Страница 4 из 113
Именно поэтому один из нас постоянно следил за Гердой, втайне от неё. Я не защищал её — даже напротив. Я был готов, что нам придётся её прикончить; Мать Рока не возникнет, если умрёт от руки не-светлого героя.
По крайней мере, так мне казалось. Неуверенность и не давала мне просто прикончить помеху и спать спокойно.
Ино Сонним. Здесь всё было получше — всё-таки, умерев и став привидением, она лишилась своих сил. Отдала их мне, если точнее. Сейчас она могла лишь витать и доставать всех жалобами, а меня — требованиями подыскать ей какое-нибудь тело. Но я отлично помнил, и кто она такая, и что она делала. В общем… пока я ещё размышлял на её счёт.
Виссарион. Вот тут всё было паршиво, и я не об обычном, родном Виссарионе, что приговорил меня к двадцати годам заточения в мире боевого гуро. Я о его «клоне», которого я создал.
Чёрт… наверное, даже я не ожидал, что этот кадавр, подобие живого существа, тоже будет бессмертным. Но — так оно и было. Не осознающий себя, не имеющий ни воли, ни разума, этот гомункул всё же нёс в себе частичку души настоящего Виссариона, и чёрт знает, к каким последствиям это могло бы привести. Оставлять демонам в мире боевого гуро такой подарок было бы полной глупостью, и я взял его с собой.
Но что делать с ним дальше?.. Убить — невозможно. Отпустить — тоже. В общем, пока я погрузил его в стазис. Меня очень интересовали светлые боги, которым поклонялись повстанцы… но они остались в том мире, и лезть туда снова я не хотел — вдруг выбраться во второй раз так легко не выйдет.
Ну и, конечно, самый злобный демон. Демон внутри меня.
…Виссарион был прав. Не так-то просто было его изгнать. Процесс только начался, я, что называется, выдавливал его из себя по капле.
Об этом я не говорил никому. Ни журналистам, ни военным, ни даже Люку с Сенатом. Кстати, о Виссарионе — о том, что оригинал жив и здравствует — я тоже им говорить не стал.
Что же до Тьмы… её было ещё много. Пока я держал её под контролем, отдавая себе отчёт в том, что это временно. Что нужно избавиться от неё раньше, чем она избавится от меня.
В остальном же… да, я погряз в рутине. Война с демонами ещё была в ближайших планах, но сначала хотелось устроиться, и устроиться получше.
В общем, интервью завтра. Те основные вопросы, на которые я ответил, только разожгли аппетит, и целый мир жаждал мне задать сотни вопросов помельче. И я готов ответить.
…отключив в Интерфейсе видео, я глянул на часы. Вечер. Завтра всё же важный день. Информация о демонах наделала шуму в обществе, наверное, больше, чем всё остальное, но многие не верят, обвиняют меня во лжи, популизме, спекуляции фактами. От того, что и как я завтра скажу, зависит то, примет ли мир правду о своих теневых кардиналах.
— Господин Готфрид?
Я развернулся от окна раньше, чем моё имя прозвучало до конца. В руке тут же возникла заветная монтировка; руны на ней светились то белым, то красным, пульсируя в удивительном узоре.
Сладковатый запах полился мне в ноздри резко; видимо, демон переместился быстро. Он стоял там, в красивом дорогом костюмчике, прилизанный, идеальная голливудская звезда — ещё один Вальтер, только чуть иной. На заводе их, что ли, штампуют?..
— Спокойно, спокойно, — холёный франт со смешком поднял руки. — Это мирные переговоры, господин Готфрид. Позвольте представиться — Прескотт.
— Ты отлично знаешь, Прескотт, что никакого мира между мной и вами быть не может, — заметил я, всё ещё держа его «на мушке» и обходя по кругу. — Все вы, ублюдки, знаете.
— Это было невежливо, господин Готфрид, — демонёнок продолжал улыбаться.
— Так и задумывалось, придурок, — улыбнулся я в ответ. — Ты же знаешь, что эта монтировка может убить тебя насовсем, по-настоящему? Не отправить обратно в Лимб, а просто растворить.
— О, да, мы осведомлены об этом, — кивнул Прескотт.
— И всё равно припёрся сюда?
— Это не объявление мира в конце войны, — пояснил тот, глядя мне в глаза. — Это… скорее, переговоры, чтобы прояснить статус кво.
Опустив монтировку — всё равно, если захочу прикончить его, на это мне понадобится секунды четыре — я пожал плечами.
— А что-то неясно? Это мой мир и он под моей защитой. Вы либо убираетесь отсюда вон, либо мы воюем уже в открытую, и где гарантии, что всё закончится в вашу пользу?
— Господин Готфрид, — покачал головой демон. — Вы сильны, конечно. Очень сильны. Но вы не представляете, какой силой обладает наша раса, сколько нас, и…
Я зевнул.
— Вы эгоисты. Раса тех, для кого личное благополучие важнее прочего. Вы никогда не суётесь в пекло лично — прости за каламбур.
— Он не смешной, — заметил Прескотт.
— Плевать. Вы сильны, но каждый из этих силачей будет думать — а вдруг мы победим ценой именно моей жизни, а? Оно мне надо? Вдруг именно меня монтировка страшного Артура Готфрида унесёт в небытие? И ради чего — ради одного мира из бесконечного множества?
Демон смотрел прямо на меня, не отводя взгляда.
— Значит, вы хотите, чтобы мы покинули Землю.
— Именно, — согласился я. — В конце концов, это и правда лишь один мир из множества. Вы как тараканы, вас невозможно вытравить отовсюду — но в своём доме я вас видеть не желаю.
Прескотт улыбнулся.
— Надо полагать, мнение окончательное, господин Готфрид?
Я пожал плечами.
— А сам-то как думаешь?
— Люди, люди, — Прескотт покачал головой. — Такие самоуверенные. Такие кратковременные.
Я глядел на него мрачно. Ох, допрыгаешься ты у меня со своими подколочками.
— Пусть так, — согласился я. — Ну а вы что предлагаете, ублюдки?
— Предлагаем? — улыбка демона стала ещё шире. — Кто сказал вам, что мы что-то предлагаем?
Он развёл руки в стороны, качая головой.
— Кто вы такой, господин Готфрид, чтобы мы предлагали вам что-то? Вы даже не Виссарион. Далеко не Виссарион!.. Я зашёл не предложить, а просто убедиться, что… вы ещё не готовы склониться перед нами.