Страница 9 из 10
К счастью, остаток вечера прошел как по маслу. Два великих шоумена отстаивали свои точки зрения. В какой-то момент Бакли заметил Граучо Маркса, сидящего в переднем ряду. Чувствуя, что толпе нужна небольшая встряска, он и глазом не моргнув воспользовался представившейся возможностью. Он уставился на Стива Аллена и воскликнул: “Согласись, Стив, внешнеполитический курс президента Кеннеди с тем же успехом могли бы разработать и братья Маркс”. В тот момент большинство еще не понимало, что Граучо Маркс в зале. Он будто по команде встал, поднялся на сцену и прошелся по ней под оглушительные аплодисменты, все это время поднимая и опуская свои знаменитые брови и куря сигару.
Плодотворный Сол Юрок во мне живет и здравствует. Оглядываясь на последующие годы, я не уверен, что поучаствовал бы в таком множестве диспутов и профессиональных проектов по продвижению идей, если бы не имел за плечами того опыта с политическими дебатами. Есть что-то пьянящее в том, чтобы взять пустое пространство и заполнить его яркими событиями. Вероятно, все это помогает разогнать тоску. Пусть те мероприятия и стали моими единственными вылазками в политику за всю жизнь, десятки научных конференций, которые я организовал, определенно выросли из того опыта. Камерные дискуссии или публичные дебаты, если их проводить правильно, показывают, что на самом деле думают люди. Как минимум, я понял, как происходит переложение сложных тем на язык общественной дискуссии.
Вот в таком питательном и насыщенном бульоне я варился, когда зарождалась вся та наука, что составляет ядро этой книги. Свое влияние на те события оказали члены моей семьи, калтеховцы, неповторимое обаяние самого Калтеха, жители Лос-Анджелеса и его окрестностей и невероятное везение, подарившее мне шанс исследовать самых потрясающих людей на земле.
С тех пор как я провел самые первые эксперименты с пациентом У. Дж., которого я опишу наряду с несколькими другими, я пятьдесят лет занимался изучением множества пациентов с неврологическими расстройствами – со всевозможными необычными состояниями. Из всех этих людей в данной книге я опишу шесть пациентов с расщепленным мозгом, изменивших наше представление о том, как этот орган работает. Эти пациенты во всех смыслах слова выдающиеся, и они были не только центром моей научной жизни, но и большой частью моей личной жизни и жизней десятков моих коллег-ученых, также их изучавших (илл. 1). Некоторые из них уже умерли, а другие живы и остаются очень необычными людьми. Они создали эту историю, и во многих отношениях на них она и зиждется. Даже несмотря на то, что их мозг разделен по медицинским показаниям, они покорили жизнь с небывалой целеустремленностью и силой воли. То, как они этого добились, приоткрывает завесу тайны над тем, как мы, кто через подобную операцию не проходил, достигаем того же.
Илл. 1. Пациенты, посвятившие так много времени нашим исследованиям на протяжении последних пятидесяти лет. В верхнем ряду (слева направо) – пациенты из Калтеха, благодаря которым были получены основные данные: У. Дж., Н. Г. и Л. Б. В нижнем ряду – пациенты с восточного побережья: П. С., Дж. У. и В. П.
2
Открытие расщепленного разума
Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов.
Майкл Газзанига (М. Г.): Зафиксируйте взгляд на точке.
У. Дж.: Вы имеете в виду маленький кусочек бумаги, прилипший к экрану?
М. Г.: Да, это точка… Смотрите прямо на нее.
У. Дж.: Хорошо.
Я убеждаюсь, что он смотрит прямо на точку, и вывожу на экран изображение простого объекта, квадрата, расположенного справа от точки, ровно на 100 миллисекунд. Объект, расположенный таким образом, проецируется в левое, “говорящее” полушарие мозга. Этот разработанный мной тест с пациентами Акелайтиса еще не проводился.
М. Г.: Что вы видели?
У. Дж.: Прямоугольник.
М. Г.: Хорошо, давайте попробуем еще раз. Зафиксируйте взгляд на точке.
У. Дж.: Вы имеете в виду кусочек бумаги?
М. Г.: Да, именно. Смотрите на него.
И снова я вывожу на экран изображение квадрата, но на этот раз слева от точки, на которой зафиксирован взгляд пациента, и оно попадает только в правое полушарие мозга, то, что не способно говорить[23]. Из-за особой операции, при которой связующие волокна между полушариями рассекли, правое полушарие У. Дж. больше не могло обмениваться информацией с левым. Это был решающий момент. Сердцебиение у меня учащается, во рту пересыхает, когда я спрашиваю:
М. Г.: Что вы видели?
У. Дж.: Ничего.
М. Г.: Ничего? Вы ничего не видели?
У. Дж.: Ничего.
Сердце колотится. Я начинаю потеть. Неужели я только что лицезрел два мозга, вернее сказать, два разума, работающих отдельно друг от друга в одной голове? Один мог говорить, другой – нет. Это ведь происходило?
У. Дж.: Хотите, чтобы я что-нибудь еще сделал?
М. Г.: Да, один момент.
Я быстро нахожу еще более простые слайды, когда на экран проецируются только отдельные маленькие круги. На каждом слайде изображен только один круг, но появляется он на экране всякий раз в новом месте. Что будет, если пациента просто попросить указывать на то, что он видит?
М. Г.: Просто показывайте рукой на то, что увидите.
У. Дж.: На экране?
М. Г.: Да, причем какой хотите рукой.
У. Дж.: Хорошо.
М. Г.: Зафиксируйте взгляд на точке.
Круг высвечивается справа от точки, на которой зафиксирован взгляд, что позволяет левому полушарию пациента увидеть его. Правая рука У. Дж. поднимается со стола и указывает на то место, где был круг. Мы проделываем это еще несколько раз, причем круг появляется то на одной половине экрана, то на другой. Ничего не меняется. Когда круг находится справа от точки фиксации взгляда, правая рука, контролируемая левым полушарием, указывает на него. Когда круг расположен слева от точки фиксации взгляда, на него указывает левая рука, контролируемая правым полушарием[24]. Одна рука или другая верно показывает на нужное место на экране. Это означает, что каждое полушарие действительно видит круг, когда он находится в противоположном поле зрения, и каждое отдельно от второго может направлять контролируемую им руку для ответа на стимул. Однако лишь левое полушарие способно сказать об этом. Я едва могу сдерживаться. О сладость открытия (см. видео 1)!
Так начинается направление исследований, которое двадцатью годами позже, почти день в день, будет отмечено Нобелевской премией.
Выберите любой период жизни, в событиях которого принимало участие много людей, – и каждый из них перескажет историю по-своему. У меня шестеро детей, и на рождественские каникулы вся орава приезжает домой. Слушая их воспоминания о детстве, я диву даюсь, насколько по-разному у них в памяти запечатлелись одни и те же события. Это верно и для всех нас, когда мы вспоминаем события из профессиональной жизни. На переднем плане находилась фактическая сторона научных исследований, а что происходило на заднем плане? Конечно же, тот волшебный миг с У. Дж. случился не только благодаря нам двоим.
Джозеф Боген был молодым нейрохирургом, ярким и напористым, и он продвигал идею проводить операции по расщеплению мозга на человеке. Он убедил главу нейрохирургического отделения, Питера Вогеля, провести первые современные операции по расщеплению мозга. Джо был неутомимым интеллектуалом с особым вкусом к жизни и помог взглянуть на проект с ценной медицинской точки зрения. А еще именно он нашел первого подходящего пациента. Я мог бы объяснить, как это вышло, но гораздо лучше об этом расскажет он сам, вспоминая того пациента и те ранние годы. Революционный вклад пациента У. Дж. очевиден с самого начала:
23
Расположение центра речи в левом полушарии головного мозга открыли французские врачи Марк Дакс и Поль Брока в XIX веке.
24
Головной мозг – это во многом симметричный орган, левая половина которого контролирует правую сторону тела, а правая половина – левую сторону тела. Действия полушарий мозга обычно согласуются благодаря большой комиссуре под названием “мозолистое тело”.