Страница 3 из 12
***
Управился раньше, чем думал. Дядя Коля, вопреки всем клятвам, оказался жестко пьян, и хозяйственная помощь ограничилась выносом мусора.
– Т-ты это… не смри, что я того… мы др-рва с тобой щас… это…
– Да сиди уже, какие тебе дрова! – ответил Тим непочтительно, зато от души. Мутная тоска прорвалась, наконец, обретая форму пузатого мужика в трусах и растянутой тельняшке, седого, щетинистого. Совсем не похожего на себя самого с черно-белой фотографии на стене!
– Обещал же, что завязываешь бухать! С работы опять погонят, а где другую возьмешь?!
– Т-ты это… с-сынок…
– Какой я тебе, нахрен, сынок?! У меня отец вообще был непьющий, понятно?! Никогда, ни разу, ни капли!
Пнул с размаху входную дверь, а дальше только крыльцо и двор до калитки. Вполне себе чистый двор, да и крылечко пока не скрипит – мужиком дядя Коля всегда был рукастым, в серьезные запои не уходил. До сих пор. Если уж Золотой прозвал «синяком», значит, слух по поселку идет, не на ровном месте!
– Ты ж реально мне за отца был! Чё творишь, а?!
Дом ему не ответил, а дяде Коле сейчас не до этого. Пусть внутри сидит, пока с крылечка не навернулся! Про родителей-трезвенников Тим, конечно, присочинил – слишком мало они прожили в этом поселке, и правды узнать не у кого. Если где-то есть родня, то за пятнадцать лет ни разу не объявилась. Считай, что и нет ее! Самый близкий человек на свете – как раз дядя Коля, доставший Тима из машины после той аварии. Знать бы еще, куда сам джип потом подевался! И все вещи из съемной квартиры, где жила когда-то семья Долгих. Наверняка ведь были деньги и ценности, компьютер какой-нибудь с фотографиями, телефоны, ещё всякое! Какая сволочь это всё под шумок присвоила?!
Беда не ходит одна – даже если не беда, а так себе, скопление мелких пакостей. Натаха в этот вечер оказалась вполне трезвой, зато в гостях у нее расположился Гоблин из Саниной бригады. Здоровенный, тупой и с чувством юмора на уровне десятилетки.
– О-о, кто к нам пожаловал! Да это же Тим Ловкие Руки! Заходи, брата-ан, присаживайся!
– Благодарю, сегодня некогда. Так, поздороваться зашел.
– Ну, так здоровайся, брата-ан! Или прощайся уже!
Натаха, что самое обидное, от всей этой тупости только хихикала и влюбленно глазела на Гоблина, будто и не было никаких договоренностей! Дура двадцатилетняя!
– Ну и пошла ты! – ругнулся Тим уже на улице, засадив пинка очередной двери, подъездной. – Зато «бабло» целее будет! Пускай тебе этот… сладости покупает!
Дорогущую шоколадку хотел закинуть подальше, но вместо этого распечатал и откусил с хрустом. Полегчало. Даже гул в ушах, наконец, затих – впервые после встречи со стариком! До родимого детдома успел смолотить половину плитки, а прочее сунул обратно в карман. Пригодится еще.
На входе, как обычно, дежурил ЧОП-овец Паша, накачанный, но слишком добрый для такой работы. Суточные вахты отсиживает, ковыряясь в мобильнике, пронести через него можно всё, что душе угодно – старшие пацаны активно этим пользуются, а директриса Пашу терпит, до поры. Не настолько здесь крутая оплата, чтобы хозяева ЧОП выделяли, кого пошустрее! Сменщик его, Андрей, вообще скользкий тип, а воспитатели на ночь давно уже не остаются. Мало их, воспитателей – особенно после всех «оптимизаций».
– Здорово, Павел! – поприветствовал Тим солидно, и охранник шлепнул в ответ по ладони. Ценил после одного случая – старшие пацаны затеяли тогда поборы по беспределу, а охрана и воспитатели не стали вмешиваться в «детские глупости». Разрешил ситуацию Тим. Через Саню Золотого, разумеется. Старшаки после этого еще с месяц ходили, оглядываясь, а Тима зауважала даже директор. Разрешала выходить с территории, когда вздумается. Не совсем даром, но это уже другая тема…
– Чё то ты рано сегодня.
– Скоро опять уйду, – сообщил Тим из вежливости, и охранник из вежливости кивнул. В его смартфоне катились по полю танки, гремели взрывы, кто-то кого-то уничтожал под бравурную музыку. Не до подростков, ему, короче!
Пацаны на этаже отнеслись куда приветливей – тут пришлось долго ручкаться и отказываться от семечек с сигаретами. Не любил, почему-то, ни то, ни другое, а предлагают ведь от души. Постоял у окна, поглядел на обшарпанные дома и на тайгу за ними. С кухни потянуло близким ужином – подгорелой кашей и капустой – но сейчас это было неплохо. Помогало избавиться от назойливого запаха тухлятины. Мерещится что ли?! Тим, для верности, даже руку понюхал, но пальцы странного деда не оставили на ней абсолютно никаких следов. Точно, глюк! Еще этот шум в голове – на самой грани слышимости, но бесит! И еще кое-что…
Фотография хранилась у Тима в тумбочке. Одна из немногих уцелевших вещей – не понадобилась, наверное, мародерам, а потом попала в «личное дело» воспитанника. Там бы ей и лежать, если бы не обаяние Тима и не пара дензнаков. Тускловатые цвета, рожденные фотобумагой «Kodak», изображение, знакомое до миллиметра: мужчина и женщина на фоне моря. Июль 2000-го, за пять лет до рождения сына – и до собственной гибели. Будущий папа молод и улыбчив, русая шевелюра топорщится, жена его в легком синем платье, наоборот, серьезна. Ничего общего с сегодняшним стариком – почему же так захотелось взглянуть на них именно сейчас?
– По-любому, глюки! – проворчал Тим и понюхал еще раз запястье. Никаких посторонних запахов, как и раньше! Пойти что-ли, с мылом продраить?! Ладно, после – времени уже много!
***
«Плешкой» именовался пустырь на окраине, у самой тайги. В отдаленном прошлом здесь был пожар, а оставшаяся прогалина-проплешина так ничем и не заросла. Несколько лет прослужила тусовочным местом для гопоты, потом превратилась в стихийную помойку, и людям здесь стало совсем некомфортно. Даже любителям выпить и уколоться. Вонь стояла такая, что легкие вмиг сворачивались и уходили куда-то в область печени – а желудок, напротив, толкал содержимое наружу. Если есть в поселке место, где «воняет мертвечиной», так это оно!
Для Тима запах теперь был повсюду – в детдоме, на улице, в лесу даже. Пробивался сквозь ароматы трав и хвои, перемешивался с гулом в ушах, да и глаза теперь что-то видели. Засекали сбоку размытую тень, а прямому взгляду она не давалась. Отвратительное, в общем, чувство! С ним бы в кровати лежать, а не шастать ночами, но Золотой два раза не предлагает! Терпи, если вызвался!
К «Плешке» подошел кружным путем, через лес, и сигаретный дымок почуял издали. Даже сквозь запах помойки. В машине Саня курить не любил, потому дожидался снаружи, окутанный сизым облаком.
– Молодца, вовремя, – кивнул небрежно, сигаретка пыхнула алым. – Пацаны уже на месте, докурю и погнали.
– Куда?
– На кудыкину гору! По дороге узнаешь…
Хотел сказать еще что-то, но осекся. Глядел теперь мимо, глаза стремительно округлялись.
– Что? – спросил Тим, оборачиваясь, а дальше стало не до вопросов.
Тварь – вот первое, что пришло ему в голову.
Дикая помесь обезьяны и жабы, метрового роста, вся в буграх мускулов. Бледная, голая кожа, зубы-иглы, багряный отсвет глаз. В жизни таких не бывает, но что тогда?! Розыгрыш?! Проверка на смелость?!
– Ух, ёпта! – выдохнул Золотой, и сомнения рухнули. Какая, нафиг, проверка, если столько ужаса в Санином взгляде! Пальцы, впрочем, сработали – запулили окурок, нырнули в карман за ножом.
Тварь кинулась.
Перелетела двумя прыжками десяток метров, а Золотой на ее пути оказался случайно – не успел отскочить. Шипение, скрежет, крик – человеческий, полный ужаса. И утробное бульканье. Тварь поднимает голову, с морды сочится темное, а бежать уже некогда. И некуда. Так не бывает, и сейчас он проснется в своей кровати живой, здоровый, это ведь только сон, сон…
– Замри, – произнес кто-то тихо, но властно. – Я отвлекаю, ты лезешь в машину.
Давешний дед – откуда он взялся?! Всё в том же костюме, с тростью, как из фильма про красивую жизнь. Поднял к лицу кулак и свистнул тихонько, будто заклинатель змей в свою дудку: фью-у-уть!