Проклятые

— Привет, Кэрол. Чем обязан? Если ты нашла себе в мужья очередного извращенца и хочешь вытащить его из-за решетки, то на этот раз тебе придется обойтись без меня.

Кровь у Кэрол вскипела, но она снова сделала над собой усилие и пропустила его слова мимо ушей.

— Джек, зачем ты наседаешь на Кевина?

— На Кевина? Какого Кевина?

— Кевина Дорована, который работает у Куртни начальником отдела менеджмента. Припоминаешь? Ты вынуждаешь его уволиться!

— И что? Ты позвонила, чтобы требовать от меня отчета в моих делах?

— Нет, я… я просто прошу тебя мне объяснить, — голос Кэрол предательски задрожал от слез. — Кевин считает, что это я во всем виновата.

— Что за глупости? Ты здесь ни при чем. Он сам во всем виноват. Этот парень слишком высоко замахнулся, вот я его и поставил на место. Вернее, вообще его с этого места убрал. А ты к этому имеешь только косвенное отношение.

— Значит, все-таки имею. И какое же?

— Этот парень наметился на кресло Куртни. Через твою постель.

— Джек, ты соображаешь, что говоришь?

— Я сначала соображаю, а потом говорю, всегда. Я только одного не могу понять. Ладно, ты ничего дальше своего носа не видишь, и запудрить тебе мозги — не фиг делать! Но Куртни-то умная женщина, неужели она не раскусила этого прохвоста? Он женится на тебе, вклинивается в вашу семью, а потом и на место управляющего. Даже младенец бы понял.

— Даже если так, с чего ты взял, что имеешь право распоряжаться в компании Куртни и решать за нее, кому работать, а кому нет! — взъярилась Кэрол. — Ты забываешься! Ты — всего лишь юрист, вот и занимайся своими обязанностями, а со своими людьми Куртни без тебя разберется. Ты слишком много на себя берешь!

— Я беру на себя столько, сколько мне под силу. И не тебе указывать мне, что делать, моя маленькая, и рассказывать мне о моих правах. Да вы мне спасибо должны сказать, что я беру на себя труд решать ваши проблемы и заботиться о вашей семье. Хотя ты не из тех, кто умеет говорить спасибо.

— Тебя никто не просит вмешиваться и решать за нас наши проблемы, семейные и деловые, да еще за спиной у Куртни! Не лезь, куда не просят, без тебя как-нибудь обойдемся.

— Я лезу туда, куда мне хочется, и никогда не спрашиваю разрешения. Тем более, я не собираюсь спрашивать разрешения у тебя, — Кэрол расслышала, как на том конце провода щелкает зажигалка. — Я убрал того, кто мечтал подсадить Куртни и кому не место в ее компании. Что думаешь по этому поводу ты, меня интересует меньше всего. Если у Куртни есть ко мне претензии, я готов с ней объясниться. У тебя ко мне все? У меня дела и мне некогда с тобой препираться.

— Нет, не все! Оставь в покое Кевина! Он нужен Куртни, он хороший специалист, и она не хочет, чтобы он увольнялся! Он работает у нее уже пять лет, и ей лучше знать, что он из себя представляет, чем тебе!

— Сомневаюсь.

— Кевин хороший парень, и говорю тебе, ты ошибаешься…

— Я никогда не ошибаюсь.

— Все ошибаются! Не строй из себя Бога, и прекрати, наконец, распоряжаться чужими жизнями! Не трогай Кевина. Он нравится Куртни, а она не глупее тебя.

— Тебе он тоже нравится?

— Да, нравится! И я сама буду решать, с кем мне встречаться, а с кем нет!

— Ну-ну, посмотрим, — Джек неприятно и как-то зловеще ухмыльнулся в трубку.

— Что это значит? Чего ты так ухмыляешься, а?

— Это значит, что ты будешь встречаться с мужчинами только тогда, когда я тебе позволю. Если вообще когда-нибудь позволю, — он засмеялся. — И за все твои попытки завязать с кем-нибудь отношения, будут расплачиваться твои кавалеры. Как Кевин.

— Ах, ты… ты… — Кэрол задохнулась от ярости. — Так вот в чем все-таки дело! Понятно. Решил мне мстить. Нашел себе новое развлечение, новый объект для истязаний. Только я не боюсь тебя, Рэндэл, и не собираюсь поджимать перед тобой хвост, как другие! И не таких видала! По сравнению с моей матерью, ты — божий одуванчик, а с ней я прожила четырнадцать лет. И ничего, живая. Так что не пугай, уже пуганная!

— Ах, какие мы стали дерзкие и смелые! — Джек издевательски расхохотался, заставив Кэрол побагроветь.

— Смейся, Рэндэл. Делай, что хочешь, мне плевать. Я просто не буду реагировать на тебя и на твои пакости, и подожду, когда тебе надоест. Последую твоему же совету, и просто перешагну, через все. Через тебя. И буду жить дальше. Желаю успеха в твоих будущих гадостях против меня. Забавляйся, Рэндэл, раз так хочется. И пошел к черту!

Кэрол швырнула трубку и, упав на стол, разрыдалась.

Вечером она пришла домой разбитая и очень усталая. Куртни опять задержалась в офисе, что стала делать постоянно после того скандала с Рэем. Кэрол с ним тоже еще и словом с того вечера не обмолвилась. Впрочем, Рэй и не проявлял желания с ней общаться. Ни с ней, ни с Куртни. И такое было впервые. Он был не из тех, кто долго дуется и выдерживает рекорды молчания. Из них троих, Рэй был самый отходчивый, и обычно всегда первый предпринимал попытки замять ссору. Его угнетало, когда что-то было не так, и он, как мог, скорей старался все исправить. Поэтому его теперешняя непримиримость и нежелание сгладить конфликт, начинали беспокоить женщин. Но ни одна из них не хотела пока мириться, каждая по-своему им раненная. А он, видимо, считал раненым себя.

И из-за чего скандал? Из-за того, что она, Кэрол, сходила на свидание! Что он от нее хочет? Чтобы она сидела в своей комнате и не встречалась с мужчинами? Может, ей в монастырь уйти?

В Кэрол начало подниматься страшное раздражение и досада. Джек и Рэй сговорились, что ли, не давать ей жизни? Что они к ней лезут, зачем мучают, и без того несладко, еще они со своими причудами. Она так устала, так хотела покоя. Хотела, чтобы все оставили ее в покое.

Она ощущала себя внутренне истощенной. Все время хотелось плакать. Хотелось пожалеть себя, несчастную. Неудачницу. Проклятую. Хотелось, чтобы ее пожалели другие. Только никто ее не жалел, а наоборот, делали ее жизнь еще более горькой и безнадежной. Ей даже нельзя общаться с мужчинами, нельзя куда-нибудь сходить, развеяться, потому что Рэй закатывает грандиозные скандалы, а Рэндэл забавляется, расправляясь с тем, кому она уделила внимание, и с теми, кому еще уделит. А она больше никому не уделит этого внимания, потому что не хотела, чтобы из-за нее пострадал кто-то еще, как Кевин.

Она ненавидела Рэндэла. Ненавидела Рэя. Себя. И весь мир.

Поднявшись с дивана в гостиной, где сидела, придя с работы, не поужинав, не переодевшись, сидела, как безжизненная мумия, которой собственные останки не позволяли покинуть этот мир, в котором она уже и не жила, а просто оставалась, была, Кэрол поплелась в свою комнату.

Из-за угла на нее уже, наверное, в сотый раз выглянула обеспокоенная видом девушки Дороти.

— Ужинать иди! — позвала она.

— Не хочу.

— Ты чего такая, как в воду опущенная? Случилось чего?

Кэрол обернулась и устремила на нее покрасневшие измученные глаза.

— Рэй дома?

— Нет, недавно куда-то укатил.

— А, — девушка снова отвернулась и, опустив голову, словно она была слишком тяжелой, стала медленно подниматься по лестнице.

— Что с тобой, девочка? Болит чего? Смотреть на тебя больно! — не отставала старушка, семеня следом.

— Ничего, Дороти, я просто устала. Очень устала.

— Полежи в ванной, деточка, сразу полегчает. А я пока чаю тебе сделаю и постель приготовлю. Ты бы не ходила завтра в офис, полежала бы лучше, отдохнула, сил набралась. Плохо ты выглядишь, милая, ой, как плохо. Заболела ты, у меня глаз наметанный, сразу вижу.

— Я давно болею, Дороти, только не телом, — равнодушно отозвалась Кэрол и остановилась, услышав звонок в дверь. Дороти поспешила открывать, недовольно ворча.

— И кого это принесла нелегкая, когда ночь на носу? Нет покоя, ни днем, ни ночью!

Кэрол задержалась, чтобы узнать, кто это пожаловал. Свои не звонят, ключи есть. Она услышала незнакомый женский голос, который произнес ее имя, а затем вернулась изумленная Дороти.