Страница 2 из 13
– Что говорю, ослепла что ли, под колёса бросаешься?
– Извините, извините, – защебетала Анфиса, – мне так неудобно.
– Неудобно ей. Корова, чуть мою машину не помяла, – со злостью ответил ей мужчина.
Анфиса тяжело вздохнула, что тут скажешь, корова и есть, сама виновата. Ещё раз извинилась и пошла дальше.
В храме было хорошо, спокойно, мысли все куда-то улетучились, на душе становилось легче, просто благодать. Строгие лики смотрели на неё со стен храма, и казалось тогда Анфисе, что смотрят они с упрёком, осуждением. А ей хотелось понимания, сочувствия, чтоб её пожалели, погладили по головке, такую бедную, такую несчастную. Она постояла в церкви, вспомнила про свой рок, покаялась, перечислила всех святых, кого могла вспомнить, не забыла и про своего ангела. Особенно его, Анфиса почему-то, просила больше всего помочь ей измениться, стать другой, сильной духом.
– Ангел, ангел мой хранитель, помоги мне измениться, помоги мне стать лучше, чище, помоги похудеть. Помоги мне, чтоб Господь простил мне все грехи, когда я обежала того мальчика. Ведь ты лучше знаешь, как мне это сделать. Помоги, – шептала Анфиса себе под нос.
Постояв ещё немного, с чувством выполненного долга Анфиса стала озираться по сторонам. Народу было много, каждый пришел в храм со своей печалью или радостью. «Эх надо бы бывать здесь почаще, да детей с мужем с собой брать», – подумала про себя Анфиса. И на этой ноте, стала медленно задом продвигаться к выходу.
– Женщина можно осторожней, – буркнула моложавая женщина справа.
– Осторожней, – уже заскрипел мужик, где-то слева.
– Да ты че офигела? – запричитал дед, на ногу которого она наступила.
– Извините, извините, я не хотела, простите, я уже ухожу, – Анфиса пробиралась к выходу, чувствуя себя виноватой со всех сторон. Наспех перекрестившись у выхода, она выскочила на улицу с красным от стыда лицом.
Домой идти не хотелось и Анфиса решила прогуляться. Рядом был парк, а день намечался быть хорошим. «Прогуляюсь», – решила для себя Анфиса и тяжело вздыхая, понесла свои килограммы в парк. Как же было хорошо, свежо осенним утром в парке. Анфиса шла не спеша, раздвигая ногами пожелтевшую листву. Даже при лёгком дуновении ветерка листва кружила, сверкая своими осенними красками. Жёлтые, красные, оранжевые цвета сменяли друг друга, перемешиваясь в общей куче на земле. Никуда не надо спешить, что-то делать. Просто идёшь, просто живёшь, наслаждаешься сегодняшним утром, оно твоё. Серый плащ плотно облегал её фигуру, так сдавливая грудь, что даже было тяжело дышать. Но ничего, думала она: «Так кажусь стройнее».
– Ах, какая красная рябина! Как же её много! – воскликнула Анфиса от удивления.
Действительно, в парке, вдоль дорожки было очень много кустов рябины. Под каждым кустом стояло по скамейке, а ветви рябины так низко спускались, будто обвивали её с трёх сторон.
– Наверно, летом здесь очень красиво, когда всё зелено, – рассуждала Анфиса, -Для влюблённых парочек, самое то. Да и сейчас, при такой красоте, душа просто поёт, наполняется нотками счастья и свободы.
Облюбовав одну из скамеек, Анфиса решила присесть. Не успела она приземлить своё тело, звук «чпок», и пуговица с груди со свистом полетела в листву.
– Блин, опять оторвалась, да что же ей надо, – буркнула Анфиса, разглядывая место приземления пуговицы на дорожку. Эта пуговица уже столько раз отрывалась, как будто хотела сказать: «Хватит меня уже душить петлёй, хочу на свободу, пустите меня». Вот и сейчас она в очередной раз понеслась в свободный полёт. Разглядев её на асфальте, Анфиса нагнулась, в это время ещё звуки «чпок», «чпок» заставили её замереть в очень интересной позе. Пуговицы одна за другой полетели на асфальт.
– Ну ты мать даёшь? – мужской голос прозвучал справа от неё. – Это как же надо, жрать, чтоб такой стать, от тебя даже пуговицы убегают.
Анфиса не разгибаясь, повернула голову. На скамейке нога на ногу сидел молодой человек, довольно приятной внешности, одетый в джинсы и свитер. Зелёно-голубые глаза блестели, как у кота и нагло усмехались над ней.
– Чего? Ты что себе позволяешь? Нахал, – возмутилась Анфиса, разгибаясь и принимая угрожающую позу.
– Ни я, а ты позволила себе расползтись до таких размеров, ты себя со стороны видела? Ты же как самосвал – ни обойти, ни объехать, – продолжал хихикать парень.
– Да пошёл ты. Придурок, какой то, навязался тут. Я тебя не трогаю и ты не трогай. А то…
– А то что?
– А то заеду в твою наглую морду. Тогда будешь знать, как оскорблять женщину, – уже закричала возмущённая Анфиса.
– Ты посмотри на неё, голос прорезался. В храме была такая вся правильная, несчастная. Помогите, спасите! На путь правильный наставьте. Ещё ангела просила прийти, а теперь, осмелела, вся такая дерзкая, злая. Где ты тут женщину видишь? Я не вижу, – парень не унимался.
– А кто же я? – уже с явно нескрываемой обидой спросила Анфиса.
– Ну например 99 тонный самосвал, или нет, 99 килограммовая корова, а ещё лучше такая булка большая, пребольшая с 99 килограмм, которой можно накормить полгорода.
В голове Анфисы начали складываться пазлы, её килограммы, поход в церковь, все мысли. И, откуда он всё это знает?
– Ты кто такой? Что тебе нужно?
– Да так, ни кто. Проживаю тут рядом с тобой, летаю туда сюда по разным делам, если их можно так назвать, делишки. Всяких дур слушаю, да их желания и просьбы исполняю, с усмешкой сказал парень
– Курьер, что ли? – поинтересовалась Анфиса.
– Ага, вроде того.
– А от меня, что надо? – спросила Анфиса, расстёгивая оставшиеся пуговицы на плаще.
– Мне ничего не надо, это тебя от меня все чего-то надо. Ты же всё причитала ангел приди, ангел приди. Помоги мне.
– Ты чё больной, что ли? При чём тут ты и ангел? – уже с удивлением спросила она.
– Ну я и есть, как бы это сказать то,– немного замешкавшись, ответил, – я твой ангел.
– Что? – закричала Анфиса, – Ты придурок, маньяк какой-то, пристал ко мне на улице.
Анфиса быстрым шагом, не вспоминая про пуговицы, пошла прочь с этого места. Раза два обернулась посмотреть не идёт ли за ней этот маньяк. Парень по прежнему сидел на скамейке улыбаясь и помахивая ей вслед рукой.
Анфиса была возмущена поведением молодого человека, его слова сильно ее задели. Она решила, что, от таких надо держаться подальше. Чем дальше она удалялась от того места, тем тяжелее становилось на душе. Какой-то парень вот так запросто оскорбил ее, а всё потому, что у неё лишний вес. Анфиса не знала сама, что больше ее задело оскорбления или то, что она и не смогла толком дать ему отпор. Чувства обиды за себя, за свою внешность не давали ей покоя. Подошел её автобус, надо бы прибавить шагу, Анфиса пыхтя побежала. Уже в автобусе, тяжело дыша, она достала деньги за проезд. Толкнула впереди стоящего парня, с просьбой передать кондуктору и ахнула, пред ней стоял тот самый парень. Её негодованию не было придела.
– Ты, опять ты? Откуда ты тут взялся?
– Да вот тебя ждал, когда ты добежишь до автобуса. Всё думал успеешь или нет. Успела. Хвалю, – парень улыбался, сверля её своими глазищами.
– Да иди ты, – Анфиса отвернулась от него, в надежде, что тот отстанет.
– Что правда глаза колет? Да, дамочка!
– Какая правда?
– Про твою внешность, твою фигуру, говорю я.
– Что ты ко мне привязался? Иди своей дорогой, – Анфиса решила, больше с ним не разговаривать и не реагировать на его колкости.
Парень не унимался, а все жужжал, как муха над её ухом, какая она ужасная, безобразная, как запустила себя, что замучила его своим нытьём о похудении и красивой одежде. Его возмущало ее нежелание меняться, и предпринять что-то важное, кардинально дельное. Анфиса слушала и медленно закипала. Ей было неудобно перед людьми в автобусе, ведь все на неё так странно смотрели. Не выдержав она закричала:
– Да заткнёшься ты в конце концов или тебе помочь?
– Что не нравиться дорогая? А я живу с этим уже больше десяти лет. Всё слушаю и слушаю твоё брюзжание. Каково мне?