Страница 20 из 21
Могут! И даже телепортируются! Только подол платья мелькнул. Палашка аж рот разинула: была хозяйка – и нет хозяйки.
Все верно.
Стоял во дворе Савватей, пряталась за его спину девчушка лет пятнадцати, а прямо перед лесником стоял Иван Алексеев. И сыпал бранью.
Не ударил, пока еще…
Это потому, что в руках ничего не было. Кнут бы али хлыст какой… а просто так бить все ж опасно! Савватей мужик могучий, тут даже не ответного удара – ответного плевка хватит! И утонет тор Алексеев, как крыса в море.
– Что здесь происходит?!
Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился.
Не то чтобы он побаивался жену…
Или – то?
Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть.
– Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат!
Савва сверкнул глазами, но промолчал.
Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо.
– Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось устал, весь в делах?
– И то правда, матушка, – согласился Иван Алексеев.
И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке.
– Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит!
Надежда Юрьевна повернулась к Савватею.
– А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Али еще какая беда? Пожар? Гниль?
– Потрава, тора, как есть потрава, – прогудел Савватей, идя вслед за госпожой.
Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала, ничего б не упустила…
Не повезло.
На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на дверь.
– В кабинете поговорим, жом.
– Как прикажете, тора.
Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета.
Опустила засов.
Задернула тяжелые бархатные портьеры.
Проверила окна.
И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает.
– Что случилось, Саввушка?
– Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо.
– Так случилось-то что?
Савватей помрачнел.
– Имение Изместьевых знаешь?
– Как не знать. Только оно ж далеко!
Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес…
Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться.
Кому?
Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал.
– К ним пришли, – Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили.
Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу…
– Как?!
– Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было.
Глаза у Нади стали большими.
– Да как же это… куда власть смотрит?
– Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… Нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому.
– Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя.
– Во-во… это слово.
Надя помолчала пару минут.
– И что дальше?
– Сама знаешь что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное?
Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна.
– Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка?
– За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты…
Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того.
– Ну так?
– Им сюда недолго добраться. Не одни, так другие…
– Сколько у меня времени?
– Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь.
– Понимаю.
– Уезжать тебе надобно. В город.
– Муж не поедет.
– Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего…
Надя подумала несколько секунд.
– И то верно. Только вот муж…
– Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного, – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете.
В словах Савватея был свой резон. И все же, все же…
– Не по-людски это. И не по-божески.
– То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку…
Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.
– Савва, мне дня три хотя бы надо.
– Для чего?
– Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь!
– Знаю. А то ж…
Вся округа знала.
Первая стадия запоя у тора Алексеева – пожалейте меня, полейте меня. Водкой.
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
– Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
– Саввушка, ты же все понимаешь…
– Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
– Матрена?
– Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
– Случись что…
– Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.
Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.
– Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…
Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.
– Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.
Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.
До слез искренним.
До привкуса соли на губах.
– Ох, Наденька…
На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу…
Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…
– Я желаю посещать ваши курсы.
– Вы?!
Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.
– Вы имеете что-то против, жом?
Мужчина покачал головой.
– Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.
Зинаида сдвинула брови.
Да что ж такое?!
Она что – вообще ничего не значит?! Что за наглость такая?!
Полкан у ноги согласно рыкнул.
С момента прибытия великой княжны в Свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.
Успела познакомиться с соседями.