Страница 16 из 22
-Девятка! – Мэтт захохотал. Странная реакция человека на второе поражение подряд. Мерлин закусил губу в нервном напряжении:
-Еще?
И снова Мерлин победил. Двенадцать против шести. Зато в следующий раз, когда Мерлин снова предложил делать маленькую ставку, Мэтт одолел его и выкинул девять против шести.
-Обожаю девятку! – Мэтт поцеловал монету и сунул ее в карман.
-Тебе надо было ставить больше, - Мерлин улыбнулся, - похоже, удача любит тебя. Еще?
Это была странная партия. Стоило Мэтту поднять ставку, расхрабрившись, до десяти монет, как он тут же проигрывал с разницей на один-два. Зато по самой маленькой ставке он выигрывал, но с такой же небольшой разницей…
Азарт подстегивал Мерлина все сильнее. Ему казалось, что он ведет игру, что судьба благоволит к нему и…
***
То, как он начал проигрывать, Мерлин даже не сразу заметил. Сначала одну крупную партию выиграл Мэтт, затем другую…а потом начался абсолютный сумбур – Мэтт не называл ставку, а только говорил, на сколько монет повышает ее:
-Повышаю на шесть, повышаю на семь…
В итоге, Мерлин, сосредоточившись абсолютно на игре, даже не следил за ставкой, пока Мэтт вдруг не накрыл кости ладонью и не сказал:
-Мне надоело. Давай по счетам и я пойду.
-По сче…- Мерлин поднял на него воспаленные от напряжения глаза и вдруг заметил, что за окном стоит глубокая ночь, а ведь когда он только зашел в трактир, сумрак только опускался на землю. И…что же выходит? Сколько он уже сидит вот так вот, увлекшись игрою?
-Сколько? – обреченно спросил Мерлин.
-Двести монет, - легко щелкнул пальцами Марсер.
-Как? У меня ведь было…сто!
-Я же поднял ставку. А ты ее принял, - Мэтт достал откуда-то пергамент с кучей зачеркнутых цифр и палочек. – Вот, видишь, семнадцатая строка – сто девяносто четыре монеты. Восемнадцатая - плюс шесть монет. Сто девяносто четыре плюс шесть?
У Мерлина в путь был приготовлен мешочек с сотней. Еще немного было его личных сбережений, приготовленных на крайнюю нужду, если ему удастся, например, найти свою цель. В сумме, выходило как раз около двух сотен.
-Как-то это было…нечестно, - беспомощно промолвил Мерлин, отдавая золото. Ему было не жаль особенно монет, но досада…неприятное ощущение того, что все просто воспользовались его наивностью.
-А я и не обещал, что не буду жулить, - Мэтт залпом допил из своей кружки. – Я потому и не люблю играть с другими плутами. Сидишь и взвешиваешь все каждый ход, а тут легко.
Мэтт поднялся из-за стола и хлопнул Мерлина по плечу, как будто бы были они старыми знакомыми, сказал:
-Бывай, старик!
И, пританцовывая, исчез среди столиков. Расстроенный Мерлин не стал доедать и поднялся в нанятую комнату, за которую, как мудро! – заплатил он раньше. Уже на краю, подле дверей, Мерлин не удержался и обернулся на зал, ища взглядом Марсера.
Тот уже вольготно раскинулся в компании каких-то бродяг, с бутылкой медовухи. Почувствовав на себе взгляд друида, Мэтт поднял голову и, встретив его взор, лукаво подмигнул и шутливо погрозил пальцем.
И Мерлин почему-то понял, что не может злиться на этого одновременно шута и короля. Ему хотелось верить, что этот парнишка, вовлекший его в сети азарта, однажды обретет свое место.
Мэтт же, говоря о том, что не любит играть с жуликами, не лукавил. Там его кости – его гордость, его собственная хитрость – была бы раскрыта и позаимствована другими. А он так любовно и осторожно обтесывал их, твердо высчитывая неравномерность, чтобы точно знать, как метнуть для победы и для поражения. И это Мерлин еще не знал о ловкости рук Марсера, позволявших ему играть на самом деле тремя костями этим вечером вместо двух…
9. Убеждения
Когда началась очередная кровавая интрига подле трона, имевшая, как и все другие лишь один приз – власть, только один человек не принял в ней участие.
Все советники вмешались в борьбу, все жрецы, отдельные отряды гвардии – не осталось ни одной служанки равнодушной к этому спору и ни одного повара, что не высказывался бы… зато остался граф Р., который вел себя дружелюбно по отношению ко всем и не поддерживал никого, ровно с этим, не выступая никому врагом.
Народ готовился к гражданской войне, советники травили друг друга, слуги периодически цеплялись, деля власть между двумя претендентами на трон – двумя братьями, а граф Р. Вежливо здоровался со всеми, раскланивался и спрашивал о погоде.
На него косились подозрительно и претенденты на престол, и жрецы, и советники, и солдаты, и даже пажи, подозревая во всем: от слабоумия до дьявольской изворотливой хитрости, которая, без сомнения, должна была позволить ему саму занять престол.
Но пока набирала обороты тихая война, граф Р. Не проявлял никакого беспокойства.
Первый претендент вызвал его на встречу с собою и граф Р. явился на эту встречу. Неизвестно, о чем они говорили, но означенный чудак не перестал раскланиваться ни с кем.
Второй претендент, прознав об этом, также призвал графа к себе и… остался ни с чем.
-Вы, верно, трус? – ехидничал давний Соперник графа Р., давно уже выбравший свою сторону и демонстрировавший это по поводу и без.
-В трусости замечен не был, - граф Р сдерживал свой гнев. – Я был в войнах и был в боях. И вы знали бы это, если бы подняли голову от бумаг!
-Значит, вы, верно, не можете выбрать сторону? – догадалась обворожительная кокетка, с сочувствием касаясь щеки графа Р., - бедняжка…
-Я уже сделал выбор, сударыня, - криво усмехался граф Р., перехватывая руку кокетке.
-Тогда, быть может, вы не желаете лить кровь своих же людей? – предположил щуплый советник, поправляя на плечах своих мантию – ему всегда было холодно.
-Мне на это все равно, - ответствовал граф Р, укладывая на плечах щуплого советника свою мантию.
И шепот поднимался в рядах. Очередной, неясный.
-Да вы, граф, нажиться хотите! – хохотал нагловатый казначей.
-Я богат, - смиренно улыбался граф Р.
-Богатства много не бывает! – не сдавался казначей, которому очень нравилась его же собственная догадка.
-Мне хватает, - смирение не оставляло графа Р.
И новая загадка ложилась на его имя, оплетала его фигуру мистической тайной, делала желанным сей облик…
-Вы желаете служить воле небес! – хлопнул по плечу графа Р., могущественный Королевский жрец.
-Я им не верю после всех войн, - возразил граф Р., сбрасывая с плеча руку жреца, ведь в высшей мере граф ценил свое личное пространство.
Жрец угрюмо смотрел на казначея, которого давно видел своим врагом, еще до расхождения реальных сторон, кокетка испепеляла взглядом Соперника, ненавидя его, как и всякого своего противника, Советник жался плотнее в мантию, а граф Р. оставался совершенно спокойным и холодным, как прежде.
Наконец, враги друг друга и себя самих, не выдержали. Сдерживая возникшее внезапное отвращение друг к другу, они обратились, сообща к графу.
--Где ваша сторона?
-Моя сторона трон, - просто ответил граф Р., не испытывая никакой неловкости перед этим вопросом. – Что мне скажут от трона – то я и сделаю. Скажут лить кровь – пойду и стану. Скажут служить небесам – стану делать и это. Я орудие и только.
-Но…- советник даже задохнулся от возмущения, как и остальные, с той разницей, что первым оправился от них, - но…позвольте! А как же ваши личные убеждения?
Граф Р. задумчиво оглядел залу, вспоминая, как еще недавно все эти ненавидящие друг друга люди пили за здоровье короля и шутили на одном пиру, готовые теперь в считанные минуты собрать свои отряды и впиться друг другу в глотки, а затем спросил, пожимая плечами: