнокрадство, прощаемое министру Финансов за то лишь, что всякий, близкий к казне, все равно стал бы воровать. Здесь была добродетель, рождаемая министром Дознания, добродетель странная, как и всякое орудие, что, охраняя закон, служит смерти. здесь была и наивная глупость от министерства Благоденствия, призванного следить за благосостоянием народа и входившего в совет министра обманывали подчиненные, заявляя, что народ всем доволен, а тот наивно верил и докладывал королю об этом, сияя своей бесконечной улыбкой.
Но хмурился министр Дознания и спрашивал с иронией:
-Что же тогда третьего дня народ на площадях собирался, призывая идти к королю за хлебом?
-Да-а? – удивлялся министр Благоденствия и, хлопая глазами, смотрел то на одного советника, то на другого, - а мне не доложили.
-А вчера, - продолжал неутомимый в борьбе за справедливость министр Дознания, - пойман заговорщик против королевской власти.
-Его пытали? – с любопытством спрашивал министр над Дипломатией.
-А как же! – министр Дознания даже, казалось, обиделся, а глава Благоденствия едва не лишался чувств…
Совет не был сборищем стервятников, он был, скорее, зверинцем, где соседствовали между собою ящерицы (готовые спрятаться при любой угрозе под камень), змеями (что жалили, боясь быть ужаленными), львами (которые не могли и мысли допустить о своей неправоте), ослами (что были упрямы, но трудолюбивы), лисами (обходительными и хитрыми), драконами (разорвать и сжечь!), да еще, пожалуй, свиньями (нет, кто-то определенно втихомолку ел на совещаниях, не убирая потом ни огрызки, ни кожуру от фруктов и оставлял все под столом).
В целом, в Совете были неплохие люди, имевшие свои убеждения или способы притворства к наличию убеждений, редко попадался среди этих людей кто-то по-настоящему грозный и опасный, желавший занять место под солнцем, залезть по выше и пройтись по головам. Но все эти советники стали бы тянуть внимание Маленького Короля на себя, а Миран, как правильно угадал почивший король, такого не допустил бы и научил Джонатана всему, что нужно уметь королю, а самое главное: слушать рассудок, не отступая от сердца, находить ту опасную грань между всеми переплетениями интриг и волнений, мук совести и долгом, ведь известно, что путь короля, как и всякий путь власти – это отсутствие однозначности и прямолинейности, это спор на каждом шагу, то с приближенным, то со своими мыслями и душой.