Страница 14 из 196
После щитоносцев наступила очередь девушки с подушечкой, на которой, как выяснилось, лежала связка золотых и серебряных ключей на стальном кольце, совсем как в сказке про Буратино, разве что число ключей соответствовало количеству рыцарских благодетелей как пожелание и напоминание от жителей обители. Всего их было девять: смелость, справедливость, милосердие, щедрость, верность, благородство, надежда, сила, скромность. Юная графиня, преисполненная пафосом и эмоциями под самую завязку, звякнула ключами, подвесив их рядом с «последней надеждой».
На этом ритуал завершился, и началась неофициальная часть.
— Легко ли стелилась пред вами дорога, моя госпожа? — любезно осведомилась грузная женщина.
Клэр ответила лёгким кивком, что далось ей непросто, ибо девушка еле-еле сдерживала эмоции.
— Замечательно, — произнесла она и добавила: — Встаньте, я представлю своих спутников. Это леди Ребекка да Лидия да Мосс — моя наставница.
Женщина тяжело поднялась с земли и сделала небольшой поклон, адресованный Ребекке; та ответила тем же.
— Лукреция да Бэль, Перст Магистрата, — продолжила представлять присутствующих Клэр, обозначив право записной городской ведьмы зачитывать по бумажке официальные решения своей гильдии, но не более того.
Волшебница важно поклонилась, выпрямившись раньше, чем управляющая ответила на приветствие. А затем пришла наша очередь.
— Господа Юрий да Наталия и Андрэй да Глюш, халума́ри, эсквайры.
Грузная женщина, не переставая улыбаться, смерила всех цепким взглядом, пробежавшись им по вышитым на дублетах гербам: вставший на задние лапы заяц и взявший в передние факел — у меня, и ворон с восьмёркой в виде нимба над головой — у товарища. Для Средних веков это очень важно, и если с гербом Ребекки она знакома хотя бы по справочникам и свиткам, кои регулярно обновляются, то мы были в диковинку.
Я легонько толкнул лейтенанта локтем в бок и изобразил в воздухе при помощи своего берета несколько кренделей, выполнив куртуазный поклон. Андрей поглядел на меня и попытался построить то же самое, но получилось столь коряво, что лучше бы вовсе не делал. Мы с ним занимались, но, как видно, занятия не пошли впрок.
— Радость посетила наш дом: халума́ри настолько же желанные гости, насколько редкие! — расплескалась в приторно-добрых словах управляющая и застыла с протянутой ладонью, ожидая, что ей подадут в ответ руку, позволив прикоснуться губами. Да, меня тоже в первый раз покоробило оттого, что в этом мире не мужики лобзают даму, а наоборот, но потом решил относиться к этому с иронией и юмором. Ну, а после, возможно, вообще, займусь борьбой за равноправие, как феминистки на Земле. На Реверсе это правильнее назвать маскули́ст, но слишком уж неказисто звучит, да и не подходит по внешнему признаку к местным субтильным мужичкам.
В итоге руку я не протянул, а сложил пальцы в знаке Небесной Пары и сделал медленный кивок. Вполне нейтральный ответ, в случае если дан какой-то обет, типа молчания, безбрачия или же просто скромности. А вот Андрей застыл, как истукан, косясь на меня в ожидании подсказки.
Управляющая слегка улыбнулась и выпрямилась. Затем назвала свои имя, чин и должность.
— Доми́нга да Касто́дия, эсквайра, мажордоме́сса, к вашим услугам.
Я снова кивнул. Больше никого не представили: Средневековье, со своими сословными правилами — оно такое, в нём за людей считают только равных или более знатных. Я коротко глянул на Катарину, а та понуро опустила голову: ведь ей сейчас отведена роль бессловесного инструмента. И пусть она не рабыня, а телохранительница, но всё едино неровня графине. Храмовнице наверняка было обидно, ведь, пройди она инициацию, могла бы быть на равных с волшебницей в местной табели о рангах и чинах. Тогда бы её звали не Катарина да Мариа да Ша́на-ун, а Катарина да Мариа да Ша́на-фъел, то есть верная Ша́не, преданная богине. Святые воины всегда посвящаются бессмертной деве.
— Катюша, — тихо произнёс я, когда управляющая снова рассыпалась в комплиментах перед своей юной госпожой, увлекая ту к свите, чтоб рассказать, кто есть кто.
— Катюша, — снова позвал я, так как в первый раз девушка не откликнулась, уставившись застывшим взглядом себе под ноги.
— Что? — встрепенулась она, когда я легонько коснулся её локтя. И это, между прочим, не укрылось от Доми́нги да Касто́дия. Грузная женщина даже не улыбнулась, она всего лишь остановила свой цепкий взгляд чуть дольше обычного, словно ничего предосудительного в связи с телохранительницей не имелось, мол, заурядный служебный роман, который не принято афишировать, но размочаливать шекспировскую трагедию на ровном месте тоже никто не будет.
— А мужчины-храмовники существуют? — спросил я, чтоб отвлечь девушку от горьких дум.
— Ты о чём?
— Да просто интересно.
Катарина медленно кивнула и пояснила:
— На самом деле орден не столь един, как кажется. Есть цитадели войны, есть цитадели мира, есть мужские и женские монастыри. И в каждыим из них свои уставы, — медленно проговорила девушка, снова опустив глаза.
«Ка́ждыим»… В русском языке нет аналога такой обобщающей формы прилагательного, да и в земном испанском тоже. Здесь же можно сказать «каждые» — это много кого-то мужского пола. «Ка́ждыя» (в дореволюционном русском подобная форма тоже имелась) — это много женского. А «ка́ждыи» — сугубо местное изобретение, когда в наличии смешанная группа. Естественно, это лишь грубая адаптация перевода.
— Я хочу знать, добавляют ли им к человеческой душе звериную.
Храмовница повела головой из стороны в сторону.
— А зачем? Чтобы выхаживать раненых и больных, не требуется суть зверя. Яси будет, если человечья будет чище, чем у других.
Я вздохнул и сжал в своей ладони кончики пальцев её левой руки. Мне это показалось уместным.