Страница 9 из 10
« Почётна и завидна наша роль… Ох, рано встаёт охрана…».
Вечер в трактире на Витебском шоссе
Сентябрьским вечером одна тысяча восемьсот девяносто шестого года в начале шестого Семён Григорьевич Григорьев, смоленский купец 2-й гильдии и содержатель двух трактиров в третьей части губернского города, сидел на стуле возле буфетной стойки своего трактира, что на Витебском шоссе, и меланхолично осматривал пустующий зал. Рановато ещё для постоянных посетителей, тех, что каждый день ужинали у Григорьева или для тех, кто постоянно под вечер заходил пропустить по стопочке. В большом трактирном зале заняты были всего два стола. Шестидесятилетний купец вышел в зал трактира заменить приболевшего приказчика, хотя уже много лет трактир работал как часы. Всегда готовые услужить посетителю половые в белых рубахах, перетянутых витыми поясками с кистями, напомаженный буфетчик в чёрном длиннополом сюртуке старинного покроя да при бабочке, знали свои обязанности, что называется «на зубок», и в указаниях не сильно нуждались.Ужинающих за одним из столов ломовых извозчиков Ходорченковых из деревеньки Пронино, что по Витебскому шоссе за Чёрным Бором, Семён Григорьев знал уже лет как десять. Господь Бог наделил их не только силой да здоровьем, но и нешуточной деловой хваткой. Возят себе грузы с Александровской железной дороги, да деньгу зашибают неплохую. Ужинать в трактире Григорьева после работы для ломовиков уже традиция. Половые убирают с их стола большое медное блюдо, на котором была подана гречка по-купечески. Томлёная в русской печи в полуведёрном чугунке, с ароматной разваренной бараниной, жареным луком и большими шайбами моркови, больше похожим на пятикопеечные монеты. На пятерых ломовики заказали две пары чаю, отказавшись от колотого сахара, мол, дорого. Из сладкого на столе плошки с жидким янтарным мёдом, малиновым вареньем. На отдельном блюде земляничные, малиновые да сливовые леваши. Заедают мужики крепко заваренный чай свежайшими кренделями от Ильи Абрамова. Потея и отдуваясь, пьют обжигающий напиток, степенно черпают мельхиоровыми ложечками варенье или мёд, аккуратно, стараясь не испачкать бороды, отправляют сладость в рот, и тут же впиваются зубами в мягкие пшеничные булки, пахнущие сдобой и корицей. Спокойные рассудительные крестьяне. От них никаких проблем ждать не стоит. Ежели приглядеться так и сразу понятно, что промеж собой все они близкие родственники. Все как один ростом аж за два аршина девять вершков, круглолицые, круглоглазые, губастыстые. Стриженные «в скобку» ломовики отличались друг от друга только цветом волос и глаз.
А вот за вторым занятым столом водка льется рекой, слышатся громкие разговоры. Здесь собрались подмастерья бондарного мастера Якова Когелева. Вот они все туточки, трое разом. И небольшого роста тщедушный Лёха Орлов, резкий в делах и в высказываниях, любитель подзакусить Игнат Игнатов. А вот и главный заводила всей компании, хоть и самый младший по возрасту, Васька Алексеев. Злой до выпивки, да и до драки. На военную службу не попал по льготе, как единственный сын в семействе, хотя может в гвардии ему бы мозги вправили. Ну, а куда ещё попал бы здоровенный русоволосый парень, с открытым, немного детским лицом, ростом аж в два аршина двенадцать вершков? Прямая дорога в гвардейские полки. Но не сложилось. Теперича вот портит нервы своими загулами всей третьей части губернского города. Хотя, говорят, в работе один из первых. Ходят про него байки среди ремесленников, что обручи на бочки может голыми руками надевать. Посмотришь со спины на этого громилу, да и поверишь людской молве. Тут же за столом и четвёртый их дружок постоянный. Что он в этой лихой компании делает, как к ним прибился, совершенно непонятно. Но в пьянках-гулянках бондарные подмастерья всегда в своей компании привечают этого напомаженного, всегда прилично одетого тщедушного высокого блондина со щегольскими тонкими усиками. Евстафий Федосеев цирюльный подмастерье у молодой вдовы мастерицы Ольги Михайловны Петровой. Много всякого об их отношениях люди болтают, да не всему стоит верить. Да и нечего в чужую постель заглядывать. Но как бы там ни было, а в последний год вдовая Ольга Петрова уже двум сватающимся к ней кавалерам отказала. Да каким. Тот же Иван Фёдорович Кадушный, мастер печного цеха, почитаемый за лучшего печника в Смоленске. Собственный дом у мастера во второй части города, хозяйство, уважение в цеху да среди городских обывателей. Да что там говорить, отказала весёлая вдовица и Ивану Петровичу Рыжикову, купцу 2-й гильдии, уважаемому в городе человеку, владельцу табачной фабрики.
Двух других мастеровых, сидящих вместе с бондарями за уставленным закусками столом, Семён Григорьевич не знал. Но раз они в такой развесёлой компании, жди беды. Рыжий вон, в белой с вышивкой рубахе, так и вовсе с плечами в сажень, не в каждую дверь пройдёт. А уж водку хлещет, что воду. Да и второй, чернявый как цыган, с небольшой аккуратной бородкой крепыш, тостов не пропускает. Эх, трактирщик, жди беды. А компания Васьки Алексеева потчевала казённой водкой подмастерий кузнеца Ивана Богданова. Максимка Петров да Лёха Фёдоров прибились к бондарям сегодня случайно, встретившись в пивной Мачульского на Толкучем рынке. Слово за слово, и вот уже «лучшие люди» ремесленного сословия отмечают знакомство в трактире. А денежки у подмастерий водятся. Нет, ну ты посмотри, вторую бутылку белоголовки приговорили! Хотя и считался трактир Григорьева заведением для простого люда, но старый трактирщик закупал в казённых винных лавках только дорогую водку, с залитым белым сургучом горлом бутылки.
Внимание Семёна Григорьевича отвлёк неопрятный мужичок со всклоченной пегой бородёнкой, как будто из воздуха выросший перед буфетной стойкой. Стянув с головы картуз с треснувшим козырьком, гость выложил перед буфетчиком несколько медных монет.
– Стопку водки, будьте любезны. Да, стопочку, – голос у мужичка был на удивление низкий, глубокий, – и «писюньчик».
– Простите, что? – буфетчик удивлённо покачал головой.
– «Мерзавчик», – теперь уже гость удивлённо разглядывал трактирного служащего, совсем не понимавшего нормального русского языка. Но, обретши искомое, и небольшой толстостенный стеклянный стаканчик, и самую маленькую бутылку водки, продаваемую на вынос, отправился за дальний угловой столик. Всё ж таки в трактире, не в распивочной. Половой принёс на блюдце хрусткий солёный огурчик. Традиция такая в трактире Григорьева, бесплатный огурчик к водке. Рассказывают, что огурцы в заведениях Григорьева только поречские, самые лучшие, бочковой засолки по хитрому рецепту. Но только служащие в трактире знали, что по осени посылал Семён Григорьевич за огурцами и другими соленьями в несколько деревень и хуторов Хохловской да Катынской волости. Никто никогда от Григорьева на закупки на берега Каспли не ездил.
– Эй, человек, ещё бутылку нам, – хозяину трактира радоваться бы, что гости гуляют, да чуяло сердце беду.
А между тем Алёшка Фёдоров с горя пил водочку в компании, от расстройства чувств. Почти и не брала его «казёнка», никак не мог он успокоиться да забыть послеобеденный разговор и ссору с мастером. Сами собой сжимались тяжёлые кулаки, вставал дыбом рыжий волос на загривке. Наливая себе и всей честной компании, рассказывал Лёха срывающимся от злости голосом новым знакомым свою историю. И всё сочувственно кивали головами, да, всё понимаем, сами подмастерья, на своей шкуре произвол мастеровых не раз испытали.
– А он мне, представляете, у нас, мол, с тобой писаного контракта нету. Хочешь, говорит, работай дальше, хочешь, иди на все четыре стороны. Но больше, говорит, чем сейчас я тебе платить не буду, – Фёдоров влил в себя очередной стакан водки, и ещё больше помрачнел.
– Ну а ты чего? – Орлов аж подпрыгивал на добротном трактирном табурете.
– Знаете, такое меня зло взяло, аж в глазах потемнело. Столько лет я на эту семейку корячился. У бати его в учениках пять лет, в подмастерьях у этого чёрта жадного уже шестой год кувалдой машу. А на мастера к экзамену старшина не пускает, да и денег нема.