Страница 93 из 133
Уже отмечались выгоды, связанные с бесплодностью антитрестовских законов. От практического опыта не так-то легко отмахнуться. Закону Шермана, основному антитрестовскому закону, уже почти 100 лет, он был принят В 1890 г. Федеральная комиссия по торговле, основной орган, осуществляющий общее регулирование в промышленности, собирается отметить свой бриллиантовый юбилей. Если бы чему-нибудь было суждено случиться, это наверняка уже произошло бы. Но теперь мы видим, что приобретенного опыта более чем достаточно, чтобы возникли сомнения.
Мера, предусмотренная в антитрестовских законах - расчленение крупного корпорированного предприятия и тем самым его власти, - на первый взгляд выглядит как жестокое, даже драконовское средство. Как известно, каждое новое поколение может вообразить, что отсутствие достижений в прошлом было результатом малодушия их предшественников. Любой человек может возлагать хотя бы слабую надежду на будущее [Не всегда, однако, с большой уверенностью. См. интересную работу Дональда Ф. Тернера (D. F. Turner, The Scope of Antitrust and Other Economic Regulatory Policies, в: «Industrial Organization and Economic Development», edited by Jesse W. Mark-ham and Gustav P. Papanek, Boston, Hougton Mifflin, 1970, p. 76). Проф. Тернер, убежденный сторонник антитрестовских законов, будучи помощником министра юстиции, отвечал за их осуществление. Он признает существование в прошлом несоответствия и периодической атрофии антитрестовского законодательства в областях, где существовали монополия и олигополия. Но он удовлетворяется утверждением, что «с точки зрения государственной политики должно иметь место по крайней мере умеренное развитие (в проведении законов в жизнь)».]. В антитрестовском законодательстве и обвинение и защита приносят адвокатам солидный денежный доход, подобно тому как обстоит дело при традиционной системе страхования автомобилей. Но с точки зрения техноструктуры и планирующей системы антитрестовские законы потрясающе безобидны. Если бы имелась только горстка огромных корпораций, обладающих властью над ценами, издержками, потребителем и над реакцией общественности, то, вероятно, их расчленение на более мелкие единицы и тем самым расчленение их власти оказалось бы возможным. Но правительство не может объявить вне закона половину экономической системы: и оно, конечно, так не поступит, если критерием рациональной государственной политики является то, что служит целям этого сектора экономики. Планирующая система должна опасаться только косвенных неприятностей со стороны антитрестовских законов. Основным результатом является возникновение у общественности впечатления, что все-таки что-то происходит.
Однако теперь становится очевидно также, что антитрестовские законы, если бы они действовали так, как надеются их защитники, только осложнили бы проблему. Их цель состоит в стимулировании конкуренции, понижении цен и устранении препятствий на пути использования ресурсов другими способами, а также в содействии более энергичному росту конкретной отрасли. Но проблемой современной экономики является не слабое функционирование планирующей системы - монополистического или олигополистического сектора, если вспомнить традиционную терминологию. Проблема состоит в более высоком уровне развития в этом секторе по, сравнению. с рыночной системой. И чем больше ее мощь, тем выше развитие.
Там, где сила этого сектора наименьшая, где экономическая организация наиболее полно соответствует целям, предусмотренным в антитрестовских законах, уровень развития самый низкий. Если бы антитрестовские законы осуществили надежды своих сторонников и тех, кому они служат, то это привело бы к еще более неравномерному развитию, стимулируя дальнейший рост именно в тех частях экономики, где он уже достиг наивысшего. уровня. Это было бы несчастьем. Если бы выводы из настоящего анализа осуществились, если бы рынок был. на самом деле восстановлен то общий материальный уровень снизился бы до уровня рыночной системы. Политика без связи с реальностью ведёт к абсурду.
Некогда утверждали, что антитрестовские законы, если бы они энергично проводились в жизнь, снизили бы возможности для монополиста эксплуатировать своих рабочих. Таким образом уменьшилось бы неравенство. Теперь даже преданные сторонники антитрестовских законов этого не утверждают, и мы уже знаем почему.
Планирующая система не эксплуатирует своих рабочих по классическому образцу; до сравнению с рабочими в рыночной системе они являются привилегированной группой, это одна из причин в силу которой профсоюзы, представляющие этих рабочих, не разделяют пыла либерала в отношении осуществления антитрестовских законов.
Становится ясно, что антитрестовские законы - это, скорее всего, тупик на пути к реформе. Как уже отмечалось, они являются клеткой, в которой можно надежно упрятать реформу.
В предыдущих главах освещается также проблема регулирования. Если считается, что интересы фирмы совпадают с интересами общественности, то регулирование и регулирующий орган должны быть направлены на доказательство этого. Пока нет противоположных доводов, будет считаться, что любое вмешательство государства противоречит интересам общественности. Сопротивление такому вмешательству от имени народа выглядит вполне добродетельно, и это серьезный недостаток. Следует ожидать, что планирующая система попытается, по крайней мере частично, захватить какой-либо регулирующий орган для осуществления своих интересов.
Неоднократно отмечалось, что регулирующие органы превращаются в инструменты и даже марионетки отраслей, которые они обязаны регулировать. Мы считаем это вполне естественным.
Прежде чем государство сможет осуществлять регулирование планирующей системы, необходимо будет понять, что интересы общественности и планирующей системы обычно не совпадают, и что перестройка с помощью регулирования имеет естественный, а не исключительный характер. Государство должно быть освобождено от власти планирующей системы. К этому мы вскоре вернемся. Из настоящего анализа становится также ясно, что, если не считать некоторого довольно полезного ущерба величию корпораций, ничего нельзя добиться с помощью попыток оказать влияние на корпорации через их акционеров и советы директоров. В качестве исходной политической задачи такую попытку могли бы рассматривать только те, кто не представляет ее масштабов. Голоса в корпорации распределяются пропорционально собственности в ней. А распределение собственности таково, что голоса немногих и очень богатых людей неизменно перевешивают голоса большинства. То, что называется корпоративной демократией, можно было бы приблизительно сравнить с выборами в законодательное собрание штата Нью-Йорк, в которых голоса служащих нью-йоркских банков и членов семьи Рокфеллеров, представляющих единый блок, имеют одинаковый вес по сравнению с голосами остальных граждан штата. Немногие из законодателей избираются по воле граждан.