Страница 14 из 21
– Позвольте, – не сдавался доктор, – с какой стати мне оставлять у себя чужого ребенка?
– Это не чужой ребенок, – гневно возразила ему Анна, – это дочь вашей покойной жены и сестра Ленечки, вашего сына!
В это время девочка перестала крутить головой и с любопытством уставилась на Анну. Секунду-другую она пристально, будто оценивая, разглядывала ее, а затем неожиданно так резко потянулась к ней, что едва не выпала из рук доктора.
– Осторожно, – крикнула Анна и едва успела подхватить девочку. Та цепко обхватила ее шею руками и так крепко прильнула к ней всем своим худеньким тельцем, что у Анны даже перехватило дыхание. От неожиданности она совсем растерялась, давно забытые ощущения нахлынули на нее, и непослушные слезы так и хлынули из глаз. Прижав девочку к себе, она тихо, но твердо произнесла:
– Вот что я вам скажу, уважаемый Аркадий Константинович: я побуду с Лизонькой столько, сколько нужно, пока вы не подыщете для нее хорошую няню. А пока вы можете за нее абсолютно не волноваться.
– Да я и не волнуюсь, – горячо возразил доктор, – я как раз, наоборот…
– У девочки есть какие-то вещи? – перебила его Анна.
– Вот… – растерянно показал доктор на небольшой саквояж, стоящий рядом на земле.
– Несите его во флигель, – деловито скомандовала Анна, – посмотрим, чем мы располагаем.
– Анна, – умоляюще взглянул на нее доктор Капилло, – может, все-таки, не надо? Девочка, скорее всего, недоразвита, она не ходит и не разговаривает, а ей уже год и два месяца.
– А-я-я-й, – насмешливо покачала она головой, – подумаешь, год и два месяца! К вашему сведению, уважаемый Аркадий Константинович, многие дети в этом возрасте не ходят и не разговаривают, несите! – повторила она и решительно направилась по направлению к флигелю.
– Анна, – устремился за ней вдогонку доктор, – зачем вы несете ее к себе, это ведь такая обуза, давайте отведем ее к нам!
– Аркадий Константинович, – сердито бросила ему через плечо Анна, – не говорите глупостей, как ребенок может быть обузой! Вздохнув, доктор с обреченным видом поплелся вслед за молодой женщиной. Войдя в комнату, Анна попросила доктора подержать девочку, чтобы согреть ей воды для купания, но Лизонька, вцепившись в Анну, стала так отчаянно кричать, что доктор растерянно развел руками.
– Вот оно, женское постоянство, – буркнул он, – двое суток таскал ее на себе, и ничего, а тут в один момент переметнулась, неблагодарная.
– Не придирайтесь, – вступилась за ребенка Анна, – девочка просто устала, оттого и капризничает.
– Все хорошо, Лизонька, я тебя никому не отдам, – принялась успокаивать она орущую, что было сил, Лизу. – Лизонька хорошая девочка и сейчас будет купаться, – ласково щебетала она, – ведь Лизонька любит купаться, правда?
– Аркадий Константинович, – обернулась она в сторону доктора – снимите, пожалуйста, в сенях корыто и поставьте казан с водой на печь, девочку нужно немедленно искупать. Уложив ребенка на кровать, Анна стянула с нее грязное платье и принялась распаковывать саквояж. Перебирая вещи, она озадаченно качала головой и приговаривала:
– Негусто, честно говоря…, совсем негусто… На сегодня-завтра может и хватит, – а дальше… Взглянув на расстроенное лицо доктора, Анна поспешно добавила:
– Ничего, Аркадий Константинович, вечером приедет папа, я попрошу его подъехать к Бобовичу[15], и он купит у него все необходимое для нашей девочки.
– Да я не из-за вещей, – махнул рукой доктор, – я вообще… Я просто не знаю, что мне делать! – трагически воскликнул он.
– Вы опять? – строго взглянула на него Анна, – как это – что вам делать? Во-первых, взять себя в руки, ведь ничего страшного не произошло, а во-вторых, пришлите сюда, пожалуйста, Анюту, пусть она принесет немного молока для кашки, Лизоньку нужно накормить. И главное – не волнуйтесь, – мягко добавила она, провожая его, – все будет хорошо.
– А как же вы, Анна? – неуверенно обернулся на пороге доктор, как вы одна здесь справитесь?
– За нас не беспокойтесь, Аркадий Константинович, мы справимся, – успокоила она его, – а вот вам пора в больницу, вас там уже все заждались.
– Мы ведь справимся, правда Лизонька? – вернувшись, ласково обратилась она к девочке, – водичка сейчас согреется, мы искупаемся, оденемся во все чистенькое и покушаем, да? Лиза вопросительно посмотрела на нее и зевнула. – Вот Ленечка наш обрадуется, когда завтра придет домой! – мечтательно улыбнулась Анна, – ты даже не представляешь, Лизонька, какая ему радость будет! Лиза посмотрела на нее и радостно заагукала в ответ. Однако Леня особой радости не проявил, разве что настороженное любопытство. Зато воспользовавшись ситуацией, он тут же попросился ночевать во флигеле.
– Если Лизке можно, почему мне нельзя? – возмущенно заявил он отцу.
– Et tu, Brute?[16] – с осуждением покачал головой доктор. – В таком случае, может, тогда и мне тоже сюда перебраться?
Анна от этой шутки вся залилась румянцем, но доктор и Леня стали так заразительно смеяться, что и она улыбнулась. Действительно, комнатка, где они все едва помещались, была такой крохотной по сравнению с докторскими хоромами, что шутка и правда была очень смешной.
– Да ну вас совсем, – махнула она рукой, – маленький ребенок в доме, столько проблем, а они себе смеются, хоть бы что.
Больничный двор отнесся к новой жиличке с большим сочувствием.
– Сиротка, – жалостливо говорили они, и каждый старался сделать для девочки что-то полезное. Госпожа Вагнер принесла старую коляску, которая осталась от Генриха-Гриши. Они с мужем долго время рассчитывали на пополнение в своем семействе, но что-то у них не получалось и она, рассудив, что нечего коляске стоять без дела, перетащила ее во флигель.
Плотник Кирюша сделал для девочки деревянную лошадку, как он сказал, «гойдалку», но увидев, что Лизонька и сидеть толком-то не умеет, задумчиво добавил:
– На вырост.
Евдокия обязалась к зиме навязать малышке всякой теплой одежки и, как ближайшая соседка, охотно сидела с ней, когда Анне нужно было куда-то отлучиться.
Яков и Йосиф, увидев впервые девочку, только недоуменно переглянулись между собой.
– Надо что-то делать с этим ребенком, – неодобрительно покачал головой Гурович, – Анне это абсолютно ни к чему.
– Согласен, – поддакнул Яков, – только ты, Йосиф, плохо знаешь свою дочь. Она если упрется – с места не сдвинешь. Доктор, вначале рассчитывавший на поддержку братьев в этой, как он говорил, безумной затее, убедившись в бесполезности их усилий побороть упрямство Анны, приступил к поиску няни.
По выходным дням, когда Леня бывал дома, он часто наблюдал за сестрой, как за диковинной зверушкой, но та даже не замечала его присутствия и отвечала брату полным равнодушием. Собственно, такое отношение у нее было ко всем, за исключением Анны: девочка жила в мире, в котором других людей, кроме нее, просто не существовало.
– Какая-то она придурочная, эта Лизка, – крутил пальцем у виска Леня.
– Видите, Анна? – многозначительно кивал на него доктор, – даже ребенок и тот замечает, что у девочки есть определенные отклонения.
– Неужели вы не понимаете, Аркадий Константинович, что Ленечка просто ревнует из-за того, что ему достается теперь меньше внимания? – спокойно объясняла женщина, и чтобы мальчик не чувствовал себя лишним, она старалась лишний раз приласкать его, а однажды не спала всю ночь, чтобы к сочельнику, когда в доме соберутся гости, успеть пошить ему матросский костюмчик, о котором тот давно мечтал. Леня выглядел в нем ослепительно, и все соседи по очереди приходили во флигель, чтобы посмотреть на его обнову.
15
Имеется в виду «Модномануфактурный и галантерейный магазин» Бобовичабанка на Дерибасовской угол Ришельевской.
16
«И ты, Брут?» (лат.). По легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к его убийце – Марку Юлию Бруту.