Страница 7 из 13
Соратники приближались, и Лэннери мог разглядеть развевающиеся волосы Ксилины и чёрный хвостик Дергилая. Крылья цвета свежей крови поднимались и опускались за их спинами, а вот что написано на лицах, не разобрать – то ли решимость, то ли осуждение, то ли решимость осудить Лэннери и потащить его в Школу Алой Звезды, чтобы Эйериса при всех сделала его простым смертным.
Лэннери хмыкнул, опустив бутылочку и свиток к себе на колени – Айю из-за пояса вынуть не успел. Забавно, что мысль о лишении крыльев была хуже раздумий о смерти.
– Мы полетим с тобой дальше, – твёрдо произнесла Ксилина, зависнув перед ним. Дергилай парил рядом, не глядя на Лэннери.
– Что, поразмыслили и поняли, что я не так уж неправ? – криво улыбнулся он, догадываясь, что услышит совсем другое.
– Нет. Мы в тебе разочарованы так же, как и прежде, – отрезала фея. И вслед за ней слово взял Дергилай:
– Каким бы ты ни был, ты один из нас. Мы не бросим тебя одного в горах, полных всякой дряни.
– Но это не значит, что мы тебя не осуждаем, – тут же добавила Ксилина, – и что мы простили тебя, тоже не значит.
Дергилай наклонил голову в знак согласия с её словами. Алые феи выглядели сурово и торжественно, снисхождения к нарушителю не обещали, однако у Лэннери всё равно потеплело внутри. Поступки важнее слов, разве не так?
– Ладно, как вернёмся, как победим всю нечисть, будем меня судить, – с подобием былой шутливости заметил он, постукивая большим пальцем правой руки по бутылочке, – а пока я – предводитель нашего маленького отряда. Готовы лететь за новым свитком?
И соратники ответили: «Да!»
Глава IV
Беатия стояла перед зеркалом, одолженным у Карисены, и смотрела на своё отражение. Длинные светлые волосы, волной спускавшиеся на плечи, внимательные голубые глаза, чистенькое белое платье, перетянутое поясом на талии, сверкающие такой же белизной туфли. И серебристые крылья за спиной.
Внешне она не изменилась. Подумав об этом, Беатия печально улыбнулась и, заведя руку назад, потрогала крылья у основания. Почему раньше там было гладко, а сейчас – шероховато и самую малость болит? Беатия покрутилась перед зеркалом, пытаясь увидеть, что не так с крыльями. Она не нашла ничего – и с облегчением вздохнула. Наверное, повредила кожу над лопатками, и оно само пройдёт. А если не пройдёт, можно попросить Карисену, чтобы вылечила.
Но к ней Беатия так и не обратилась. Вылетев из комнаты, лишь задержалась перед дверью, из-за которой доносились голоса золотых фей, пожала плечами и упорхнула в триклию – там застывали сайкумы, и дрожала роса в кувшинчиках с открытыми крышками.
Беатия села за стол, положила себе сайкума на тарелку и, подперев голову локтем, уставилась в окно триклии. Снег валил кучами, и дрожавшие от преждевременного холода золотолисты были укутаны в жёлтые накидки. Беатия смутно вспомнила, как в прошлую хиеми вся Школа Белой Звезды собралась и полетела с серебристыми накидками в Аргеновую Долину. Это было так забавно – держать край накидки, вдыхая её цветочный запах, подшучивать над Ирлани и Альди, с притворной застенчивостью опускать ресницы, когда на неё, Беатию, смотрел Саймен…
Нет, не время думать о Саймене. Он мёртв, и вероятнее всего, скоро погибнет и Лэн. Если его кто-нибудь не выручит.
– Приятного аппетита тебе, Беа, – влетела в триклию Ретане, уселась неподалёку и стала разглаживать платье на коленях, а затем побарабанила пальцами по столу. Беатия искоса наблюдала за ней, поедая сайкум – что скажет эта любительница бездарных? Передаст очередной запрет Карисены – вечером из Школы не вылетать, золотолисты на всякий случай не трогать? Что эти двое ещё придумают, чтобы окончательно превратить жизнь Беатии в ад ожидания?
– Послушай, – заговорила Ретане, пряча глаза. – Я понимаю, что ты сердишься на Лэннери за обман, на Карисену, потому что она его поддержала, на меня, потому что меня приставили смотреть за тобой. Но ведь это для твоего же блага!
Беатия приподняла брови, притворяясь, что слушает, но всё, что Ретане сказала потом, ускользнуло от внимания. Сосредоточившись взглядом на белой шее собеседницы, Беатия живо представила, как сжимает её обеими руками. Как Ретане хрипит, выпучив глаза, и помирает с высунутым языком, словно рейгел Эйзек Гервелекский, которому в глотку набились черви.
– …ты меня понимаешь? – закончила Ретане.
Беатия кивнула – мол, как же тебя не понять, – и взялась обеими руками за горлышко кувшинчика с росой. Если сейчас кинуть его в лицо Ретане, та очень смешно опрокинется на пол, взметнув чёрными, как смола, волосами.
– Беа, ты как будто не здесь, – Ретане села поближе и замахала у неё перед лицом ладонью. – Очнись, Беа!
И Беатия очнулась. С дрожью вспомнила, что только что хотела убить свою соратницу, такую же, как она, фею, да ещё и пленницу обстоятельств. И самое страшное – Беатии чудилось, что гнусные мысли однажды полностью вытеснят её истинное «я». Да, она обожала мучить врагов, но нечисть, черномаги, хибри – это другое! А вот хотеть мучительной смерти Ретане или Карисены…
– Беа, – тонкая рука легла на её запястье, – ты в порядке? Ни о чём не хочешь рассказать Наставнице? Она поможет.
Беатия медленно покачала головой, и у неё вырвался недобрый смешок.
– Некому мне помочь. Оставь меня, Ретане, хоть на время. Если так важно проследить, чтобы я не улетела, посторожи у дверей Школы. Я просто…
– Беа!
– …не хочу тебя видеть, – стряхнув руку золотой феи, Беатия попыталась изобразить улыбку, чтобы смягчить свои слова, но вышел оскал, судя по тому, как Ретане отшатнулась.
– Л-ладно… будь по-твоему. Карисена говорила: если хочешь прогуляться, можно сделать это завтра. Если снег перестанет идти. Да?
– Угу, – Беатия уткнулась в кувшинчик с росой.
После того, как Ретане покинула триклию, что-то тёплое и пушистое забралось к Беатии на колени. Не глядя, зная, кто это, она погладила его свободной рукой и погрузила пальцы в мягкую кошачью шерсть.
– Илли, хороший Илли… что же мне делать?
Лэннери оказался прав – она опасна, в ней течёт тьма. Никому, кроме своей палочки, Беатия об этом не рассказывала, но временами её охватывала ненависть к Школе, к этим стенам, омытым светлой магией, к золотолистам в накидках и даже к блестевшим на блюде сайкумам. Беатия ела, не чувствуя аппетита – словно жевала древесные опилки, а ведь она раньше любила сок волшебных деревьев. Иногда её душила злоба, она задыхалась от бешеного желания ударить Ретане или Карисену, схватиться за палочку и выпустить в каждую из фей по смертоносному лучу. Беатия стала искать спасение в библиотеке, но и там её взор притягивали свитки с описанием ритуалов чёрной магии. Она обнаружила, что ящерицы или маа-змеи больше не кажутся ей безобразными. И почти сочувствовала Илетте Норсальской, не заслужившей такого грустного конца.
А потом всё это проходило, и Беатия вновь становилась собой. И злилась только на одного фея во всём белом свете – на Лэннери.
Чтоб его Мааль забрала! Это он во всём виноват и не дал ей, Беатии, спокойно умереть с поцелуем на устах. Разве это любовь?! Он хотел сохранить её жизнь для себя, а как бы решила сама Беатия, его ничуть не волновало!
Она стукнула кулаком по столу, и кувшинчики подпрыгнули, разбрызгивая росу. Вот и результат, которого добился Лэннери – кровь, отравленная чёрной магией.
«Расскажи Наставнице!» Беатия снова хохотнула, представив себе ужас Карисены, когда она выслушает всю правду. Пожалуй, в тот же день Беатия лишится крыльев, а спустя какое-то время её просто убьют, а тело сожгут в магическом пламени. Лэннери об этом даже не узнает, поскольку его самого ждёт погибель в Герийонских горах. «Так ему и надо!» – мелькнула злая мысль, но Беатия прогнала её. И призналась себе: обманул её Лэннери или нет, она его любила и хотела видеть живым. Да, с синяками на лице от её кулаков, но живым.
– Беа, – окликнул её голос Ретане, – такой чудесный день, невзирая на снег! Лети сюда, полюбуемся.