Страница 3 из 8
Мне всё это кажется странным. И, конечно же, я волнуюсь, вдруг и у меня внезапно остановится сердце. Хотя лучше бы мне оставаться спокойным, а не расшатывать нервы. Получается какой-то замкнутый круг.
Благо, мне помогает уединение и музыка.
12 июня 2004 года
Я пока никому не рассказывал о том, что влюбился. Хотел сегодня поделиться этим с друзьями, но Колян меня взбесил, когда мы заговорили о музыке. Он, я и Дрей катались сегодня на велосипедах, доехали до леса и обратно. Колян говорил о своих музыкальных интересах и советовал, что послушать. Я лишь сказал, что мне нравится совсем другая музыка, а он подъехал ко мне поближе, чтобы Дрей не слышал и сказал: «Вообще-то твою Аврил Лавин никто не слушает».
Идиот! Какая мне разница, слушает её кто-нибудь или нет. Главное, что нравится мне. И мне даже приятно от того, что я слушаю не самую популярную певицу, ведь я знаю, что это мой выбор. Мне нравится эта музыка не потому, что она нравится всем, а потому, что она совпадает с моими чувствами.
15 июня 2004 года
Теперь я знаю, что Света работает в экологической бригаде. Каждое утро в половине девятого она выходит из дома в синей спецовке. Больше я не сплю до одиннадцати утра, а встаю пораньше, чтобы увидеть её. А ведь я тоже, в конце лета хотел устроиться в бригаду, чтобы заработать себе на телефон, но мне не хватило места. Там ребята работают всего по четыре часа в день, убирают мусор в лесах. Не повезло мне. Я бы мог уже познакомиться со Светой. Возможно, мы бы понравились друг другу.
В последнее время я постоянно жалею об упущенных возможностях. Думаю о мелочах, которые повлияли на исход событий. После того дня, когда мы с отцом ходили на кладбище, всё пошло наперекосяк. Мне снятся кошмары. Сегодня мне снилось, что я иду на похороны того мальчишки из гимназии. Мне поручили нести его портрет, а я всё думал, почему иду прощаться с человеком, с которым не был знаком. Я стоял среди плачущих родственников, а потом развернул портрет к себе и посмотрел. Этот мальчик смотрел на меня с фотографии и выглядел очень страшно, будто его сфотографировали, когда он уже был мёртв – бледное лицо, расплывшиеся глаза как у слепого. И он зловеще улыбался синеватыми губами. Я бросил портрет на землю, и все вокруг начали шипеть на меня: «Ты что? Подбери! Прояви уважение!». Я не мог найти в себе сил, чтобы снова взять эту фотографию в руки.
Ещё никогда я так не радовался звону будильника. Меня и днём преследуют навязчивые мысли. Я думаю о кладбище и представляю, как покойники гниют в земле. От этих мыслей я вздрагиваю. Хочу попросить родителей, чтобы мне купили успокоительное, а то нервы ни к чёрту.
18 июня 2004 года
Теперь я ещё больше опасаюсь, что мой дневник найдут. Я схожу с ума. Мне бы не стоило писать о том, что произошло, но этот дневник – единственный, с кем я могу поделиться своей страшной тайной. У меня был приступ лунатизма. И ладно бы я не сделал ничего плохого, но я сделал…
Вчера я проснулся глубокой ночью. В голове была только одна мысль: «Где лопата?». Я встал и оделся. Это не было моим решением, я всё делал автоматически, будто мной кто-то управлял. Стараясь не шуметь, я пошёл на балкон и отыскал садовую лопату. Я был спокоен и расчётлив, решал, как мне добираться: пешком или на велосипеде. И я подумал, что если возьму велосипед, тогда точно всех разбужу, а ещё потрачу много времени, чтобы приладить к раме лопату. У меня не было никаких сомнений, ничего лишнего в голове, я думал только о цели, мне было неважно, откуда взялся этот ужасный замысел. И тогда он не казался мне ужасным.
Я шёл на кладбище. Не знаю, каким путём добирался, помню только как увидел лес и понял, что я уже близко. Помню обрывками, как шёл между оградами, искал ту могилу, где был похоронен мальчик.
Когда я разглядел в темноте знакомый портрет, то почувствовал удовлетворение, радовался, что нашёл его наконец. Это были не мои чувства и не мои мысли. В здравом уме я бы никогда не пошёл на кладбище ночью.
Руки сами швырнули в сторону цветы, потом я лопатой сломал песочный холмик и начал копать. Я копал и копал без передышки. Вот я уже по колено в земле, по пояс, пот стекает с лица, а я всё копаю и копаю, выбрасываю землю из ямы. Мне хотелось сделать это поскорее. Я опомнился только когда острие лопаты ударилось в крышку гроба. Этот глухой звук будто разбудил меня и вернул рассудок.
Я осознал, где нахожусь и что делаю, и меня пронзил ужас. Я бросил лопату, попытался выбраться из ямы, но рыхлая стена осыпалась, и я упал спиной на гроб, присыпанный тонким слоем земли. Я вскочил, выбрался и побежал. Я был напуган, но так и не проснулся до конца. Мне казалось, что всё это бесконечный кошмар. Мелькали фонари, тёмные окна, где-то далеко выли собаки. На улице не было ни души. И хорошо, что мне никто не встретился, ведь я был грязный и безумный.
Дома все спали, никто моего отсутствия не заметил, я прошмыгнул в свою комнату, сбросил одежду, скомкал её и сунул под кровать, а сам влез под одеяло и тут же уснул. А может быть и не просыпался. Всё это было помутнением рассудка.
Я проснулся утром от будильника. Хотелось бы мне убедить себя, что все события прошлой ночи мне только приснились, я был весь в земле, моя постель была в земле и одежда под кроватью тоже.
Не знаю, что со мной случилось. Ладно бы просто лунатизм, можно было бы сказать, что это нормально для подростка. Но я был на кладбище и раскопал могилу, будто пытался освободить того парня от смерти. Я не соображал, что делаю.
Наверное, я совершил преступление, и если кто-нибудь об этом узнает, у меня будут большие проблемы или меня могут отправить на лечение в какую-нибудь клинику для душевнобольных. Надеюсь, всё обойдётся, и со мной больше такого не повторится.
21 июня 2004 года
Мне стало намного лучше. Сегодня утром я стоял на балконе, чтобы увидеть Свету. Я заметил, что обычно она ходит с распущенными волосами, но когда идёт на работу, то собирает волосы в высокий хвост. У неё чёрные-чёрные волосы и при этом такая бледная кожа. Увидеть бы её вблизи, хочу узнать, какие у неё глаза.
В любое утро я могу быть во дворе до того, как она выйдет из своего подъезда, и встретится с ней взглядом. Я строю планы: думал проехать мимо неё на велосипеде, но так я буду выглядеть совсем не круто, ведь велосипед у меня старый.
Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь понять, есть ли во мне природная привлекательность. Не знаю. Я себе не нравлюсь, если честно. Слишком уж я худой. Руки у меня как две палки. Может быть, стоит надеть рубашку с длинным рукавом, сделать вид посерьёзнее и пройти рядом с ней, будто случайно. Для меня важно увидеть взгляд Светы, как она на меня посмотрит.
Не знаю, когда решусь на это. Сегодня только понедельник. Есть ещё четыре дня, когда можно встретить её рано утром во дворе.
Меня всё ещё беспокоит то, что произошло недавно. Однако я думаю, что это был срыв, который больше не повторится. Я сильно нервничал, держал это в себе, во мне накопились тяжёлые переживания и выразились вот таким способом. Теперь я хорошо сплю, мне не снятся кошмары и чувствую себя вполне спокойно. Мне становится плохо только когда я вспоминаю о том, что натворил.
Недавно ко мне в комнату постучался отец и спросил не видел ли я лопату. Меня пронзило нервной болью. Будто внутри меня были туго натянутые нити и за них разом дёрнули. Я соврал, что ничего про лопату не знаю.
22 июня 2004 год
«Преступник всегда возвращается на место преступления», – так говорят в детективах. Я думал, что это такое литературный штамп, не имеющий никакой связи с реальностью. Но нет, я как самый глупый преступник вернулся на кладбище, чтобы всё хорошенько осмотреть.
Я не жалею об этом, потому что теперь сомневаюсь, что той ночью всё было именно так, как помню. Сегодня я приехал на велосипеде к могиле того мальчика. Ровный холмик, цветы, портрет, ограждение из верёвки на четырёх колышках – всё в порядке. Там ещё и табличку поставили с именем и датами. Того мальчика звали Дима Вальсов.