Милые мальчики

– Что? – возмутился Левушка.

– Ты смешной.

– Ага, настоящий лепрекон, – закатил глаза Левушка.

– Заметь, не я это сейчас сказал, – улыбнулся широко Леня.

– Мог бы возразить.

– Может, ты мне скажешь, почему Кирилл решил забраться в такую дыру?

– Потому что Кирилл любит большие дыры, – и засмеялся.

Леня тоже не удержался от смеха.

– Уже пять вечера, – взглянув на часы, проговорил он. – Думаешь, нас убьют?

– Нет, похер на них, – бросил Левушка.

Леня внимательно оглядел его.

Показался красный забор, а за ним темнеющий в вечернем сумраке дом. В окнах уже горел свет. И снова, как вчера, Леня поразился тому, как можно было обеспечить такой огромный дом всем необходимым для жизни. Цитадель на отшибе… Сверхъестественно.

Они заехали в ворота. Леня сразу же заметил присутствие новой машины на лужайке.

– Ого, еще гости? – усмехнулся он. – Могли б тогда уж они купить еды.

– Не могли бы, – глухо ответил Левушка.

– Почему?

– Потому что это мой отец. Черт его побрал! Что ему тут нужно опять?

– Вы, я смотрю, очень дружны.

– Да, лучшие подружки, – съязвил Левушка.

Было видно, что говорить дальше он не настроен. Леня усмехнулся и мысленно от души послал его.

Когда они вылезли из машины, из дома показался и сам отец Левушки. Леня мельком взглянул на него и пошел к багажнику доставать пакеты.

– Здравствуйте – Александр, – появившись из-за машины и протянув руку, представился отец Левушки.

На миг Леня замер. Костюм, рубашка с наглухо застегнутыми пуговицами, зализанные назад полуседые волосы, сверкающие ботинки, официальное приветствие – все это выглядело абсурдным в этом месте и в этой ситуации.

– Здравствуйте, Леонид, – наполовину иронизируя, наполовину всерьез ответил Леня, приняв рукопожатие.

Это была крепкая, жесткая, шершавая ладонь, такая, какая бывает у тяжело работающих мужчин. Это удивило Леню.

– Очень приятно, – улыбнулся сдержанно Александр.

На миг он остановил взгляд на Лене, как будто что-то пытаясь считать с его лица, а затем повернулся к сыну. Они были похожи. В обоих было что-то ненормальное, сбивающее с толку. Леня не мог понять что. Взгляд? Неоднозначная улыбка? Наверно, общий образ. То, что только изредка мелькало в сыне, ярко бросалось в глаза у отца. Самоуверенность, самолюбие, эгоцентризм, властность, стремление взять, что хочется, скрытое за маской вежливости и дружелюбия.

– Здравствуй, Лева, – произнес он как-то снисходительно, обнимая Левушку.

– Зачем ты приехал? – резко спросил тот.

Александр мягко улыбнулся, в точности как его сын, и, обернувшись к Лене, проговорил:

– Могу ли я забрать своего сына, чтобы переговорить с ним наедине? Вы справитесь с покупками сами? Не будет ли это невежливо с моей стороны?

– Без проблем, – улыбнулся слегка Леня, чувствуя, что старый хрен уже все решил за него.

Они ушли в сторону леса. Кинув на них взгляд с крыльца, Леня удивился тому, насколько маленьким и жалким выглядел Левушка рядом со своим отцом.

***

– Вы на Дальний Восток за продуктами ездили? – возмущенно крикнул Кирилл из кухни. – Я думал, что сдохну здесь, как Хатико.

В гостиной сидели Маша и Дима. Леня заметил, что до его появления они что-то эмоционально обсуждали, однако, заметив его, оба замолчали.

– Наконец-то, – накинувшись на него с объятиями, выдохнула Маша. – Я так рада, что ты вернулся.

Леня посмотрел внимательно на Диму. Этот взгляд. Что все это значит?

Показался Кирилл.

– Давай я отнесу пакеты на кухню, – целуя ее в щеку, бросил Леня. – А то тяжело.

В руках у него было пять пакетов, и их ручки больно вгрызались в ладони.

– Да, конечно, – нежно улыбаясь, отпрянула Маша.

– Дай-ка я, – произнес Кирилл, выхватывая у него пакеты – руки Лени взвыли новой волной боли. – А то ты донесешь их до кухни еще через десять лет… А ты – со мной! Потом своим духовным другом духовно насладишься. На, держи!

Он всучил ей два пакета, а она одарила его укоряющим взглядом.

– Топай на кухню! – воскликнул Кирилл. – Чего стоишь? У нас тут пидорхат!

Они ушли, перегрызаясь. Леня вздохнул и упал в ближайшее кресло.

Этот взгляд.

– Что? – не оборачиваясь к нему, возмущенно спросил Леня. – Сколько можно на меня так смотреть?

Он чувствовал, что наконец расслабился в этом доме. Все теперь не напрягало так, как раньше. У него получилось отстраниться от этого мирка. Вспомнив лицо Левушки, Леня невольно усмехнулся – это его заслуга. Как ни странно, часы, проведенные с ним, таинственным образом успокоили нервы. На Леню накатила волна нежности. Прямо какая-то потребность. Ему хотелось рвануться к Маше прямо сейчас, обнять ее и позвать гулять, туда, куда она захочет, даже к тому оврагу. И целовать там, обнимать, сжимая это тонкое тело, в стороне от этих пидоров… А этот взгляд… Сколько можно?!

– Что? – удивленно переспросил Дима.

– Что ты хочешь сказать? Что ты для меня приготовил, признавайся?

– Ничего, – уже спокойно ответил тот.

– Не верю.

Молчание.

– Ты ей скажешь? – спросил Дима.

Леня закрыл глаза и улыбнулся:

– А ты?

Снова молчание.

– Ирония, однако, – усмехнулся Дима.

– В чем? В том, что ты заднеприводный?

– Нет, скорее, в том, что ты переднеприводный. Кажется, совсем другое, но нет. Как раз нет.

Леня резко повернулся к нему. Позади Димы стоял огромный лакированный шкаф советских времен. В глубине его отражения сидел он, Леня, готовый в любой момент накинуться на жертву. Дима же лишь улыбнулся.

– Кому еще ты рассказал? – стараясь справиться с подступившим бешенством, тихо спросил Леня.

– Кирилл знает, возможно, Левушка. Если ему Кирилл рассказал.

– Ну, и все остальные, значит.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

Они смотрели в глаза друг друга. Этот взгляд. Как в тот вечер. Жжет, режет, видит все.

– А ты рассказал о себе? – внезапно выпалил почти шепотом Леня, чувствуя, как вены холодеют от ярости. – Рассказал, как стонал и просил остановиться? Как прогибался? Рассказал, какой сучкой ты был? Чего хотел? Как глубоко я опустил тебя?

– Решил на личности перейти, значит? – проговорил Дима. – Значит, стоит поговорить. Да.

– Стоит. Пора.

– Я не собираюсь ничего ей говорить.

– Конечно, потому что это отразится и на тебе.

– Не в этом дело, – улыбнулся таинственно Дима. – Все гораздо сложнее, чем тебе может показаться. Вам с Машей определенно нужно поговорить.

– Сейчас я разговариваю с тобой, – процедил сквозь зубы Леня. – И ты в шаге от того, чтобы получить по щам.

Дима хмыкнул.

– Так вы с Машей и решаете проблемы, – произнес он. – Ты решил меня унизить, используя свои воспоминания. Но воспоминания есть и у меня.

Леня глубоко вздохнул. В животе что-то защемило от гнева.

– Ты животное, Леня, – проговорил как-то просто Дима. – Как бы ты не скрывал это, ты в первую очередь животное. Тот факт, что ты разделил свою жизнь на две параллельные линии, одну из которых отрицаешь даже для себя и стараешься выбросить из головы, делает тебя животным. Кирилл был вчера прав… Я не осуждаю тебя. Мне, в целом, безразлично это. Во всяком случае, я не презираю тебя, как Кирилл. Но мне тебя немного жаль. Ты сломан. Твое звериное взяло верх над разумом, отделившись от него. Я ненавижу ложь. А больше всего – ложь самому себе… А ты лжешь. Лжешь всем, кто тебя окружает. Лжешь себе.

Леня молча смотрел ему в глаза.

– Смешные вы с Машей, – вздохнул Дима с видом желания сменить тему.

– Ну, уж не веселее вас, пидоров, похоже, – съязвил Леня.

– А ты так ничего и не понял?

– И не желаю.

– Я вижу.

Леня откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Вся нежность в нем улетучилась. Впереди еще целый вечер с ними…

– А что с Левушкой?

– А что с ним? – глядя в потолок, бросил Леня.

– На него ты тоже глаз положил?