Ушебти

– А это почему так важно? – спросила Ирина.

– По многим причинам. Ну, например, в раннем, додинастическом Египте и, возможно, в Древнем царстве, был матриархат.

– Хм… Интересно было бы почувствовать себя в роли мужчины, – усмехнулась Ирина.

– Будьте осторожны в своих желаниях, потому что они могут исполниться. Ведь в архаичных обществах матриархат мог принимать весьма причудливые формы, например, принесения в жертву мужчин или, скажем, храмовой проституции, которая была обязательной для жриц.

– Д-да… Пожалуй, я малость поторопилась, – смутилась Ирина.

– Вот именно. Здесь любая ошибка, любое неосторожное слово или необдуманный поступок могут оказаться смертельными. Человеческая жизнь в древности стоила очень мало, а уж жизнь чужака…

Но идём далее. Египет то объединялся в единое царство, то разваливался на части, а если нас занесло в эпоху завоеваний гиксосов , дела вообще из рук вон плохи. Но даже и в просвещённом эллинистическом Египте Птолемеев тоже были свои заморочки. В общем, чем раньше мы поймём, в какое время попали, тем будет лучше. И решить эту задачу будет са-а-авсем непросто.

– В общем, пока понятно, что ничего непонятно, – сказал Вэ-Вэ. – Мне ещё в Москве казалось, что наша миссия отдаёт идиотизмом. Честно говоря, я сильно удивился, когда портал сработал. Ну, думал, мистификация или что-то в этом роде. Но теперь вижу – это не так. Ладно. Давайте хоть попробуем решить, что нам делать дальше? Не век же сидеть под этой пальмой! Куда идти? Кого искать? Кому морду бить за скверные шутки? Людям? Жрецам? Богам египетским?

Ирина промолчала, а Райзман сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к пальме и, казалось, не слушал майора.

– Яков Исаевич?.. – позвал тот.

– Мы оказались в чрезвычайно любопытной ситуации, – неожиданно ясным и чётким голосом ответил египтолог. – В наш сугубо циничный и материалистический век приходится признать существование насквозь идеалистических сущностей, то есть богов Древнего Египта, и это идёт вразрез со всей материалистической наукой. Если пользоваться приличными словами, для современного человека признать существование богов означает впасть в когнитивный диссонанс. А если пользоваться неприличными…

– Неприличные мы знаем, спасибо, – прервал его Вэ-Вэ. – Понятно, что ни жрецы, ни, тем более, люди, построить действующий портал и вдохнуть подобие жизни в ушебти не способны. Значит, боги. А кто именно, как по-вашему?

– В Древнем Египте была пропасть богов, наверное, про всех мы и не знаем. Но всякую мелочь лучше сразу отбросить и рассматривать только великих, таких как Амон, Изида, Осирис, Тот, Сет, Птах и некоторые другие. Остальным такое не по силам.

– И… Кто же из них? – спросил Вэ-Вэ.

– На первый взгляд, напрашивается Осирис – он повелитель подземного мира, и ушебти – по его части. Но после того как Сет умертвил его, а Исида воскресила, Осирис обосновался в Дуате и не покидает его. Место, где мы находимся, на царство мёртвых не похоже. Поэтому я бы предпочёл встречу с Тотом.

– Почему именно с Тотом? – спросила Ирина.

– А он среди богов самый вменяемый, что ли… Если эти слова вообще применимы к богу. Тот – бог мудрости, он ведёт хроники обо всём, что происходит в его универсуме. Кроме того, он бог магии и целительства.

– Хорошо, пусть будет Тот, – пожал плечами майор, – с кого-то всё равно надо начинать. А где мы будем его искать?

– Возможно, в храме? – предположил Райзман. В Египте было очень много храмов Тота, а главный был в Хемену , по-гречески – в Гермополисе, там же находилось кладбище мумий ибисов, священных птиц Тота. Но это в Верхнем Египте, и я не знаю…

– Смотрите! – внезапно воскликнула Ирина. – Что там такое? Раньше этого не было!

Мужчины вскочили. В отдалении возник египетский храм, его контуры колебались в потоках горячего воздуха.

Вэ-Вэ достал бинокль:

– Километра полтора, не больше, но идти по песку. Пойдём, глянем? Кажется, нас недвусмысленно приглашают. Яков Исаевич назвал имя Тота, и вот… Посмотрите, это его храм?

Райзман долго разглядывал храм в бинокль.

– Не знаю… Большинство древнеегипетских храмов, в общем, похожи друг на друга. Известные нам храмы Тота лежат в руинах, современные реконструкции субъективны и потому сомнительны. А это не мираж?

– Насколько могу судить, нет, – ответил Вэ-Вэ. – Во всяком случае, если это храм Тота, то бог на редкость любезен: не заставляет нас топать через всю страну. Собирайте своё имущество и проследите, чтобы не осталось ни одной мелочи. Наши вещи не принадлежат этому миру, кто знает, что произойдёт с забытым…

Идти по слежавшемуся песку было легко, ноги не вязли. Постепенно храм приближался, и становилось ясно, насколько он огромен. Казалось, каменная громада нависала над людьми, угрожая вмять их в песок и расплющить.

Внезапно Ирина остановилась:

– Что-то здесь не так…

– Что вы имеете в виду? – напрягся майор.

– Не знаю, как сказать… Может, чепуха, нервы шалят…

– Ну а всё-таки?

– Да какое-то здесь всё очень яркое: песок яично-жёлтый, небо синее-синее, как будто его нарисовали, пальмы, как в мультике диснеевском. Я Египет запомнила совсем не таким: он был серым, тусклым, пыльным. А здесь всё по-другому. И я не знаю, хорошо это или плохо.

– По крайней мере, это не опасно. А ещё что?

– Да вот храм этот. Обычно вокруг таких зданий в Египте полно куч мусора, ям, каких-то канав, в общем, следов человека. Да-да, в том числе и тех, о которых вы подумали. Египтяне в этом плане не очень-то чистоплотны. А здесь… Как будто храм построили в другом месте, а потом принесли, разровняли песок гигантской лопатой и воткнули его где захотелось. Понимаете?

– Пожалуй… – негромко сказал Вэ-Вэ, разглядывая храм как бы заново. – А вы что скажете, Яков Исаевич?

– Пока ничего… – пожал плечами Райзман. – Подойдём поближе – увидим.

Храм был развёрнут фасадом к Нилу. «Избушка, избушка, повернись к Нилу передом, к пустыне задом», – усмехнулся про себя Вэ-Вэ.

Потом песок кончился, и они вступили на широкую и прямую аллею, вымощенную тщательно подогнанными плитами из песчаника. Аллею охраняли два ряда небольших и совершенно одинаковых сфинксов, представлявших собой странную помесь льва и собаки. Терпеливые скульпторы вырезали у каждого фантастического зверя клыки, когти и даже кисточки на хвостах. Между сфинксами были высажены цветущие кусты и пальмы.

– Какая-то незнакомая пальма, – заметил Вэ-Вэ. – Раньше мы таких не видели.

– Это гифена или по-другому дум-пальма , – объяснила Ирина. – Видите, ствол двоится в виде буквы V? В наше время в Египте они уже не растут, но ещё кое-где встречаются в африканских саваннах, а здесь – пожалуйста. Ой, смотрите, бассейн, даже два! Как красиво!

Аллея вела их между двумя мелкими прямоугольными бассейнами. Вода в них играла и искрилась. На стенах и на дне бассейнов были с большим мастерством нарисованы водные растения, между которыми шныряли красные рыбки.

– Если это храм Себека,[5] в бассейне могут быть священные крокодилы! – предостерёг Райзман.

Майор осторожно заглянул через бортик.

– Здесь только разноцветная рыбья мелочь.

– Ну и ладно! Тогда смело идём в храм.

Белокаменный портал храма между двумя мощными пилонами был украшен искусной резьбой, но разглядывать её путешественники не стали. Райзман почти вбежал в гипостиль,[6] остальные поспешили за ним и… замерли, скованные удивлением. Перед ними стояло странное, невозможное существо: человек пятиметрового роста с птичьей головой.

– Тот! – ахнул Райзман.

Он сделал несколько шагов вперёд, неуклюже поклонился и, запинаясь, произнёс какую-то фразу, вероятно, на древнеегипетском.

Существо посмотрело на Райзмана одним глазом, потом по-птичьи повернуло голову и глянуло другим. Внезапно зверобог замглился, и вот, на его месте уже стоит египтянин обычного роста, одетый в длинную набедренную повязку шенти и кожаные сандалии. Мускулистую грудь бога украшала массивная пластина из золота и не огранённых драгоценных камней, на голове был чёрный парик из овечьей шерсти.

5

Себек – в Древнем Египте бог воды и разлива Нила. Изображался в виде человека с головой крокодила.

6

Гипостиль – большой зал храма с многочисленными колоннами.