Да, я паук, и что?

– Эта система блокирует только чернокожих!

– В девяти из десяти случаев – да, – кивнул я.

– Вот! Ты сам признался.

– Позвольте я кое-что вам раскрою, – я коварно улыбнулся, – система не различает расы, полы, и прочие биологические и социальные особенности в семантическом анализе. Проще говоря – она не оперирует такими словами, как чёрный или белый, мужчина или женщина… только кодами.

Премьер-министр заинтересовался:

– Это как?

– Очень просто. Например, сегодня условное обозначение чернокожих – цифра «семь», мужчин – буква j, женщин – буква h. Следовательно, если вы говорите про чернокожую женщину – система определит её как h7. Доступно? Доступно. Но самое главное – генератор случайных чисел. Каждый день система полностью и случайным образом меняет коды обозначений. Поэтому сам искин не знает, какое высказывание о чёрных, а какое о белых – оно лишь проводит семантический анализ фраз, чтобы выявить межкодовые связи. Скажем, если я скажу что «Я 8L, ненавижу 4Z» – это расизм? Расизм. Поскольку человек одной расы и пола, ненавидит людей другого расы и пола. Или «Все U сволочи, ненавижу их» – это сексизм? Сексизм, поскольку буквой обозначается пол. Доступно?

– И что с того? – спросил негр.

– С того, мистер Нортон, что моя система являет из себя абсолют гендерной и расовой нейтральности. Нулевую точку. Она не различает расы, только анализирует высказывания. А дальше в дело вступает традиционный американский расизм и сексизм. Под расизмом в Америке подразумевают не то, что во всём мире, не то, что это слово означает. Под расизмом в америке подразумевают неприязнь белых к чёрным. И всё. Неприязнь чёрных к белым – это не расизм. Особая, американская трактовка этого термина, – я ухмыльнулся, – к сожалению, неприязнь белых к чёрным или чёрных к белым – это не расизм, это его последствия. Дискриминация. А расизм – это придание важного значения в оценке человека, его способностей, значимости, поведения – его расовой или иной принадлежности. Когда вы говорите что чёрных нужно отделять от белых и к чёрным и белым нужно относиться по разному, то вы проявляете расовую дискриминацию. Расизм. Понимаете?

Нортон фыркнул:

– Ну и что?

– Ну и всё. Запомните, мистер Нортон, ещё никогда рыбу не удалось утопить, огонь сжечь, а воду намочить. Ещё никогда насилие не побеждало насилие, грубость не взращивала культуру. И никогда расизм не будет побеждён другим расизмом. Он лишь разожжёт огонь ненависти. В конце концов, всё в мире скоротечно. Подумайте, как относятся белые к чёрным – не сейчас конкретно, так вообще. Чернокожие регулярно поднимают проблему расовой дискриминации, регулярно и чётко проводят между собой и белыми линию, за которую белому человеку запрещено переступить, регулярно сами проявляют расизм. Белые уже отказались от расовой дискриминации – если судить по действию моей системы, представляющую из себя точную и чёткую нулевую отметку… количество белых расистов в десять раз меньше количества чёрных.

– Они просто молчат.

– Возможно. Я говорю это к тому, мистер Нортон, что люди имеют свойство постоянно меняться. То, что было дикостью полвека назад – сегодня норма жизни, и наоборот… и не так важно, как сейчас, как важно – что будет потом? – я присел на край стола, – я имею в виду – каким будет поколение детей, которое родится в эпоху победившей расовой толерантности? Как мы объясним ребёнку, что если чернокожий актёр играет роль белого – то это норма, а белый играет чёрного – расизм, ужас, кошмар, запрещено? Мне лично кажется, что цель всей этой толерантности – истребить расизм вместе с теми, на кого данная толерантность направлена.

– Это бред.

– Да нет, не бред. Вы же знакомы с судьбой скорбного еврейского народа во второй мировой войне? Их даже не эксплуатировали – их живьём в печах сжигали, потому что они не той национальности. Расово-неполноценные. И чернокожих, кстати, тоже, – я улыбнулся, – они поступили максимально правильно в данной ситуации. Они стали бороться с антисемитизмом, но сами не стали никого ненавидеть. И… антисемитизм был побеждён. А их ненавидели возможно гораздо сильнее, чем вас, чернокожих. И уж точно обширнее и злее. Тем не менее, они выбрали путь на преодоление национализма к себе – и успешно этого добились.

– И что ты хочешь этим сказать? Что мы должны быть как евреи?

– Хм… Я хочу сказать, что в итоге даже я не могу предугадать, к чему это всё приведёт… но ничего хорошего для чернокожих нет в том, что вместо того чтобы победить расизм и уравнять – вас заставляют ещё больше абстрагировать себя от белых, ещё больше. Возможно, в этом и заключается план? – я развёл руками, – белые не хотят, чтобы их дети и внуки дружили с чёрными, чпонькались и ассимилировались, как это произошло в латинской америке. И поэтому устроили весь этот парад идиотизма с толерантностью – которая в итоге подводит чёткие расовые границы. Хуже того, чернокожие, по крайней мере, девяносто четыре целых и семь десятых процента чернокожих, сами чётко отделяют себя от белых, расово. Может быть, вам кажется, что добившись каких-то уступок, ну там актёра в фильм чёрного вместо белого, ещё чего-то, вы как-то компенсируете неприязнь белых к себе, но не тешьте себя иллюзиями. Это всего лишь мелкие раздражители для белых, которые призваны провести черту.

– Разве это раздражает? Вот скажи, чем тебе не нравятся чернокожие актёры?

– Хм… Дай подумать… – я задумался, – проблема не в цвете кожи. Проблема в том, что актёры они говёные, понимаешь? То есть есть тот же Уилл Смит, у него прекрасная мимика и образ, он хороший актёр, я вырос на его фильмах. Но сейчас просто нет действительно хороших, фактурных актёров. Возможно по этой же причине – потому что в мире кино всё довольно тяжело устроено. Чтобы пробиться наверх, нужно обладать талантом. Но если мы будем подыгрывать актёрам определённого цвета кожи, то получить роль им станет легче, а значит – требования к ним снижаются. Им не нужно работать над собой, чтобы получить роль, и так сойдёт. Помножь это на то, что чернокожих попросту меньше, добавь то, что многие те, кто мог бы стать хорошим актёром – не стал им по той или иной причине… ну не лежала душа, или просто денег не было – это же довольно дорого – обучить актёра, этому с малых лет учат. А теперь представь, что есть фильм – про, скажем, Майкла Джордана, играют все знаменитые актёры, а самого Майкла играет какой-нибудь актёр b-муви, который особо никому неизвестен и играет посредственно. Да тут понятное дело, это всех будет раздражать. Плюсани сюда расизм – и раздражение хреновым актёром не на своём месте перейдёт на всех чёрных. Как результат – такие ситуации и такие фильмы не борются с дискриминацией, они её порождают.

Нортон всё ещё злился:

– Это твоё мнение.

– Да, конечно. И я имею на него право. И по традиции научного сообщества – обосновываю и жду критики. Как по мне, если вы хотите бороться с дискриминацией – то нужно не чёрных актёров пихать в ситуации, где они явно выглядят… эм… несоответствующими окружению, времени, ситуации, а снимать больше кино про самих чернокожих. И больше внимания уделять развитию персонажей. К примеру, я не видел хорошего кино про Кинга. Попросту его сегодня немыслимо представить.

– Это ещё почему? Чем тебе Мартин не угодил?

– Не угодил? Наоборот, у этого человека замечательный взгляд на вещи. Я думаю, доживи он до сегодняшнего дня – он бы очень знатно прихренел от того, как сегодня борются за права чернокожих. Ведь он призывал примерно к тому же, к чему стремлюсь я – чтобы мы уделяли внимание цвету кожи не больше, чем тому, наливает человек молоко в чай, или чай в молоко. Хотя для некоторых и это может показаться важным…