Милое коварство

– Теперь мы точно опоздаем, а вы, Инночка Петровна, примите мои соболезнования.

– В смысле? – молоденькая учительница непонимающе уставилась на Лидию Гавриловну.

– А в том смысле, что сегодня, когда мы опоздаем, Киреева кроваво отомстит вам за то, что вы посмели попроситься на ее урок, тем самым намекая на то, что они у нее не лучше, чем у вас. Такое, милочка, администрацией не прощается!

Лицо Инны Петровны приняло испуганное выражение и цвет, близкий тону бордового пальто. Возможно, что она и возразила бы Лидии Гавриловне, но к остановке совершенно неожиданно для разговорившихся учителей подкатил не слишком набитый автобус. Инна Петровна, тут же выбросив из головы завуча Кирееву, радостно взвизгнула и первой забралась в салон. В автобусе радости у нее несколько поубавилось, потому что все сидячие места были заняты, и в основном мужчинами. Молодая учительница, скроив самое независимое выражение лица, с большим достоинством протиснулась к окну, а Анну Сергеевну прижали к одинокому сидячему месту, на котором с большим комфортом устроился мужчина в турецкой кожаной куртке с блестящими пуговицами. Пакет с тетрадями уперся ему прямо в грудь. Мужчина, брезгливо скривившись, попытался отодвинуть его от себя. Анна Сергеевна заученно извинилась, но тетради с каждым поворотом автобуса продолжали чувствительно тыкать мужчину в разные места. Его лицо из брезгливого трансформировалось в злобное, и, когда острый угол пакета уперся ему в щеку, он раскричался на весь автобус:

– Что вы меня тычете своими вещами! Я, между прочим, на работу еду, и мне надо сосредоточиться, а не… понимаешь ли… нервничать из-за ваших тычков!

Лидия Гавриловна усмехнулась и громовым голосом заявила:

– Ну до чего все-таки нынче мужик жидкий пошел! Ну-ка держи, орел! – Она выхватила у Анны Сергеевны пакеты с тетрадями, поставила их на колени раздраженному мужчине и добавила: – Довези-ка, герой, до школы!

Мужчина что-то злобно пробубнил, но тем не менее все-таки принял ручки пакетов и, продолжая еле слышно ворчать, держал их на коленях до остановки «Средняя школа».

В пустынном по причине уже начавшихся уроков коридоре у входных дверей школы абсолютно мокрых, забрызганных грязью учителей встречала завуч Киреева с победно-строгим выражением лица.

– Мы никогда не приучим учеников к порядку, если сами станем опаздывать на уроки, – командным голосом начала она. – Потрудитесь объяснить, уважаемые, почему вы сегодня опоздали!

Лидия Гавриловна уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ядовитое, но неожиданно встряла Инна Петровна:

– А у нас, Галина Викторовна, сегодня критические дни!

У опешившей Киреевой челюсть отвисла до самого рубенсовского бюста, которым завуч очень гордилась. Воспользовавшись ее замешательством, учителя юркнули в гардероб для учителей. Раздевшись и на скорую руку причесавшись, они бросились в свои классы.

Уже на лестнице Анна Сергеевна услышала, как в ее отсутствие беснуется восьмой «Г». Она подбежала к двери в кабинет в тот момент, когда она распахнулась. Из нее вылетел всклоченный парнишка. Тряпка, которая наверняка была послана ему вслед, попала прямо в лицо Анне Сергеевне. Она брезгливо сморщилась, указала парнишке рукой на тряпку, а потом на класс. Тот, послушно подняв ее, пошел в кабинет. Анна Сергеевна – за ним.

После уроков Анна Сергеевна, опять уставшая до дрожи в ногах, спустилась на первый этаж, где располагалась школьная столовая. Та-а-ак… Что у них сегодня можно съесть?

– Опять вы, Анна Сергеевна, опоздали, – улыбнулась с раздачи сдобная, как булочка, повариха Наталья. – Все съели. А на вторую смену еще варится…

Анна Сергеевна обреченно кивнула, подошла к одному из столов, с которого еще не убрали порции геркулесовой размазни, которую дети есть не желали. Она взяла себе две тарелки застывшего буроватого месива и понесла к столу для учителей. Через несколько минут в дверях столовой показалась Лидия Гавриловна. Мигом оценив ситуацию, она решительным шагом подошла к столу, за которым клевала холодную кашу подруга, и возмущенно пророкотала:

– Что?!! Опять!

– Все кончилось… – пожала плечами Анна Сергеевна.

– А для второй смены…

– …еще варится…

Лидия Гавриловна кивнула на кашу и тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросила:

– Где взяла?

Анна Сергеевна показала на детские столы.

Лидия Гавриловна презрительно усмехнулась:

– А почему не оттуда? – И показала рукой на большой бидон, куда работница столовой именно в этот момент сваливала с тарелок не съеденную детьми кашу.

Анна Сергеевна вяло отмахнулась. Лидия Гавриловна взяла со стола стакан с неприлично желтым чаем и, чеканя шаг, отправилась к раздаче. Шмякнув его об отделанное радостно-розовым пластиком окошко, она рявкнула прямо в ухо поварихе Наталье, которая выглядывала из него, будто сказочный Петушок – Золотой Гребешок:

– Мне чаю! Два стакана! И полных! И горячих! И не эту бурду… – Она ткнула пальцем в стакан. – А настоящий! Какой сами пьете! И кашу! Чтобы хотя бы теплую! Нет! Две каши!

Наталья, скривившись под девизом «Ходят тут всякие…», убрала с подоконника раздачи свои полные локотки и довольно быстро принесла две тарелки дымящейся каши, а также два стакана чая совсем другого, золотисто-янтарного цвета. Лидия Гавриловна, не глядя на Наталью, поставила одну из тарелок перед носом Анны Сергеевны и заботливо сказала:

– Поешь-ка горяченького!

– Что-то аппетит пропал… – устало ответила Анна Сергеевна и отодвинула от себя тарелку. – Ешь сама.

– Аня, я не устаю тебе твердить, что их всех… – Лидия Гавриловна описала рукой полный круг, который с равным успехом мог обозначать и школьную столовую, и весь крещеный мир, – надо брать их же оружием! Они тебе – хамски осклизлую холодную кашу, а ты им – кулаком об раздачу! Что за свинство, в самом деле! Учителя даже между сменами не могут нормально поесть! – Лидия Гавриловна придвинула к себе поближе одну из тарелок и без плавного перехода сменила возмущенный тон на задушевный: – А он, между прочим, там опять стоит!

– Кто? – испуганным шепотом спросила Анна Сергеевна, но каждому, кто слышал бы ее голос, стало бы ясно, что она точно знает, кого имела в виду Лидия Гавриловна.

– А то ты не знаешь! – отозвалась та, лукаво подмигнув приятельнице.

Анна Сергеевна трясущейся рукой поставила на стол стакан с горячим чаем, выплеснув при этом на белую чистую скатерть чуть ли не половину его содержимого, и задушенно охнула при виде отвратительного коричневого пятна, расплывающегося по снежной белизне накрахмаленной ткани.

– Аня! Я тебя прошу! Не обмирай ты над этой скатеркой! – Лидия Гавриловна приложила к груди руку, зажав в ней ложку, вымазанную геркулесовой кашей. – Скажем, что пролил Вахрамеев из твоего восьмого «Г»!

– Лида! Я сейчас выйду через спортивный зал, – начала Анна Сергеевна, даже не заметив, что ее приятельница помянула всуе ее ученика, и тут же сорвалась почти на истерику: – А ты… Лида!!! Ты скажи ему, что меня нет в школе!

Лидия Гавриловна сунула в рот ложку каши и ответила с полным ртом:

– Ничего не выйдет. Думаешь, с чего это я вдруг помянула Вахрамеева? С того! Я видела, как Дима с ним разговаривал. Наверняка про тебя спрашивал.

Анна Сергеевна затравленно огляделась по сторонам и горячо проговорила:

– Так ты скажи, что я была, но уже ушла…

– Ага! Прямо-таки вся и вышла!

– Ну, Лида!!! – Глаза Анны Сергеевны неконтролируемо наполнились влагой.

Лидия Гавриловна бросила ложку в тарелку и резко ответила:

– Ты прекрасно знаешь, что я думаю по этому вопросу! Не буду я ему ничего говорить! Если бы за мной кто так увивался целых двадцать лет…

– Восемнадцать… – перебила ее Анна Сергеевна.

– Тем более! Корабельников твой ему в подметки не годится!

– Лида! У нас дети!

– А я разве призываю тебя бросать детей? И Толика… бугая своего, можешь не бросать! Кто заставляет? Но расслабиться-то можно!! Школа – магазин – дом! Дом – школа – магазин и – опять-таки дом! Мы уже забыли, что… женщины! Мы – обучающие машины! А еще – подай, принеси, выстирай, зашей, а после – пятки почеши!