Нигерийский вариант

Андрей познакомил Покотилова со своим бывшим коллегой, тоже Андреем, Андреем Назаровичем. Тот был постарше, но такой же подчеркнуто элегантный, с холеными усиками, дорого и со вкусом одет. Должность, которую занимал Андрей Назарович Лебедев, позволяла надеяться на успех предприятия. Втроем, за бутылкой водки, они все и порешили. Еще шутили за столом, что Покотилов, куда б он не сел, все оказывается между двух Андреев, и это, мол, к удаче.

Поначалу предложение двух Андреев показалось Артуру Илларионовичу заманчивым. Дело задумывалось как ограниченная во времени частная операция, имеющая сугубо финансовую цель – срубить по быстрому столь необходимых деньжат и забыть как звали. Полгода выделялось на организацию бизнеса и изготовление заказанного объема. Продукт постепенно должен был накапливаться на секретном складе, затем разом передавался заказчику. Деньги, помимо заблаговременно полученного аванса, выплачивались незамедлительно. После чего, и это чрезвычайно важно, все оборудование демонтировалось, следы уничтожались, и только затем заказчик имел право начать реализацию. Поскольку реализация, как известно, представляет собой наибольшую опасность. Хотя и в этом вопросе, заверял второй Андрей, действующий чекист, никаких проблем не предвиделось, каналы сбыта продукта профессионально отслеживались и контролировались именно его службой.

Даже в мыслях Покотилов не любил называть эту мерзость своим именем, предпочитал нейтральное слово «продукт».

Крапивин подсуетился, привез из Парижа специалиста, Покотилов, как опытный производственник приложил руку, подобрал штат, и дело двинулось, завертелось. Тщательно оберегаемая лаборатория «С» начала давать продукцию.

Опасные симптомы, на которые тогда, в эйфории успешного развития «К.С.П.», он просто не обратил внимания, позднее оформились в абсолютно однозначный, недвусмысленно понимаемый диагноз. Первой ласточкой был кредит Сбербанка, 500 тысяч в валюте, под неправдоподобно низкий процент. Подумалось, что повезло. Ведь даже невезучему игроку когда-нибудь выпадает хорошая карта. Потом, словно по мановению волшебной палочки, удалось вдруг решить затянувшуюся тяжбу по условиям аренды. Причем, Покотилов в своем иске был не то, что прав, а прав на сто процентов. И вот все тянулось, нудилось, казалось, конца этому делу не видно. И вдруг, все решается в его, Артура Илларионовича, пользу! А что, может и вправду, фарт пошел? Но и это не все. Льготы, удивительные, неслыханные льготы по налогам. Сейчас и не вспомнить, кто надоумил отправить письмо, кажется, кто-то из планового отдела. А действительно, чем черт не шутит! И что вы думаете? Уже через неделю ответ, естественно, положительный. Само собой, в виде исключения, но поскольку налицо такая заинтересованность, развивающаяся отрасль и прочее, а главное, все так и есть, ни слова неправды, короче, вот вам льготы, будьте так любезны. Но дальше – больше! Неожиданный наезд налоговой полиции и через день такой же неожиданный, волшебный отъезд. А ведь найти серьезные недочеты именно тогда, в начале интенсивного развития фирмы, было так легко, что мама, не горюй!

Сейчас уже и не вспомнить, когда же Покотилов понял, что нити тянутся наверх. Он понял это давно. Ни Андрей Назарович Лебедев, ни, тем более, сам он даже не представляют в точности, где тот уровень, на котором сосредоточен интерес к его лаборатории «С». Ясно только, что где-то на самом верху. Коллеги по бизнесу могут только удивляться, за что же в Кремле так любят «К.С.П.». Но не станешь же подозревать всех московских чиновников, в том, что они непосредственно участвуют в этом скверном деле, имеют отношение к его, Покотилова, продукту. Наверняка, этого нет. Скажем Починок, от кого зависят налоги и сборы, сам, вероятно, не рад, что вынужден был подписать неимоверное по степени наглости письмо «К.С.П.» с просьбой о предоставлении льгот. А сделать ничего не может – ему передали чье-то пожелание, в чистом виде эквивалентное инструкции. А уж кто передал, Бог знает.

Между тем, керамическое детище Покотилова основательно укрепилось вначале на Северо-Западе, прочно встало на ноги, а затем, словно щупальца голодного осьминога, из Петербурга потянулись нити по всей России. Испанские компаньоны даже удивлялись, и было от чего. Успешная капитализация компании прошла на ура, акции раскупались влет, да и вообще, все удавалось. Словно бы кто-то наверху простер свою длань над вчера еще никому не нужным «К.С.П.». Сказать бы им, испанским коллегам, что этот кто-то наверху вполне материален, и керамический гигант интересует его лишь как легальное прикрытие секретной лаборатории! А ведь и правда, как Покотилов со товарищи не бейся, получаемая его компанией прибыль даже рядом не ложится с тем, что дает скромная лаборатория «С». И это при условии благоприятного налогового режима для «К.С.П.».

Покотилов давно понял правила игры и вынужден их придерживаться. А куда ж ты денешься? Артур Илларионович поначалу гордился схемой ухода от налогов, которую изобрел его умненький Гриша Эйдельман, начальник планового отдела. А потом понял – там, наверху, и про это все давно известно. Не хочешь, мол, платить налоги, даже то немногое, что с тебя причитается с учетом всех неведомо как полученных льгот – ну, что ж, не плати. Лишь бы эта проклятая лаборатория работала как часы!

Было время, когда Покотилов всерьез опасался за свою жизнь. Что стоит его убрать? Дело налажено, он, по логике, уже не нужен. Про обещанный через полгода демонтаж лаборатории никто и не вспоминает, все работает, качество – хоть сейчас на выставку достижений народного хозяйства. Однако вскоре понял, никто его трогать не будет. Зачем, если он такой удобный парень? Тем более, «К.С.П.» без его личного участия, глядишь, и рухнет, а так лаборатория имеет в лице «К.С.П.» надежное прикрытие. На своем месте он, Покотилов, не только не подвержен опасности, наоборот, он всячески поддержан и обласкан. Вот и во вчерашних «Известиях» ему посвящен целый разворот «Покотилов – локомотив российского бизнеса!». Интересная, к слову, внутренняя рифма: Покотилов – локомотив.

Другое дело, если бы он, Артур Илларионович, надумал закрыть лабораторию. А что, очень даже просто – за одну ночь вывез бы все на фиг, заварил бы стальную дверь и чао! Но понятно, никогда он на это не решится, вот этого-то ему и не позволят. Сразу, может, и не убьют, используют рычаги, которым-то несть числа – те же льготы, те же кредиты, да мало ли! Нет, никуда ему не спрыгнуть, крепко он влип, по самые помидоры!

Со временем Покотилов притерпелся, старался и не думать об этой лаборатории, словно о хронической, но не неотвратимо смертельной болячке, вроде диабета или язвы желудка. А вот теперь приходилось думать. И более того, именно от него перепуганные подельники ждали кардинального решения или, может быть, чуда.

– Откуда известно, что ваша самоубийца, Кравцова, отправила письмо в «Московский комсомолец»? – спросил Артур Илларионович. – Только со слов этого, как его, Пукина?

– Факт поступления письма в редакционную почту подтвержден, – сообщил Андрей Крапивин. – Я проверял, по своим каналам.

– Лабораторию придется закрыть, срочно! – сказал Покотилов тоном, исключающим обсуждение.

Оба его партнера молчали, обдумывая сказанное.

– Здесь можно курить? – громко спросил Крапивин, так чтобы слышала буфетчица.

– А, курите, все курят, – махнула та рукой.

Элегантный Крапивин извлек золотую зажигалку, трубку и затеял процесс раскуривания.

В кафе друг за другом вошли три девицы в довольно коротких платьях. Они заказали кофе и расположились за стойкой, перебрасываясь коротким фразами и поглядывая на притихших за столиком мужчин. Возможно, молодые дамы работали на стендах выставки, возможно, предоставляли услуги эскорта или совсем уж откровенно занимались проституцией. Во внешности всех троих присутствовало сочетание красоты и вульгарности, причем, в такой пропорции, что вынуждало думать именно о третьем варианте.