Чужих не жалко

Станислава изменилась. Раньше была веселой девчонкой, со щенячьей радостью заглядывающей в глаза Егору, а теперь стала спокойной, уверенной молодой дамой. Это Иван еще на похоронах заметил.

Раньше он ее жалел. Почему-то ее преданность Егору вызывала именно жалость. Станислава постоянно старалась угадать, что ее кумиру угодно, и светилась радостью, когда у нее получалось. Она вскакивала за сигаретами, когда Егор начинал ощупывать карманы, она мгновенно приносила нужный холст, когда Егору хотелось показать приятелю свою новую работу, она совала Егору в руки куртку и шарф, когда он шел проводить Ивана. Все это Станислава проделывала не демонстративно и ненавязчиво, незаметно.

Егор благодарно и незаметно ей улыбался и гладил ее по плечу или по руке. Он ценил ее преданность.

Иван был поражен, когда узнал, что Станислава Егора бросила.

Иногда он замечал, что Соня напоминает ему Станиславу. Это бывало, когда жена смотрела на него с тихим обожанием. Но Соня у него жалости не вызывала, ему нравилось, когда она так на него смотрела.

– Ты стала очень красивая, – искренне сказал Иван, когда Станислава вышла из припарковавшейся рядом «Тойоты».

Она приехала вовремя, это он явился на двадцать минут раньше и ждал ее, сидя на лавке у подъезда Егора. Сидеть на лавке было приятно, неожиданное для ноября солнце ласкало лицо.

– Спасибо, – улыбнулась Станислава. – Я люблю комплименты, мне их редко делают.

– Да? – удивился он. – Почему редко?

Разговор становился каким-то фальшивым, пошлым. Неуместным.

– Так, – Станислава пожала плечами. – Некому делать.

– А муж? – отчего-то не унимался Иван. – Ты ведь замужем?

Он кивнул на обручальное кольцо на ее пальце.

– Да, замужем, – она чуть поморщилась, пресекая неуместный разговор. Раньше она этого не умела. – Пойдем!

Станислава быстро пошла к подъезду, он двинулся следом.

Раньше она краснела и прятала глаза, когда Егор отпускал грубые шутки.

Она отпирала дверь, когда позвонил отец погибшей девушки.

– Поднимайтесь, – сказал ему Иван. – Мы уже на месте.

В прихожей Станислава пошарила рукой по стене, включила свет. Помедлила пару секунд и нерешительно прошла в комнату. Ей не хотелось здесь находиться, она старалась ни к чему не прикасаться, даже сунула руки в карманы куртки.

Трупы обнаружил Иван. Утром приехал к Егору, потому что хотел расспросить приятеля об одной даме, портрет которой Егор писал. Иван интересовался не дамой, а ее мужем. Тот был личностью малоизвестной, но, как подозревал Иван, контролировал неплохие денежные потоки. У него перехватило дыхание, когда приятель похвастался, что заимел такую интересную клиентку.

Накануне у Егора был день рождения. Отмечать его приятель собирался в выходные, но Иван позвонил, поздравил, заодно напросился на встречу, чтобы спокойно поговорить о даме.

Встретиться договорились утром. Иван на встречу опоздал и, когда дверь ему не отперли, зло подергал ручку. Егор мог бы и предупредить, что ждать Ивана не станет.

Дверь неожиданно открылась. Иван негромко позвал Егора и в ту же секунду увидел на полу комнаты-студии тело друга. Вообще-то, тогда он еще не понял, что это не Егор, а его тело. Это выяснилось через несколько секунд.

Тело девушки лежало ближе к окну.

Стоящий на мольберте портрет он увидел сразу. С холста девушка, которая теперь была мертвой, улыбалась еле заметной улыбкой.

– Он писал ее портрет, – сказал Иван отцу девушки.

Ему тогда казалось, что отец его не услышал. Он молча смотрел перед собой и зло сжимал губы.

И все-таки Иван не удивился, когда отец утром ему позвонил. Он скорее удивился бы, если бы он не позвонил.

Дверной звонок прозвенел резко, громко. Станислава, стоя лицом к окну, не пошевелилась. Иван открыл дверь.

Мужчина молча кивнул Ивану. Тот без слов посторонился, впуская гостя.

Станислава отвернулась от окна и тихо сказала:

– Здравствуйте.

Руки она продолжала держать в карманах.

Отец на приветствие не ответил. Иван повел головой, показывая, что пройти нужно в соседнюю комнату, и двинулся туда первым.

Портрет мертвой девушки продолжал стоять на мольберте.

Работа была незакончена. Волосы остались темным пятном, а шея и плечи – светлым. Только губы казались реалистичными.

Егор был талантливым художником.

– Сколько? – неприязненно спросил отец.

Иван помнил, отца звали Игорем Семеновичем.

Игорь Семенович так же, как и Станислава, держал руки в карманах.

– Нисколько, – сказал Иван.

– Я хочу заплатить!

– Хозяева сказали, чтобы я отдал бесплатно.

Гость молча повернулся, вышел из комнаты, которая служила Егору студией, остановился у двери второй комнаты и зло бросил Станиславе:

– Вы хозяйка?

– Нет, – она покачала головой.

– Я хочу заплатить!

– Платите, – Станислава равнодушно пожала плечами. – Оставьте деньги, хозяева приедут, заберут.

– У меня нет наличных.

Станислава промолчала.

Они оба, и Игорь Семенович, и Станислава, мечтали поскорее убраться из этой квартиры.

– Хозяева в Германии, – примирительно сказал Иван. – Вы можете заплатить, когда они приедут.

– Я хочу заплатить сейчас!

– Переведите мне на карточку, – предложил Иван. – Я переведу хозяйке. Позвоню ей, узнаю, как это сделать.

– Сколько?

– Понятия не имею. Правда.

Станислава снова отвернулась к окну.

– Ста тысяч хватит?

– Игорь Семенович, я правда не знаю.

Егор был модным художником, на безденежье никогда не жаловался. Возможно, брал и сто тысяч за работу.

– Игорь! – поморщился Игорь Семенович.

– Игорь, – послушно повторил Иван.

– Диктуйте номер карты или телефон.

Иван продиктовал. Телефон пискнул, перевод пришел почти мгновенно.

Игорь быстро вернулся в студию, брезгливо взял за угол холст на подрамнике и молча ушел, негромко хлопнув дверью.

– Пойдем? – позвал Иван Станиславу.

– Я еще немного здесь побуду, – неожиданно сказала она.

Иван, поколебавшись, вернулся в студию. Когда он ждал полицию, стараясь не смотреть на лежащие на полу тела, заметил еще один неоконченный портрет. Дама на нем была постарше мертвой девушки. Она смотрела с портрета мягко и грустно. Егор был хорошим художником.

Иван достал телефон и несколько раз сфотографировал портрет.

Ему хотелось еще побыть в квартире.

Ему хотелось понять, как в дорогое вино мог попасть метанол. То есть не совсем метанол, а яд на его основе. Сейчас не девяностые, даже дешевую водку покупать безопасно.

Про метанол шепнул один из оперов, который, как выяснилось, являлся подписчиком Ивана. Парень смотрел на Ивана с большим уважением, почти с восторгом. Это было забавно и полезно.

– Сделай себе запасные ключи, если хочешь, – когда он вышел из студии, предложила Станислава.

– Спасибо. – Иван взял протянутую связку.

Раньше он думал, что чуткостью отличается только его Соня.

Не зря внешне очень разные жена и Станислава иногда казались ему похожими.

Портрет хотелось спрятать от чужих глаз, и Игорь нес его, прижав к себе. Можно было не прижимать, спускаясь к машине, он никого не встретил.

Положив портрет на соседнее сиденье, он взялся за руль, посидел и снова потянулся к портрету. Изображение на холсте и походило на его дочь, и нет. Глаза были выписаны плохо, казались неживыми. Живыми выглядели только губы.

Они были алые, как будто Лена ради шутки ярко их накрасила.

Художник пытался изобразить его дочь женщиной-вамп?

Лена не была женщиной-вамп.

Игорь понятия не имел, какой она была.

Он снова положил портрет, прислонив его к спинке сиденья.

Лене было десять лет, когда Игорь встретил Лилю, и двенадцать, когда умерла Ольга.

Рак выявили поздно, и по-настоящему жена болела недолго. Теща тогда взяла Лену к себе, и дочь он почти не видел. Игорь приезжал в больницу к жене, смотрел на безжизненное Ольгино лицо, а потом ехал к Лиле.