Страница 211 из 217
Но мы показали, что держим слово. Не хотим ущемлять их свободы, и местные до сих пор шастают по улицам с оружием, включая патрули городской стражи. И что мы пришли ровно за тем, за чем декларировали — два десятка виселиц ждали своих клиентов, и все в городе уже знали кто, за что и как именно виноват. Разумеется, дома будущих повешенных охранялись, домочадцы из них на время были выставлены, но приказа грабить пока не отдал — успеется.
— Жители Магдалены! — начал я, посчитав, что народу на площади достаточно, а было его тут… Да хрен знает сколько! Пять тысяч? Десять? Не знаток счёта по головам. Площадь вроде маленькая, но пипл плотно стоит, вмещается много. — Вы знаете зачем мы к вам пришли. И мы с первого дня говорили, что не покушаемся на ваши права и ваши свободы.
Лёгкий гул, перешептывания. У Ромы никогда не было опыта публичных выступлений. У Рикардо были, но не совсем его — он стоял рядом с отцом, как наследник, когда отец выступал перед войском. Но на душе стояло ледяное спокойствие, апатия, пришедшая со штурмом особняка, до конца за три дня так и не отпустила.
— Мы всего лишь хотели наказать врагов рода человеческого. Тех, кто убивает мирных купцов на дорогах, неся разорение и смерть. Вы, как купцы, а Магдалена считается городом торговым, должны были меня понять и пойти навстречу. Так думал я, когда въезжал к вам в город.
Снова пауза. Оценка. Пока камнями не кидают. На лицах скепсис, но парировать эти аргументы никто не сможет.
— Но оказалось, что вам плевать на разбойников, — продолжил я. — Плевать на душегубов, убивающих кого-то где-то, но не у вас дома. Оказалось, что я, со своим войском, что-то требующий от вас в ваших стенах — ваш враг. Личный враг! — меня несло, чувствовал прилив жара. Хоть бы на загореться при всех! — Я, сволочь такая, посмел ставить условия вам, крутым и богатым небожителям! Посмел перекрыть городские ворота и никого не выпускал! Хотя я всё это время давал понять, что ваши права и свободы — ВАШИ! Я не пытаюсь отобрать их! И поэтому вы решили расправиться со мной, убить!
Недовольный возмущённый гул. Но крыть горожанам всё равно было нечем.
— Вы забыли, что двести лет назад мой предок отпустил вас, — перешёл я к самому важному вбросу информации. Чтоб понимали истинную причину «пленных не брать». — Дал вам свободу выйти из графства и самим решать свою судьбу. Он потерял богатый торговый город, добровольно отказавшись от кровопролития, потерял чуть ли не четверть своих доходов…
— ОН НЕ СТАЛ ЛИТЬ ВАШУ КРОВЬ, сволочи вы эдакие! — заорал я, чуть не сорвавшись. — Вас всех бы не было, реши мой предок не пускать вас, потому, что ваши пра-прадедушки бы все погибли в той войне и прадедушки бы не родились! Но он отпустил вас! А что в ответ сделали вы?
Вы дали от ворот мне, его наследнику, приехавшему к вам не с какой-то запредельной просьбой, а всего лишь со справедливым требованием организовать возмездие! Тем, кто заслужил этого! Тем, по ком плачет король, ваш нынешний сеньор! Я просил у вас помощи! Которую вы могли организовать просто по-соседски — мы всё ещё рядом, живём бок о бок, и нам всё ещё нечего делить!
— Но вы — НАПАЛИ!!!
Сделать паузу и хапнуть ртом воздуха. Ибо повело. Хватит, пора заканчивать, иначе сорвусь и спалю тут всё и вся.
— А потому не спрашивайте у меня, почему я отдал приказ не брать пленных. — Немного отпустило, но руки всё ещё дрожали от эмоционального накала. — Я не брал их потому, что сволота, решившая убить соседа, попросившего помощи, иного не достойна. А ещё потому, что это — ваше наказание за грех. Ибо сказал господь, что есть грех гордыни, и вы поддались ему, посчитав себя достаточно могущественными, чтобы быть неблагодарными. Это ваш грех сеньоры, ваша гордыня! А раз так — все вопросы задавайте себе.
Гул, выкрики с мест — плевать. Но пока площадь гудит — нельзя говорить со сцены. Правило КВН. Бывал на репетициях нашей команды. Сам не играл, но репетиции изнутри видел, и кое-каких правил нахватался. Например, на сцене говоришь только в зал, а остальные смотрят на тебя, акцентируя внимание, хотя по тексту ты говоришь как раз им. И никаких монологов во время реакции зала — не услышат, только перебьёшь волну, будет хуже.
— Спешу сообщить вам, что следствие в основном закончено, и завтра с утра все виновные будут повешены. Здесь же, на этой площади, — махнул я рукой на виселицы. Снова гул, теперь удовлетворённый. — И ещё хочу сообщить, что пытки и допрос главного обвиняемого мы приберегли, как самое вкусное. И сейчас допрос вашего бывшего бургомистра Варга будет вестись здесь, на этом месте, — топнул я ногой по «сцене», или как её назвать — отсюда на народных собраниях (их редко но собирают) выступают ораторы, отсюда глашатаи орут указы короля и приказы магистрата.
А эту новость люди восприняли на ура. Ибо даже те, кто любил и уважал бывшего бургомистра, ставили виной ему пролитую кровь. Это ничего, что ты сам взял оружие и вышел убивать поддонка Пуэбло. Ты не виноват, ты святой. И у тебя дома котики. Это бургомистр/президент/Гитлер/Саакашвили/Байден плохой (нужное применительно к ситуации подчеркнуть). А значит Варга съедят свои, как «паровоза», я этим даже не парился (потому и приказал не пытать, только клепсидрой; не колется — и флаг в руки).
Бывшего бургомистра вывели двое подчинённых Клавдия. Лысый, сморщенный, глаза дикие. После клепсидры сеньор сильно изменился, много орал, но уже не хорохорился и не пытался кривиться, цедя сквозь зубы: «Щенок, ты думаешь, что самый умный»? Не знаю, что случилось у него от капающих капель в башке, но сеньор оказался если не сломлен, то на грани. И его надо было совсем чуть-чуть додавить.
Наташа, не скрывая эльфийских ушей, вышла, встала сзади. Вытянула ладонь, прикоснулась к спине сеньора через разрезанную мною тут же кинжалом там же, на спине, одежду.
— Боль! — произнесла она. Вроде просто произнесла, но учитывая, что на площади воцарилась идеальная тишина, её многие услышали.