Скиталец. Гений

Парнишки, конечно, готовы драться, но их меньше. Так что, если завертится, быть им битыми. А какому вожаку хотелось бы такой участи для своей ватаги?

– А давай, – решительно произнес Андрей. – Парни, это только наше дело. Не лезьте.

Пригнул голову сначала к левому плечу. Потом к правому. При этом отчетливо хрустнули позвонки. Поднял руки в стойку кулачного бойца. А нет, это бокс. Точно. Он доступен лишь после первой ступени «Науки». Получается, голова у его противника по-прежнему работает хорошо. Только первый год обучения на исходе, а он уже приподнялся. Ничего удивительного в том, что и в училище не в шестерках бегает.

Григорий также встал в стойку и двинулся навстречу, не испытывая ни капли сомнений. Бокс, конечно, на голову выше уличной драки, но Верхолетов только начал изучать это единоборство и больших высот достигнуть не мог по определению.

Прямой в голову. Григорий уклонился и тут же оттолкнулся, отпрыгивая назад и изогнувшись дугой. Андрюхин кулак пронесся мимо, едва не попав Топилину по печени. Только и того, что взбил рубаху.

– У-ух ты! Андрюшенька, а ведь тебя, похоже, в училище чему-то там научили, – все время перемещаясь и играя всем телом, задорно произнес Григорий.

– Да ты подходи поближе, я тебе еще чего покажу, – стараясь скрыть свою обескураженность, произнес соперник.

Верхолетов уж успел подумать, что драка закончилась, так толком и не успев начаться, но вот жертва каким-то непостижимым образом в последний момент избежала неминуемой расправы.

Григорий не стал бегать и, едва только Андрей сделал шаг в его сторону, пошел с ним на сближение. И вновь – удар в голову, который Топилин принял в жесткий блок. Повторный удар в печень Григорий предвидел, прикрыв бок прижатой согнутой рукой. Так что атака своей цели не достигла. Зато у него получилось контратаковать этой же рукой, снизу в челюсть. Опасный удар. Эдак можно и сломать ее. Но хруста вроде не услышал, а вот соперник сразу сомлел и сложился кулем прямо в дорожную пыль.

– Чистая победа! – вскинув руки, выкрикнул Топилин.

Вообще-то поспешил. Благородство – оно для равных. А школьники реальненцам не ровня. Вот если бы здесь были гимназисты, тогда еще ладно. Словом, недолго думая, парни в форме кинулись на разношерстно одетую ребятню. И завертелось.

Григорий бил, пинал, кусал, кричал благим матом. Он понятия не имел, сколько это продолжалось. Когда наконец вновь себя осознал, на ногах оставался он один. Вокруг лежали его товарищи, а реальненцы бежали вдоль по улице, забегая в подворотни и перепрыгивая через невысокие заборы частных домов. К месту драки уже поспешал городовой, оглашая улицу трелью своего свистка.

– Ребята, бежим! Да поднимайтесь же вы!

Вообще-то, пожелай городовой по-настоящему кого-нибудь из них догнать, то непременно это сделал бы. Но его вполне устроило простое восстановление общественного порядка. Подростки дерутся часто, так что же теперь, всех тащить в околоток? Взрослые тоже нередко лупцуют друг дружку. Дело-то житейское и где-то даже полезное. Главное, чтобы общие приличия соблюдались.

Они перемахнули через несколько огородов, неизменно штурмуя встречающиеся заборы. И откуда только столько прыти? Правда, если поймает городовой, то на родителей непременно штраф наложат, а там и проштрафившемуся быть битым. Так что лучше уж бежать через «не могу».

Остановились беглецы, лишь когда достигли своей родной слободки, и повалились на землю. На ногах остались только самые стойкие. Да и то…

– Гришка, а чего это с тобой было? – упершись руками в колени и сплевывая тягучую слюну, поинтересовался Колька.

– Ты про что?

– Ну, тебе плохо стало.

– А-а-а. Ты об этом. Да кто его знает? Может, съел чего не то.

– Мы уж подумали, что тебя нужно к директору, для посвящения.

– Не. Рано еще.

– А может, ты… того?.. Одаренный? – предположил один из подростков.

– Ну т-ты как скажешь, Егорка! А чего сразу не святой? – хмыкнул Григорий. – Ладно, братва, айда по домам. Что-то так жрать хочется, что аж переночевать негде.

– Во. После посвящения завсегда жрать хочется. Верно говорю, – гнул свое тот.

– Ты на время-то посмотри, умник. И вообще, думаешь, я бы не заметил, кабы прошел через посвящение?

– Ну-у-у, вообще-то говорят, что такое заметишь обязательно.

– То-то и оно.

Домой Григорий вернулся голодный, как зверь. Но прежде чем войти в дом, направился к своей бочке, чтобы обмыться. Просто одного рукомойника будет явно маловато.

– Н-да-а, хорош, нечего сказать, – покачав головой, встретила его мать. – Хоть ты накостылял или самому по сусалам надавали?

– И сам, и самому.

– И кто тебя так?

– На реальненцев напоролись. Андрюшку Верхолетова я умыл. А там остальные навалились. Я-то устоял, а ребят поваляли.

– Хоть не увечные? – всполошилась мать.

– Не. Сами ушли. Да еще и к вечеру сговорились гулять.

– Ох, мальчишки, мальчишки. Ладно, иди есть.

Пообедав, тут же поднялся к себе на чердак. Он бы и сразу уединился, но больно уж есть хотелось, прямо спасу нет. Обычное дело после инициации. Надо же, гений. Или, как их называли местные, одаренный, потому как Господь даром одарил. Впрочем, просвещенные умы отвергают религию в целом и бога в частности, зато возводят на пьедестал Эфир, доставшийся людям в наследие от предтечей и являвшийся их созданием.

О гениях Григорию было известно до крайности мало, учителя не особо распространялись. Знал, что рождаются они чуть ли не один на миллион, а то и реже. Что любой боярский род из кожи вон вылезет, дабы сделать такового своим родовичем. Да что там, здесь и царский не поскупится. Не бывает такого, чтобы гении были на особицу, даже если они всего лишь гениально умеют вдевать нитку в иголку.

Именно по этой причине Топилин, или все же, скорее, Рудаков, не стал сознаваться ребятам в том, что прошел инициацию. Ему не улыбалось идти на службу к какому-то там боярину или еще к кому. Стать купцом, честно платить налоги, но при этом быть самостоятельным его устроит куда больше. Конечно, он давно не мальчик и понимает всю эфемерность абсолютной свободы, но уж относительную, в пределах определенных рамок, а то и чуть за ними, себе обеспечить всегда можно, да только не на службе.

Прилег на постель и попытался вызвать интерфейс. Ничего-то у него не получилось. Так бы ему помог характерник, то есть директор их школы, но сейчас предстоит разбираться самому. В безрезультатных попытках прошло не меньше получаса. Он пытался представить себе его таким, каким увидел сразу после инициации, найти хоть какой-нибудь значок, чтобы мысленно его активировать. Кнопку, на которую следовало нажать… Хоть что-то… Но все безрезультатно.

В итоге он все же добился своего, но понятия не имел, как именно ему это удалось. С этим нужно что-то делать. Не доводить же себя каждый раз чуть ли не до исступления!

Обозрев интерфейс во второй раз, Григорий сообразил, что он не может быть порождением этого мира. Во всяком случае местные не могли его видеть в таком виде, уж слишком он чужероден для их восприятия.

На это же указывали названия характеристик. Сила и Ловкость, так и значились. Но уже Выносливость выпадала из общей картины. Потому что местные называли эту характеристику Терпением, Интеллект – Разумностью, Харизму – Авторитетом. Ну и ряд других особенностей, указывающих на то, что Система, или Эфир, подстроила форму подачи под конкретного пользователя.

Приняв это как должное, Григорий решил поискать настройки. Должна же быть такая опция? И она нашлась. Правда, он мог поклясться, что раньше этого значка не было. Или он не помнит? Не суть. Мысленно нажал на него и, покопавшись в меню, нашел нужное.

В верхнем левом углу появилась иконка с надписью: «выход». Нажал. И интерфейс тут же свернулся, а в левом верхнем углу осталась маленький прямоугольничек, который совершенно не лез в глаза. «Вход». Мысленно нажал на него. Вот теперь порядок. Идем дальше.