Эпидемия

— Мне тоже. Я буду скучать по этому дому.

— Я тоже буду скучать. Его моя мама очень любила. — Он говорил без обычного гонора в голосе.

— А какая была твоя мама? — Женя повернулась к нему и постаралась заглянуть в глаза.

— Ну, какая… Добрая очень была и любила меня.

— Прямо как ты. — Подытожила девочка, и повернулась к окну.

Саша слегка улыбнулся, а на душе скребли кошки. Он вспоминал сколько боли и страданий принес родителям, и как мало давал им простой любви. Он даже не успел с ними попрощаться. Громко сглотнул комок боли в горле, скривившись, словно от зубной боли.

— Моя мама тоже была добрая. Только я ее редко видела, Она работала много. Говорила, что нам денежка нужна, бабушке за комнату платить и кушать. Книжки мне читала. Много. — Женя открыла мамину сумку и достала несколько книжек — сказки братьев Гримм, народные сказки и детские стишки. — Всегда читала, даже когда я на работу с ней ходила. В перерывах пока покупателей не было. А ты любишь читать?

— Не очень, от силы книг десять за всю жизнь прочел. — Ответил Саша. — А папа ваш где?

— Мама говорила, на войне погиб. Я его не помню, видела только у мамы в телефоне, там фото и видео есть. — Женя достала из маминой сумки старенький смартфон с треснувшим стеклом на экране. — Хотела посмотреть еще, но он сел.

— Зарядим потом, не переживай. — Сказал Саша.

От каждого слова девочки ему становилось больно и стыдно. Хотелось провалиться сквозь сидение и стереться об асфальт. Грудь сдавило, как будто кто-то встал на неё коленом и не давал сердцу биться.

— А вы с мамой вообще как-нибудь отдыхали или развлекались? — Саша попытался найти хоть какой-то луч радости в беспросветной жизни девочки.

— Да, конечно. Очень редко. Вот весной один раз, она денежек накопила, и мы ходили с ней на детские горки, потом в парк. На каруселях катались, сладкую вату ели, я на батутах прыгала. Потом домой пришли и пиццу заказали. Я очень люблю пиццу, но она дорогая, мы редко заказывали. Это каждый раз как праздник было, прямо как день рождения. — Женя договорила, замолчала и отвернулась к окну.

Саша посмотрел на девочку и услышал, как она всхлипывает. Захотелось остановиться, взять ее на руки, обнять и прижать к себе, но он просто промолчал и сглотнул. Представил, как он входит в ту злосчастную аптеку, уже зная заранее, что произойдет, зная эту девочку, ее судьбу и чувства, которые у него к ней возникнут. Он бы не убил того наркомана так быстро, нет. Он заставил бы его страдать, чтобы эта мразь хоть на секунду почувствовала всю боль, которую он причинил. Хотя нет, лучше бы он отдал все что у него есть и было, все деньги, машины, шмотки, все тусовки и мимолетных друзей за то, чтобы оказаться там до того, как Женя лишилась матери. Если бы у него была возможность отмотать время, он бы бежал как спринтер, лишь бы опередить, лишь бы спасти. И без разницы, что в таком случае он не узнал бы Женю так близко, зато смог бы спасти ее маму, и девочка так бы не страдала.

Дальше ехали молча, лишь изредка машину оглашал искаженный голос Эмиля из рации. Вскоре девочка достала планшет, который ей прихватил старик, и включила игру. На перевал остановились под Новомосковском, недалеко от заправки. Заправили машины вручную, используя предусмотрительно захваченный насос. На газовой горелке вскипятили воду и заварили быстрорастворимую кашу. После еды Женю разморило, и она уснула на заднем сидении Ниссана. Решили дать ей выспаться. Саша забрался в машину Эмиля и прилег на заднее сидение. От долгой дороги ломило спину. Старик остался снаружи, разложил туристический стул, и сел в теньке читать книгу.

После непродолжительного сна продолжили путь. Ехали не спеша, не быстрее пятидесяти километров в час, иногда сбрасывали до тридцати. На дороге то здесь, то там встречались брошенные и разбитые машины, в поселках несколько раз протискивались через заторы. Мусор и ямы, которые раньше убирали и быстро латали, теперь представляли большую опасность. Можно было пробить колеса или перевернутся, а эвакуатор теперь не вызовешь и в СТО не заедешь. Следующую остановку сделали прямо на трассе, быстро перекусили, без долгой задержки. На ночлег выбрали пригород Воронежа. Машины припарковали в небольшом закутке между двумя зданиями. Женю положили в Ниссане. Эмиль настоял на ночном карауле. Саша сначала запротестовал, но старик был непреклонен и пришлось согласиться.

В первую же смену, Саша поставил будильник и прилег невдалеке на бетонной плите, застелив ее туристическим карематом подремать, но уже через двадцать минут проснулся от тычка в бок. Эмиль стоял над ним с осуждающим лицом.

— Вы в армии служили? — Спросил старик.

— Я что лошара какой-то, сапоги топтать. Нет конечно. — Сказал Саша, продирая глаза от сна. — А тебе что не спится?

— Специально не лег, знал, что вы уснете. — Старик присел рядом. — А я служил, давно еще, в Советском Союзе. Наш ротный в Афгане воевал, так вот, как-то у нас парнишка один в карауле уснул. Мы потом всю ночь по плацу бегали и отжимались, а ротный нам истории рассказывал. Одну я очень хорошо запомнил. У них из части сменами ездили на блокпост дежурить, и вот как-то смена перестала отзываться по рации, подняли отряд быстрого реагирования приехали на блокпост, а там все спят. Ну это им сначала так показалось. Когда попытались разбудить, поняли, что все мертвы. Потом выяснили, что уснул караульный. Пока он спал, его задушил моджахед и проник на блокпост, вместе с еще несколькими душманами. Тихо сняли остальных караульных, а спящих — заточенным шомполом в ухо. Ран нет, с виду будто спят, а смерть почти моментальная.

Саша скривился. Очень ярко, до боли в ушах, представил, как холодная сталь шомпола проникает в ушной канал и с хрустом проламывает череп.

— И что? Мне то что до Афгана и каких-то там муджахедов. Мы в России, старик. В мертвой России. Ты на сотню километров живого не найдешь. От кого охранять то? — Сказал Саша.

— Эх, мне бы вашу наивность. Живых хватает, поверьте. Я по Москве сколько катался? Несколько дней. И видел выживших. Да и в ролике том говорили. Вот только вы одно не учитываете. Раньше, до эпидемии, люди почему такие все законопослушные и хорошие были? Потому что боялись полиции и общественного порицания, а сейчас нет ни того ни другого. Я в жизни многое повидал, даже слишком, и знаю каким может быть человек, поверьте мне. А гадать, что в голове у того, кого мы можем встретить, я не очень хочу, тем более с нами ребенок, девочка. Так что будьте добры, не засыпайте. Может статься, что и шомпол в ухо покажется милосердием. — Сказал Эмиль, похлопал Сашу по плечу и ушел в машину.

Спать больше не хотелось. Все положенное время караула просидел, сжимая в руках рукоятку пистолета и осматриваясь по сторонам. В три часа ночи разбудил Эмиля и ушел в машину, но и там не смог уснуть еще несколько часов.

2 июля.

Утром выезжали под барабанную дробь дождя по лобовому стеклу. Саша думал, что из фиолетовых туч пойдет сиреневый дождь, но шел самый обычный. Выключил кондиционер, приоткрыл окна и наслаждался свежим воздухом с запахом мокрого асфальта. Мелкие капли изредка попадали на лицо, но это даже приятно. Женя высунула руку в окно и ловила дождинки ладошкой.

Возле Павловска на разъезде столкнулись с затором. Машины в несколько рядов перекрыли трассу. Именно в этот момент Саша мысленно поблагодарил Эмиля. Джипы легко перекатили через обочину и проскочили пробку по полю.

На привал остановились недалеко от села с необычным названием Верхний Мамон, прямо на берегу Дона. Дождь давно кончился, во всю светило солнце. Саша присмотрелся к небу, и подметил, что оно уже не настолько фиолетовое, как две недели назад. Женя, как только вылезла из машины, сразу побежала купаться, несмотря на то, что вода довольно освежающая. Эмиль натянул тент от верхнего багажника джипа и надул широкий матрас. Перекусили разогретой на горелке гречневой кашей и тушенкой из консервных банок. Старик посоветовал отоспаться после ночных караулов, решил сразу последовать совету. Отключился почти сразу, как голова коснулась мягко матраса. Через пару часов он проснулся от запаха свежезаваренного кофе. Хотя лучше бы не ложился. Пока спал, сильно вспотел, так как кожа не дышала на надувном матрасе. Красный и помятый, как новорожденный ребенок, поднялся и закряхтел от головной боли. Эмиль с девочкой сидели на краю матраса и о чем-то болтали.