Страница 32 из 57
Грач уже был один раз в таком походе — правда, в другой компании и с другим проводником. Тогда просто ободрали листья и высушили их, потом распихали по рюкзакам, и на каком-то перегоне вскочили в товарный вагон, который для них открыл напарник проводника. Всё. А тут какие-то выкрутасы! Он всё это старшему лейтенанту и высказал.
— Дети вы! Ничего не понимаете. Мы будем делать гашиш, который в разы дороже, и сушить не листья, а шишки или метёлки, что тоже гораздо дороже просто листьев. Хотите ведь заработать нормальные деньги? Вот и не умничайте.
Вот сидят, выстригают. Работа, с одной стороны, несложная — бери и маникюрными ножничками старайся все даже самые маленькие листочки вокруг шишки или метёлки состричь. Как становится она голой, то и подвешивай на сушку. На солнце, как в прошлый раз сушили, нельзя. Обязательно в тени — заносили в дом и на небольшом чердаке подвешивали на натянутых тонких проволочках, да ещё каждый день просматривать надо, чтобы не заплесневела шишка. Листья же в это время сушили в тени дома на простынях. Так пять дней и прошло. Вечером появился мент, на этот раз — в гражданском и с двумя оцинкованными вёдрами. Проверил, как сушатся на чердачке и в домике уже — там места не хватило — метёлки, и удовлетворённо покивал головой.
— Нормально. Завтра с утра гашиш будем делать.
— Пыльцу, что ли, собирать? — попытался изобразить из себя знатока Кот.
— Это пластилин. А мы будем делать гашиш. Ладно, давайте похаваем — и спать, завтра много работы.
Казан всю ночь ворочался и мешал лежащему на нарах рядом с ним Ваське спать, несколько раз чуть не спихнул его — потому утром Грач был невыспавшийся и злой. А тут ещё мент его работой загрузил. Отрезали они от простыни кусок и выстелили им внутри ведра, а потом воды из водопада набрали — холоднющая! Руки ломит. Мент засыпал туда нарезанных и насушенных ребятами листьев и, взяв обструганную палку, начал мешать. Долго мешал, потом устал и передал палку Грачу, да ещё все подбадривал — быстрее, мол, мешай. И Васька утомился, палка перешла к Коту.
Всё это где-то полчаса продолжалось — а потом было полнейшее разочарование. Когда мешанина закончилась и все вопросительно посмотрели на казаха, он ухмыльнулся и послал их за новыми связками конопли.
— И сильно там не спешите. Мне тут свидетели не нужны.
Парни обиделись — так хотелось посмотреть, как же этот гашиш делается. Секретничает, блин! Ну, хотя и мента понять можно. Такие деньги — кому захочется делиться. Одним словом, обломались.
Пришли, а лейтенант уже сидит у очага и огонь разводит. Вернее, развёл и чайник ставит. Вот и пойми — то ли нужна температура и огонь для процесса, то ли нет. Гад! Мент поганый. Грач-то хотел и сам потом себе в личное пользование наделать. Нужно будет подсмотреть в следующий раз, как он из этой зелёной мокрой листвы этот дорогущий наркотик делать будет.
Однако мент и тут обломал:
— Так, пацаны. Через пять дней уезжаете. Берёте шишки, что насушили, и я вас в поезд посажу. Сегодня те, что высохли, по рюкзакам распихайте, чтобы понять, сколько ещё влезет. Никаких мешков. Доберётесь в товарняке до Волгограда, а потом до Одессы уж сами. Лучше возьмите частника, кусок пути сделайте на машине, дальше кусочек, как туристы, пешком, потом ещё кусок на частнике. В поезда не суйтесь без крайней нужды, а особенно на вокзалы. Там менты, и могут быть с собакой, — он оглядел притихших гонцов. — Ладно, бывайте, мне ещё домой до ночи успеть надо. Вон, я вам чай поставил, отдыхайте сегодня.
— Чё, парни, курнём, раз отдых зараз?
— Я пас, — Крендель потянулся за кружкой, — чёго-то мене морозить, прохолов кажись, полиз вчора в озеро.
— Дебил, я ж тоби казав.
— А грязные-то все! Надо будет хоть перед дорогой вымыться, от нас ведь анашой за версту прёт. И шмотки постирать, — понюхав рукав рубашки, веско сказал Кот.
— Але ж и правда.
Событие двадцать четвёртое
— Чувак, приезжай к нам на дачу.
— Не хочу.
— Зря. Тут пиво, пьяные девочки. Красота!
— Папа! Я не куплюсь на это второй раз. Копайте сами свою картошку!
После больничного ужина захотелось есть. Не, понятно — больница, но у него же нога, а не гастрит! Жиденький суп да каша в обед, до кучи с творожной запеканкой, оставшейся с завтрака — это перебор для здорового организма, который кости восстанавливает. Вот, хоть молока большую кружку выпил. Холодильника, как в будущем, в палатах нет. Идти на кухню выпрашивать — пролетарская совесть не велит.
Всё же мысль материальна! Вот думал, думал о еде — и еда сама пришла. Вернее сказать — приехала. Позвонил Пётр-танкист, сказал, что приедет сейчас и гостя привезёт. С гостинцем.
О приближении гостей узнал не по грохоту каблуков. Запах!!! Сначала в палату вломился запах алма-атинского апорта. Потом в тапочках вошли два тёзки — в смысле и сами тёзки, и ему тёзки. Пётр Оберин и Пётр Редько, правнук того самого Егора Редько, что и вывел сорт Алма-Атинский Апорт. Сто лет прошло. Пётр, приехав, сразу дал команду всё, что можно, о создателе сорта узнать. Таким людям памятники нужно ставить! Искал бумаги, а нашёл огромную семью садоводов-любителей, живущих в Алма-Ате и работающих чуть не на всех её предприятиях, и вот этого достойного наследника старшего Редько. Пётр Павлович был агроном и селекционер, тоже яблонями занимался в городском питомнике. Вот приехал, привёз первый урожай.
— Добрый день, Пётр Миронович! Яблочки вот поспели. Мы набрали и к вам домой хотели отвезти, а там говорят — вы в Москве, в больнице. Яблоки-то я вашим отдал, а директор, Иван Семёнович, как узнал, сразу мне командировку выписал. Езжай, говорит в Москву, и в больницу пробейся, и яблоки передай. Непростое занятие — в эту больницу пробиваться. Спасибо, додумался вам домой позвонить, а они мне телефон вон Петруши дали. Ну, а он топнул ногой — и двери сего Освенцима открылись чудесным образом. Да вы угощайтесь яблочками-то, — это Пётр Павлович Редько выпалил за три секунды, при этом успев достать из бумажного пакета ярко-красный фрукт, вытереть его платочком и сунуть Тишкову. Сел и стал с вдохновенной улыбкой смотреть, как Пётр поедает прадедовское яблоко.
— Вот, твою ж. Червивое. — Пётр выплюнул кусок.
— Боже мой. Что же это?! Ведь лично все проверял! Ах, паразит, он с жопки залез, я и проморгал! Да вы не переживайте, Пётр Миронович, берите другое. В этом году от яблоневой плодожорки спасу нет — прямо стихийное бедствие. Никакие опрыскивания не помогли, — снова протёр яблоко, сбивающее с ног ароматом, и сунул Тишкову.
— Опрыскивали? — в мозгу щёлкнуло. Опять цепочки соединились. Вот только всё это поздно, блин, происходит! Чего эти гады, что его сюда запендюрили, не могли память улучшить?
— Пётр Павлович! Сейчас я вам на государственную премию совет скажу.
— Как от плодожорки избавиться? Во Францию новый яд придумали? Инсектицид хороший?
— Не надо яду. Говорю же — на государственную премию. И нужно будет по всему миру запатентовать. Я Бику позвоню, он приедет на следующий год, если у вас всё получится, и поможет с патентами. Думаю, после меня самым известным русским будете. А, нет — третьим. До нас ведь Гагарин есть.
— Шутите? Или, правда, знаете способ? Я запишу, — полез за ручкой биковской в нагрудный карман коричневого пиджака.
— Нечего записывать. Всё элементарно, Ватсон! Берёте гвоздь-сотку и забиваете в яблоню на высоте 15 сантиметров от земли, на несколько сантиметров в глубину. Потом берёте второй такой же, и вбиваете на полметра выше. Всё — подключаете к розетке. Нижний должен быть фазой. На две секунды ток, перерыв пять минут. Снова на две секунды, и так пять раз. Всё: вынимаете гвозди, садовым варом дырочки забиваете и замазываете.
Что это даёт? Инсектициды больше не нужны — моментально гибнут все червяки-вредители, которые уже наточили свои острые зубки, чтобы лишить вас заслуженного урожая. Кроме того, урожай каждый год у вас будет максимальным — дерево не отдыхает, как обычно, пару лет, а, благодаря электро-встряске, обильно плодоносит. Замечу, не червивыми яблоками! Ещё, кстати говоря, исчезает гниль и прочие поражения плодовых деревьев. Но тут результата не видел, потому поверьте на слово, — Пётр у себя на даче такую электро-встряску каждый год яблоням с грушами устраивал, даже и не помнил уже, откуда почерпнул — то ли волшебный ящик, то ли вездесущий интернет. Но что метод работает — сто процентов. И сейчас об этом не знает никто.