Лес душ

Наклонив голову, я закрываю глаза и прислушиваюсь. Исходя из скорости шагов, к нам приближаются трое, а раз они шагают шумно, значит, хотят, чтобы мы их слышали. Мои губы изгибаются, когда я выглядываю из-за ствола дерева и быстро оцениваю наших соперников.

Трое эвейвианских солдат показываются из-за Леса. Они шагают на большом расстоянии друг от друга, чтобы загнать нас в ловушку. Двое выглядят так, будто только-только закончили Гильдию королевы, третий же чуточку постарше.

– Выходите, выходите, – зовет нас старший, поправляя рукоятку меча, свисающего сбоку.

Я понятия не имею, где мой кинжал, но у меня все равно не нашлось бы смелости воспользоваться им после того, как я видела его торчащим из груди Саенго. Прячась за соседним деревом, Саенго едва заметно кивает мне, приходя к такому же выводу, что и я: если мы хотим сбежать, нам сначала придется разобраться с этими тремя солдатами.

Всего день назад я бы не посмела даже голос повысить на солдата. А теперь мне придется поднять против них оружие. Кендара поймет – я должна делать то, что необходимо. По правде сказать, я понимаю, что даже хочу сделать это, когда мои пальцы сдавливают гладкую кору дерева.

Я делаю шаг из-за своего укрытия. Саенго следует за мной. При виде нас двое солдат помоложе тут же вскидывают свои клинки. Третий же только наклоняет голову.

– Что это такое? – говорит он. Черная татуировка, напоминающая разряд молнии, тянется с внешних сторон его лба, через виски и уходит за линию волос. – Я думал, мы ищем парочку дезертиров, а теперь оказывается, у нас тут шаман!

– Может, нам лучше подождать, – говорит один из его товарищей, его прежняя находчивость быстро улетучивается. Третий солдат согласно кивает. – Нам не говорили искать…

– Не будь трусом, – выплевывает в ответ татуированный.

Если они ищут нас, значит, уже поймали шамана. Зачем же еще тратить время на двух вивернов, когда на свободе разгуливает наемник из Ньювали?

Татуированный обменивается со своим напарником взглядом, оба сжимают рукоятки своих мечей крепче. Они никогда прежде не сражались с шаманом, понимаю я. Что ж, им еще предстоит удивиться, узнав каково это – сражаться со мной.

Голос Саенго звучит обиженным, когда она говорит:

– Мы не дезертиры, я Саен…

Татуированный бросается на меня в тот же момент, когда один из оставшихся двух взмахивает мечом, целясь в Саенго.

Я уклоняюсь от удара меча татуированного, прежде чем врезать кулаком в его бок. Мое бедро жжет от выпада, однако боль только помогает сконцентрироваться. Солдат стонет и отступает назад, удивление отражается на его лице. Мои зубы блестят в улыбке. Он хмурится, отчего его татуировка становится похожей на странные рога, и снова кидается на меня. Хотя мне нечем защищаться, я поворачиваю ногами и напрягаюсь, чтобы уклониться от удара его меча. Костяшки моего кулака с легкостью находят его плоть, каждая его атака лишь усиливает мою неудовлетворенность, а не гасит ее.

Облегчение, которое поглотило меня в чайном доме, когда я узнала, что Кендара еще не назвала имени своего будущего подмастерья, сейчас невозможно восстановить. У меня и без того достаточно проблем помимо этих солдат, вставших на моем пути и прибавивших мне неприятностей.

Мой соперник кашляет, когда я со всей злости ударяю его по ребрам. Нет, я злюсь вовсе не на солдат, им просто не повезло оказаться здесь и сейчас передо мной. Мой кулак встречается с его мясистым брюхом, а мой локоть – с его челюстью, шквал атак наполняет гневом и страхом и глубоким возмущением.

Если я не докажу Кендаре, что до сих пор заслуживаю место рядом с ней, то не только потеряю свое будущее в качестве Тени, но потеряю и Кендару. Потеряю Саенго. Потеряю Эвейвин, свой родной край.

Я уклоняюсь от солдата и его колющего удара мечом и тут же хватаю его за запястье, а затем дергаю, выгибая его руку в неестественное положение. С громким воплем солдат роняет свое оружие. Другая его рука моментально хватается за кинжал, ножны которого прицеплены к его поясу.

Зажимая его руку у него за спиной, я прижимаю свой большой палец к его среднему пальцу, сгибая его назад, прижимая к костяшке, пока солдат снова не начинает вопить.

– Бросай нож, – требую я, кидая быстрый взгляд на Саенго, чтобы узнать, как она справляется. Она раздобыла где-то внушительных размеров ветку и теперь искусно лупит суком по ребрам своего обидчика. Третьего солдата я не вижу.

– Ты труп, шаманка, – стонет татуированный. По его губам течет кровь, и половина его лица уже начала опухать.

Отчасти я понимаю, что мои атаки были беспричинно жестокими, но по большей части мне все же плевать. Теперь плевать.

– Я вырву твои отвратительные глаза! Я перережу тебе…

Я выворачиваю его палец еще больше. Его угрозы растворяются среди неразборчивых криков и воплей.

– Бросай нож, – повторяю я. Каким-то неведомым образом мой голос сохраняет спокойствие. Но это ложь.

Вместо того чтобы подчиниться, он наугад тычет клинком в меня. Кость на его среднем пальце ломается с характерным приглушенных щелчком. Взвыв, он роняет кинжал.

– Позволь нам уйти, и я позволю себе оставить другие твои пальцы нетронутыми, – говорю я, выворачивая ему руку достаточно сильно, чтобы вновь привлечь его внимание. Возможно, если бы Саенго успела сказать, к какому роду она принадлежит, этого было бы достаточно, чтобы убедить их оставить нас в покое, однако Гильдия вполне может найти способ уберечь дом Панг от позора, и мне совсем не хочется, чтобы все узнали, что Саенго впутана в эту некрасивую историю. Если я могу защитить ее, то непременно сделаю это.

– Отпусти его, шаманка!

Я поднимаю голову. Третий солдат, похоже, сбежал, чтобы вытащить лук, потому что теперь его стрела наготове и указывает Саенго точно в грудь. Саенго, собирающаяся врезать своему противнику по лицу, замирает. Щека лучника разодрана и истекает кровью, тоже рассеченная, видимо, от удара веткой Саенго. Другой солдат поднимается, тяжело дыша, весь красный, хромая на правую ногу. Рука солдата дрожит, когда его меч указывает на Саенго.

«Если они ее покалечат, – решаю я, – то мне не важно, эвейвианский ли это солдат или нет. Я убью их всех».

Глаза Саенго замирают на лучнике и его стреле. Она могла бы расправиться с ними тремя за несколько секунд, если бы этот лук был в ее руках. Но лук не в ее руках, так что я отпускаю татуированного, бесцеремонно оттолкнув. Тот теряет равновесие, шатаясь, баюкая свой сломанный палец, как младенца, и прижимает его к своей груди. Затем ворчит и отходит от меня.

– Свяжите ее!

Лучник по-прежнему держит свою стрелу нацеленной на Саенго, пока другой солдат исчезает за деревьями. Значит, их дрейки где-то неподалеку, потому что он вскоре возвращается с длинной веревкой. Я зловеще ему улыбаюсь, когда он подходит ко мне, наслаждаясь тем, как он сомневается и колеблется, однако позволяю дернуть себя за руки и связать мои запястья у меня за спиной. Грубая веревка врезается мне в кожу, браслет из тролличьей кости впивается в руку.

Привязанный к дереву рядом, Яндор мечется и рычит. Его когтистые лапы вспахивают землю, полосуя почву, пока он пытается высвободиться от сделанной Саенго упряжки. Я лишь надеюсь, что поводья его сдержат на месте. Хотя дрейки знамениты свой пылкостью и рвением в бою не меньше, чем их наездники, лучник может с легкостью сменить свою цель. Я не вынесу, если Яндора застрелят.

– Вы еще об этом пожалеете, – легким голосом говорю я, что совсем не вяжется с чувством в моей груди, где сердце готово вырваться сквозь ребра.

– Ну, я в этом сомневаюсь, – татуированный нагибается, так что его горячее дыхание опускается на мою щеку. – Как шаманы, так и дезертиры достойны лишь одной участи – встретить свою кончину от клинка.

Солдат за моей спиной в последний раз сильно дергает узел на моих руках, злобно проверяя тот на прочность. Затем пинает меня ботинком в спину. Мои ноги подкашиваются, а колени врезаются с резким ударом в землю. Татуированный сердито следит за мной, вероятно, надеясь, что я упаду лицом в грязь. Он все еще прижимает свою руку со сломанным пальцем к груди, изуродованный палец торчит под неестественным углом.