Байкал. Книга 5

– Не боюсь я, каждый заглядывает туда, когда отчаяние или разочарование входят в сердца, и в моём они бывали, разверзая твой Ад. Не Тебе меня пугать. Я не боюсь.

– Напрасно, – он отодвинулся от стола немного. – Ты забыла многое из того, что было настоящим адом в твоей жизни, что выжгло тебя некогда так, что ничто живое не могло пробиться в тебе, и была ты подобна пустыне, в которой редкая ящерка пробежит, и ничто расти не может… А хочешь, я напомню тебе?

– Нет, не хочу. Всё я про то знаю, а в сердце брать не хочу вновь, горестей и грехов мне хватает и в новой моей жизни, та, другая, уже прожита и ту боль я новой искупила. А что до пустыни, Нечистый, так неправ Ты, и пустыня лишь с виду мертва, а на деле полна жизни, я знаю, видела и это, не один месяц провела, путешествуя по ней…

Он разочарованно рассмеялся, и смех был ещё более фальшивый, чем ранее, и смотрел теперь, словно в первый раз разглядывая меня.

– Хитра ты, Аяя, знаешь, видно, что Завесу, что накидывает моя сестра Смерть даже мне не отодвинуть. Что ж… смутить тебя стало сложнее, счастливая любовь делает человека непобедимым передо мной, это верно, такому человеку есть, что терять, но и цену всему он назначает высокую, такую, какой мне не собрать. Учти, не потому не стал терзать тебя ныне, что слаб я пред тобой, потому лишь, что покров мой на Арии, а потому вредить ему не хочу, пусть будет счастлив. А счастье его в тебе одной.

Он поднялся уходить, посмотрел на меня, обернувшись от порога.

– А хочешь увидеть Эрбина, законного мужа твоего? Только попроси, я отнесу тебя к нему. Он тоскует, это Арий лжёт, что он не помнит. Помнит и во сне тебя видит.

– Должно ты ему те сны и насылаешь.

– Нет, Аяя, он любит тебя с таких давних времён, какие ты позабыла, и любовь его велика и бездонна. И куда более благородна, жертвенна и чиста, чем страсть Ария. Он полюбил тебя с одного взгляда, когда увидел ещё ребёнком, егда Арий ещё и не подозревал о тебе. И… – тут он рассмеялся снова и очень самодовольно. – Кто знает, не я ли устроил так, что ты навеки встала между ними? Ты подумай о том, что ты для двух братьев моё, сатанинское наваждение, их вечный раздор и мука. А может, и для всего мира вечное смущение. Для всех сердец и умов. Не потому ли, осознавая это, ты и схоронилась от мира в этих горных чертогах? И не лги, что считаешь себя воплощением Света на земле, знаешь, на что способна и что можешь. Сила твоя огромна, тебя боятся все, все жаждут и все бояться. Ибо ничего в мире нет сильнее Любви.

Я тоже встала и смотрела на Него, ожидая, что Он скажет ещё, чтобы мне понять, для чего же Он явился ныне, не этими же словами, они давно в моей душе и казниться осознанием того, что он теперь говорит вслух, я давно устала…

– Многое начинает меняться в мире, Аяя, теперь время побежит быстрее и станет сжато, а мир сузится в маковое зерно. И наступает время предвечным выбрать, с кем вы и куда идёте, и для чего Бог и Природа, созданная ИМ, сущим, призвала вас в этот мир, – Он смотрел на меня, сверкая то синими, то чёрными очами. – Мировасор собирает предвечных сразиться с вами. Уничтожить и снести с лица земли, потому что не удаётся покорить вас и заставить служить себе. Он уверен, что он на стороне Света, ибо Арий ныне на моей стороне. Но он-то как раз заблуждается… Потому, что все войны и раздоры затеваю я, а вы, людишки играете в мои игры. Подумай о том и подумай, что делать с этим.

С теми словами Он ещё раз оглядел меня, стоящую перед ним, уже без усмешек или злобы, и пропал. А я осталась вот с этими его последними словами. Да… Он за тем и приходил ныне, а всё остальное всего-то ради развлечения, будто соскучился в одиночестве и решил разговором со мной развлечь своё сердце, ежли оно есть в нём…

…Я встретил Сатану в моём дворе, он как раз спустился с крыльца.

– Не бледней, Арий, цела твоя драгоценность Аяя. Не стану я сына обижать кровосмешением, хотя это очень в моём духе и мною даже придумано, – сказал Он с ухмылкой. – Так что – нет, я не обидел её, и даже лишнего не сказал. Того, что ей знать, может быть, и стоит, о сыне Эрбина, которого ты…

– Замолчи! – взревел я, пусть мой огонь Ему лишь слабое щекотание, но с моего двора сгонит.

– А я и молчу. Печать на моих устах. И не ради тебя даже молчу, сын мой. А ради неё. Ей то больно будет… А Эрбину я счастья не желаю, потому к нему я толкать её не хочу. Так что не страшись, наша с тобой тайна останется нашей тайной навеки. Ежли не рассердишь меня когда…

Белые одежды Его стали чернеть, как стремительно темнели после заката окрестности, и Он взмыл в небеса на таких точно крыльях, которыми пользовался я. Почему Он улетел в Небо? Почему не провалился под землю, где, как все считают, Его Царство? Али Бог принимает Его у себя?.. Али они тоже братья?.. от крамольной этой мысли мне стало не по себе, и я в страхе отбросить её.

Я поспешил в дом. Аяя, бессильно уронив локти, сидела у стола, на котором еще стояли едва тронутые чаши, мёд был в них, обе серебряные, но та, что стояла на другой стороне, из которой пил Он, почернела в уголь, и мёд свернулся чёрным сгустком.

– Огнь… Огник… – прошептала она, шевельнув губами.

Цветы, что я держал в руках, внесли аромат луга, и заглушили тот душный смрад, что царил в горнице после Него…

Глава 7. Те, кто время считал и чувствовал…

… – У них теперь сильнейший союзник, – негромко сказал я.

– Не обольщайся, они и раньше были сильнее всех нас, каждый из них троих намного сильнее нас даже взятых вместе, – сказал Орсег.

– Ещё бы, среди них Богиня, – усмехнулась Вералга, сверкнув очами, как её злит это обстоятельство, удивительно. Она не раз говорила мне наедине, что и подумать не могла, что Аяя эдак возвысится. «Девчонка, жалкая сирота, воспитанная добросердечной мачехой, но проданная до срока на царевичеву забаву… я жалела её, думала, бедняжка, жертва, как сотни и сотни таких же погубленных девчонок, чей путь к Сатане краток и гнусен. Потому и защищала её от Него. И вот, поди ж ты! Ей вовсе моя защита была ни к чему. Богиня явилась миру в её лице!». «И что бы ты сделала, если бы поняла это вскоре после её посвящения, когда она была слаба?» – спрашивал я. – «Отдала бы Лукавому?», я нарочно спрашивал так, знал, что у неё нет ответа на этот вопрос. Именно, что Аяя сильна как никто из нас, значило, отдать её Врагу Человеческому, это сделать Его непобедимым и Вералга понимала это лучше всех, именно потому она отстаивала её некогда, а вовсе не из-за того, что так уж жалела, давным-давно Вералга забыла, что такое жалость.

Ныне же Мировасор утверждает, что они, Арий, Эрбин и Аяя на Его стороне, коли отошли, скрылись от нас. Басыр, между прочим, родила сына от Эрбина, мы знали, потому что они теперь поддерживали с Вералгой связь. Оказалось, Басыр тоже могла перемещаться в пространстве, как и Вералга, как мог Орсег, у каждого из них для того был свой способ. А ещё Басыр умела читать мысли. Точнее складывалось такое впечатление, на деле же она просто была очень приметлива, и хорошо читала в сердцах. Может быть, потому она, приняв сторону Мировасора, всё же не захотела следовать за нами.

Теперь Басыр обреталась в Срединной империи, уже дальние потомки её и Эрбина были при ней, точнее, она при них, потому что они взошли на трон той самой империи. Так-то, не сам Эрбин так его потомки всё время оказываются на самых разных тронах.

Да, меня интересовали родословные линии предвечных, это было очень интересно, как расселяются и перемешиваются люди. Я старался следить не только за своими потомками, как Мировасор следил за своими. Жаль, что следы Ария, как отца, я потерял, а последние многие сотни, уж тысячи лет он знает только одну женщину, но ничего об их детях нам было неведомо. Те же, что были до неё, широко расселились по миру, не уследишь. Так много всевозможных женщин, таких случайных и незаконных детей у него такое множество, и особенно тех, что считались детьми совсем других отцов, что проследить его линии невозможно. Два сына от Арит, стали воинами некогда при фараоне, сыне Гора и внуке Кратона, но умерли не оставив потомков, насколько я знал, потому что женаты не были…