Страница 12 из 21
– И я с вами.
Гурович, наклонившись к доктору, тихо шепнул ему:
– Отговорите ее, Аркадий Константинович, вы же видите, она еле на ногах держится.
– Разрешите с вами не согласиться, уважаемый Йосиф Давидович, – так же тихо возразил ему доктор, – Анне сейчас лучше быть на людях, поверьте.
Так начался первый день без Мани. Дальнейшие поиски Марии Картамышевой и доктора Павла Загребельного распространились на всю территорию необъятной российской империи, однако по-прежнему не дали никаких результатов.
За это время бедная Анна так похудела и осунулась, что от нее остались одни лишь глаза,
с которых не сходило выражение скорби и отчаяния. Гурович не мог без слез смотреть на несчастное лицо своей дочери: перед его глазами сразу вставал образ жены, умершей от горя и тоски, когда много лет назад пропала их собственная дочь.
– Я не переживу этого во второй раз! – не переставал он повторять доктору. – Не переживу! Нужно что-то делать!
– Что я могу сделать? – в отчаянии восклицал доктор. – Анна не хочет жить! Если бы не работа и Леня, мы бы уже потеряли ее. Слава богу, что есть хоть что-то, что может ее как-то отвлечь.
Володя Гурович отказался возвращаться к деду и какое-то время жил во флигеле, затем, когда тяжело заболел Леня Капилло, им с Анной пришлось перебраться в дом доктора: мальчик лихорадил, бредил, звал Маню, и не хотел отпускать от себя Анну ни на шаг. Забота о детях отвлекала женщину, не давая ей впасть в глубокую депрессию, а когда Леня поправился и вернулся в лицей, она с головой ушла в работу. Володю забрал отец, которого вызвал враждовавший ранее с ним тесть, и в этой семье все пошло на лад: все помирились и простили друг другу старые обиды. Якову Натанзону временно пришлось заменить пропавшего доктора Загребельного, и работы у Анны в больнице прибавилось за двоих. Она уже давно исполняла обязанности медсестры, причем делала это исключительно профессионально.
Как-то раз, делая обход в больнице, доктор Капилло увидел Анну, которая, сидя на постели больной держала, наклонившись к ее груди, приставленную к уху тетрадь, свернутую трубочкой.
– Что вы делаете, Анна? – поинтересовался доктор.
– Слушаю больную, Аркадий Константинович, – невозмутимо ответила молодая женщина, – она жалуется на усиленное сердцебиение.
– А зачем вам тетрадь? – внимательно взглянул на нее доктор.
– А так гораздо удобнее, попробуйте, – предложила она, передавая ему трубку, – слышите? Удары сердца через трубку гораздо более четкие, чем при простом приложении уха к области сердца.
– А вы знаете, Анна, – с интересом взглянул на нее доктор Капилло, – что вы совершили бы переворот в диагностике, если бы до вас это уже не сделал кто-то другой?
– Что вы имеете в виду, Аркадий Константинович? – удивленно подняла на него глаза молодая женщина.
– Я говорю о французском враче, Рене Лаэннеке, который создал прибор, названный стетоскопом. Принцип его действия такой же, как у вашей тетради, правда, широко он еще пока не используется.
– Это странно, – задумалась молодая женщина.
– Что именно тут странного? – переспросил ее доктор.
– Мне кажется, что это никакое не открытие, я уверена, что каждый врач рано или поздно приходит к такому же выводу, что и я. Кроме того, этот метод используется уже давно, если я не ошибаюсь, о нем писал еще Жан Корвизар[14].
– Вы знакомы с исследованиями Корвизара? – удивленно уставился на нее доктор Капилло, – вы меня поражаете, Анна, все больше и больше.
– Ну, нельзя сказать, что я знакома со всеми его работами, – скромно ответила Анна, но мне попадались некоторые экземпляры его журнала «Общество медицинского взаимообучения», где часто печатаются очень интересные материалы парижских медиков, и в частности в одном из них упоминалась такая же методика выслушивания больных**.
– Вы настолько хорошо владеете французским, что можете читать специальные статьи? – еще больше удивился Аркадий Константинович.
– Оказывается, да, – смущенно улыбнулась Анна, – для меня самой это было открытием. Дядя Яков по моей просьбе иногда приносит мне различные книги по медицинской тематике, и когда он однажды принес мне выпуск этого журнала на французском языке, я поняла, что оказывается, с легкостью могу его прочитать.
– Кстати о Корвизаре, – вспомнил доктор, – вы знаете, что Жан Корвизар был личным врачом Наполеона***?
Анна улыбнулась, и эта улыбка так странно смотрелась на ее поникшем, осунувшемся личике, что у доктора сжалось сердце:
– Я даже читала, что Наполеон как-то сказал:
– Я не верю в медицину, но… я верю Корвизару, – одновременно произнесли они вторую часть фразы и рассмеялись.
– Но мне кажется, – добавила Анна, – что это просто анекдот.
– Может быть, и анекдот – согласился доктор, – но, тем не менее, Корвизар не раз спасал императору жизнь, так что если это и шутка, то она возникла не на пустом месте.
– И все-таки Анна, – поинтересовался доктор, – как вам пришла в голову мысль использовать трубку при прослушивании больных?
– Ничего проще, – улыбнулась Анна, – каждому открытию что-то предшествует: на Ньютона упало яблоко, а мне помогли дети. Как-то я увидела за нашим сараем, где свалены дрова, детей, они возились с большим бревном. Одни прикладывали ухо к одному его концу, другие с энтузиазмом колотили палкой по противоположному. Я тоже решила послушать: звук, проходя внутри дерева, усиливался, и это натолкнуло меня на мысль использовать этот принцип при прослушивании больных.
– Удивительно, – поразился Аркадий Константинович, – ведь Лаэннек пришел к этому методу тоже через бревно!
– И в этом тоже нет ничего удивительного, – спокойно взглянула на него Анна, – часто одни и те же открытия делаются разыми людьми одновременно, хотя они и не связаны друг с другом ни местом, ни положением, вы согласны?
Этот случайный разговор произвел на доктора большое впечатление, он понял, что Анна не только дорогой для него человек, но и незаурядная личность с большими потенциальными возможностями.
– Я знаю, что нужно сделать, чтобы помочь Анне! – с торжеством заявил он Йосифу Гуровичу на следующий день.
– И что же? – ожидающе уставился на него банкир.
– Нужно отправить ее учиться! – выпалил доктор. – Это вернет ей интерес к жизни и, кроме того, даст законное основание выполнять свои обязанности в больнице.
– И куда же вы считаете нужным ее отправить? – с воодушевлением откликнулся на это предложение Гурович.
– К сожалению, только за границу, – развел руками Аркадий Константинович, – в Швейцарию или во Францию. В России для женщин такой возможности, увы, нет. Скорее всего, это будет Сорбонна, я слышал, что при Медицинской школе Сорбонны открываются полугодичные женские курсы для сестер милосердия. После окончания курса и сдачи соответствующих экзаменов, слушательницы получают ученый диплом, дающий им право не только работать в лечебных заведениях, но и вести преподавательскую работу. У меня в Париже есть один давний знакомый, который преподает на медицинском факультете, я немедленно свяжусь с ним и он, надеюсь, поможет нам получить подробную информацию об условиях поступления и даст необходимые рекомендации.
– О, это было бы замечательно, дорогой Аркадий Константинович, вы настоящий друг! – крепко жмя ему руку, с чувством сказал Йосиф Гурович. – А вы знаете, дорогой доктор, – задумался он, – а у меня ведь тоже есть одна очень неплохая идея.
– И какая же? – с любопытством взглянул на него доктор Капилло.
– Как вы отнесетесь к тому, любезный Аркадий Константинович, если я предложу вам строительство больничной лаборатории? – хитро подмигнул он.
14
Жан Корвизар (Corvisart Jean Nicolas) – врач, основатель французской научной школы терапевтов. Жан Корвизар внедрил в практику перкуссию – физический метод медицинской диагностики, заключающийся в простукивании определённых участков тела и анализе звуков, возникающих при этом. По характеру звука врач определяет физическое состояние внутренних органов.
Наполеон I в 1807 году приглашает Корвизара в свою медицинскую свиту в качестве лейб-медика и вскоре присваивает ему звание барона Империи. Во времена Реставрации Корвизар заведовал медицинским департаментом Франции