Страница 8 из 37
Всхлипываю. А ведь это перебор то смех, то слезы. Что же это со мной? Нервы или так акклиматизация проходит?
— Да, подожди плакать. — На секунду задумавшись, продолжила Фива:
— Все драконы могут ходить между мирами. Я, через магический шар, спрашивала о тебе своих коллег. Так вот. В свой мир, лично ты, только на третьи, девятые и сороковые сутки можешь попасть. Почему так? Пойми. Ты пока для этого мира чужая, а в своём скорее всего погибла. Сама я перемещаться не умею, а вот в теории о магии для вас пападанцев— драконов, кое-что читала… Ты какого цвета? Чешуя какая?
— …А?
— Ясно.
Подумав, добавила:
— Могу, конечно, ошибаться, но уверена, что вполне на час другой можешь вернуться в свой мир. Не знаю, что с тобой случилось точно, но повторюсь. Скорей всего для своего измерения ты потеряна навсегда, и то не факт. Но навестить родных сможешь и, если в вашей семье есть ещё драконы, забрать их с собой. Я тебе помогу, ты не первая у нас из других миров. Мой учитель, с такими попаданцами, как ты, лет так сто назад уже сталкивался.
В моих глазах зажглась надежда. Домой. И обратно сюда не ногой. Хватит, повеселилась, флакона пустырника на литр водки не хватит. Раньше всем рекомендовала средство от нервов: три капли воды на стакан водки принять и пять капель на груди растереть. Мне теперь это вряд ли поможет. 'Невры' мои совсем в мочалку из струн превратились.
— Сколько дней вы уже в этом мире?
— Сегодня третий, а как вечность.
Мама дорогая, роди меня обратно. Не откладывая в долгий ящик, магиня подняла руку вверх для начала магических действий.
— Знай, у тебя только час, может чуть больше.
Молвила она, взмахнув рукой. Хорошо, что войдя в хату, сразу на лавку не присела. Воздух вокруг меня любимой завибрировал, замерцал всполохами северного сияния, из руки выпал надкушенный пряник. Меня подхватил вихрь света. Не успев ничего сообразить, моргнула и вот уже стою возле такого родного универсама, только теперь, наоборот, в летнем наряде среди зимы. Можно сказать, совсем раздетая. Летний сарафан чуть ниже колен и тряпичные парусинки на ногах, зимой за одежду не считаются. А на улице мороз, ледяной ветер до костей пробирает, руки к сарафану примерзать начали. Вот зараза, я даже хрюкнуть не успела, то есть спросить, как и что. Опять хочется срочно чего-нибудь пожевать. Переходы между мирами видно затратная штука. Шашлычок, котлетки, ням-ням. Редкие прохожие, пробегающие мимо магазина, таращились на меня. Парочка подростков покрутила пальцами у своих висков. Немного постояв, прочувствовав кусачий морозец, рванула домой. Благо, родной дом рядом. Притормозив у подъезда, сообразила, а как явится домой, если меня наверно и отпеть уже успели, и ключи где-то там остались… Мороз красный нос долго в сомнениях быть не позволил. Эх, была, не была. Набрала номер квартиры на панели домофона….вызов…Есть!
— Сына, открой — это мама.
Влетаю в квартиру и заключаю Андрюху в объятья. Как же я по нему соскучилась. Вот когда понимаешь, что такое полное счастье. И это счастье — мамкина радость под потолок ростом, мой развитый не по годам любимый ребёнок. Скоро девчата будут бегать за ним табуном и проникать всюду, как моль. Был малюсенький, всё спрашивал, кого я из троих своих детей люблю больше. Смешной. Я всегда с тем, кому в тот или иной момент больше всего нужна. Заболел — я рядом, другой вышел из дома — за него переживаю, третий уроки учит и я с ним. Душа за каждого болит одинаково. Сердце у матерей большое, там есть место всем детям, внукам и правнукам. А у мужа в сердце женщины свой уголок, куда она никого кроме мужа не пускает. На Андрюшеньку всегда смотрю и думаю, какая я ещё молодая. Вот только старшей дочери уже тридцать второй год и внучка в этом году пошла в четвёртый класс. Старая я галоша.
— Мама, ты чего? Ты чего плачешь? Ты где была? На тебя напали, ограбили? Пусти, дышать нечем. Да, что произошло?
— Всё хорошо. Пойдём чайку попьём, чего-нибудь перекушу, согреюсь.
В голове целый рой мыслей, сплошной запутанный клубок. Бутерброд застывает перед открытым ртом. Как сказать ребёнку и не напугать? Возможно, или ему не сообщили, или я ещё в этом мире жива. И хорошо, что я тут живая. Интересно. Всё ещё хожу по магазину? Сбегать ножечек подбросить или записку? Мол, всё будет путём, старушка. Вот дурость! О детях надо думать, о детях. Как быть? Что сказать? Оставляю их здесь, чтоб жить там — за горизонтом воображения, или остаюсь и организую детям двойные похороны себя любимой. Почему двойные? Так нас сейчас в этом мире наверно две штуки воздух портят. Не дай бог встретимся. Всё, всемирный коллапс. Где-то я про подобное читала. Раздался телефонный звонок, взяла трубку.
— Да?..Да…Хорошо с утра подъедим…
Перевела дыхание, кажется, все эти минуты разговора я не дышала. Ещё бы! Если вам сообщают, что вы без сознания путешествуете в больницу 'скорой помощи' на другой конец города. Соседи подобрали у магазина и вызвали скорую помощь. И знать, что я в это время уже по лесу бегаю. Тьфу, бредятина полная. Как бы соседку голубушку Раису Вениаминовну отблагодарить? Не бросила, не прошла мимо. В наше время её поступок можно квалифицировать, как подвиг. Ничего, главное не забыть, а жизнь, надеюсь, даст шанс.
— Сынуля, позвони брату и сестре, попроси срочно к нам приехать.
— Вообще-то уже поздно. А кто звонил? Мам, ты так побледнела.
— Звони, так надо, пусть берут такси и мухой к нам.
— Мамочка, что у тебя болит?
— Не переживай, всё хорошо. Звони, давай, не тяни резину.
Чай остывал на журнальном столике. Дрожали руки, боялась опрокинуть на себя кипяток. Удары сердца отсчитывали секунды отпущенного часа. Как порой быстро летит время. Пока младший сын звонил моим старшим детям, накапала себе пустырника с пол стакана, одним махом выпила. Достала большую клетчатую сумку с балкона и стала в неё складывать всякие женские мелочи, летнею одежду, обувь. Естественно прихватила самую современную, удобную — кроссовки. Туда же впихнула спортивный костюм. Не ходить же во всем с чужого плеча. Переодеваться некогда. Из холодильника достала два литра водки, заначка к юбилею, и вместе с коробкой лекарств затолкала в сумку. Мачете покойного мужа, три рыбных консервы, банку тушёнки, авось пригодятся. Жаль муж ни охотником, ни рыболовом не был. Ружьё и рыболовные снасти мне б там пригодились. Где там? Боже, я даже не узнала, как та земля называется. Вот же ёжки-матрёшки.
В раздумье постояла над кастрюлей вчерашних щей. В банку слить и с собой взять? Или ну на фиг. Старший сын поужинает, когда придёт. Такие ладные щи с мясом в этот раз получились. Его супруга только и умеет, что морковные котлеты готовит. Как только уши у него, как у кролика не выросли за эти два года. Любовь однако. Бедный дракон — одними овощами питается. Жалко сноху, чувства притупятся, а кушать хочется всегда. Возмужав сыночек, как любой нормальный мужчина может красавицу с овощами на колобок с мясной кормушкой поменять. Помню, попыталась сноху вразумить, так слюнями меня с ног до головы чуть не заплевала глупышка.
В большой пакет смела остальные продукты из холодильника. Чуть не забыла шкатулку с бижутерией и золотыми изделиями. Выгребла всю мелочь из карманов, прихватила на всякий случай свинью-копилку. Помню по книгам, как попаданцы жалели оставленные дома свои металлические сокровища. Ничего, эта мелочь лишней не будет. Может, спасёт от беды и голода. Сама-то могу и поголодать, а ребёнка кормить надо. Глаза защипали не прошеные слёзы. Из семейного альбома выдрала несколько фотографий. Ух, кажется всё. Сверху, на раздувшуюся и отказывающуюся закрываться сумку, положила вчерашние беляши. Я ещё по первому разу поняла, что одним из симптомов перехода — зверский голод. Как на место прибудем, будет, что пожевать.
— Мам, мы куда-то едим? А куда? Подожди, не мечись. Я свой рюкзак сам соберу.
— Правильно. Самое необходимое. Всё для лета. Одежду, обувь, спортивную форму, Мишкины и свои учебники по химии и биологии, пару энциклопедий, медицинскую обязательно.