Страница 14 из 17
Дав нам отдохнуть после утомительного пути, ближе к ночи наши друзья устроили небольшую дружескую пирушку по случаю нашего приезда. Разговоры затянулись далеко за полночь, на душе было легко и радостно от встречи с единомышленниками и прекрасными людьми. Ребята предложили нам встретиться с их друзьями и нашими коллегами, художниками Мариной и Леней Максутовыми, выпускниками Рижской Академии Художеств, и взялись организовать нашу встречу. Я поделился своей идеей провести в Риге персональную выставку «Се, сын Твой…». Она имела весной этого года большой успех в Питере, собрав прекрасную прессу, включая телевидение и радио, и я задумал показать её в Риге. Ребята посоветовали мне встретиться с Раймондсом Паулсом, который был недавно назначен министром культуры, тем более что само министерство расположено на той же улице Волгунтес.
И вот мы с Натальей в уютном, старинном, напоминающем кают-компанию старинного фрегата, кабинете министра культуры Латвии. Раймондс Паулс, как всегда, импозантный, встаёт нам навстречу. Мы представляемся. Услышав громкую, узнаваемую во всем культурном мире фамилию Натальи, он галантно склоняется и со словами: «О… Какие люди» целует ей руку. Сразу подкупает доступность министра и его демократизм. Никакой напыщенности и традиционной совковой псевдомногозначительности, столь знакомой мне по Ленинграду-Петербургу. В его вопросах и готовности содействовать реализации моей идеи сквозит доброжелательность и деловая заинтересованность. Оценив трагическую тематику моих работ, он предложил мне посмотреть для моей экспозиции две площадки на выбор: монументальную церковь святого Петра, самое высокое сооружение в Риге, или коммерческий выставочный центр в центре Города, на одной из центральных улиц.
Глядя на большого музыканта и располагающего к себе человека, сразу услышавшего меня, я вспомнил, с каким неимоверным трудом я пробивал зимой 1990 года эту же выставку в родном Питере, как сопротивлялось её организации и проведению напуганное до кишок тупое чиновничество от культуры, не зная, как поступить в ситуации неминуемого крушения господствующей репрессивной идеологии, которой они ревностно служили. Показав в своих монументальных циклах человека, которого хотели сделать послушным рабом пустой и выхолощенный идеи, умертвив в нем все живое и превратив в манекеноподобное управляемое существо, в предверии краха опустошенной Империи, я навлёк на себя последнюю волну бессильного гнева всех служак и подхалимов прежней рассыпающейся власти, всего перепуганного чиновничьего отребья, вскоре принявшегося раболепно служить уже новым хозяевам жизни и государства. Мой телефон был на прослушке, искусствоведа, написавшего о моем творчестве, вызывали в Большой дом… Но они просчитались. Люди, желавшие знать правду и узнать себя в моих работах, были на моей стороне, о чем говорили их искренние и честные отклики и пожелания, поддержавшие меня в тот критический момент современной Русской истории…
Рижские художники Марина и Лёня Максутовы оказались замечательными ребятами. Встретившись в стенах рижской Академии Художеств, они создали прочный семейный и творческий союз, который должен был быть долгим и счастливым… Мы познакомились с ними в их доме, расположенном в новых кварталах за Даугавой. Лёня, будучи уроженцем Астрахани, рано стал одним из наиболее ярких и узнаваемых рижских художников. Его работы были известны в Москве и за пределами Латвии. Его выразительная, насыщенная сложной символикой, концептуальная графика очень понравилась нам с Натальей. Молодой, блестяще образованный, импульсивный, он артистично владел многими графическими и живописными техниками и создавал сложные и интересные, философски нагруженные композиции, которые охотно приобретали западные коллекционеры. Мы провели у них несколько часов, чувствуя себя отменно в гостеприимной и родной нам обстановке, где все дышало творчеством и вдохновением. Лёня делился своими планами на будущее, собирался в Москву, куда его впервые пригласили в качестве художника-сценографа для работы над фильмом… К великому сожалению, через год после нашего знакомства в Риге, он трагически погиб во время пожара в двух вагонах скорого поезда Рига-Москва… Я узнал об этой потрясшей меня трагедии от своего друга-журналиста местной газеты в Красногородском, будучи у себя в Псковской деревне. Так случилось, что они с Леней нагрянули ко мне проездом в Михайловское, когда меня не было (я куда-то выехал). Лёня оставил в дверях моей избы записку следующего содержания: «Мой, друг мы вас навестили, но к сожалению, не застали. Лёня Максутов». Так и не состоялась наша желанная встреча у меня на Псковщине… Я храню эту записку все годы как память о Лене, истинном художнике и прекрасном душевном парне. Вечная память тебе, мой друг по крови и нашему общему ремеслу.
А тогда, поздним июльским вечером, мы с Натальей простились с нашими друзьями, надеясь на новые встречи в будущем…
Как сложилась судьба Марины, овдовевшей в 26 лет, мне неизвестно. Связь наша оборвалась. Государственная граница разделила две страны, нашу Россию и их Латвию, но возможно ли разделить границами жаждущие общения человеческие сердца?
Аве, Мария. Отъезд
Проснувшись довольно поздно и лёжа на полу в крошечной комнатке в квартире Межиньшей, мы с Натальей перекатывали в голове вчерашние впечатления – две такие яркие встречи. Сколько сказано важных и не пустых слов, сколько выражено мыслей, озвучено надежд и откровений! Все это должно было найти своё место в сокровенных уголках нашей благодарной памяти. Поэты… Композиторы… Художники… Не чая увидеть кого-либо из своих коллег, мы неожиданно оказались в эпицентре живой, бьющей ключом художественной жизни почти европейского города Риги. Естественно, это ошеломило нас, приехавших из своих деревенских берлог… Я посмотрел на Наталью… Её выразительное помолодевшее лицо излучало тихий свет удовлетворения… Мы чувствовали, что следует притормозить, и, сделав себе передышку, просто побродить по городу. Позавтракав с Людмилой (Петя уехал по делам), мы решили по отдельности посмотреть на город. Наталья захотела заглянуть в пару рижских магазинов.
Договорившись встретиться у Межиньшей, мы вышли на улицу. День выдался серебристо-туманным, тёплым, задумчивым. Бледно-голубое балтийское небо дышало легкой влажной прохладой. Старинные дома стояли, как выразительная декорация какого-то давно недосмотренного спектакля… Я пытался вспомнить, о чем он. Как если бы некая затянувшаяся мучительная история не получила нужной развязки… Не спеша, чувствуя себя незаметным статистом в этой давней истории, шёл по влажному тротуару без всякой цели, наугад… Вокруг меня сновали по-летнему одетые рижане, мужчины и женщины, у некоторых на лице была видна печать забот, кто-то выглядел абсолютно беспечным, особенно женщины. Их легкие нарядные платья делали их похожими, на нежной расцветки бабочек… Как же приятно раствориться в чужом незнакомом городе, благоухающим, пахнущим нежными ароматами чужой незнакомой жизни…
Чужой?.. Незнакомой?.. Неужели настолько незнакомой?.. Внезапно мои мысли поколебало легкое цоканье, почти сразу смахнувшее мою задумчивость. Господи… Что это? Что со мной?! И, словно холодная игла вошла мне под сердце. В моем расслабленном мозгу неожиданно всплыли, отчётливо прозвучали кем-то давно сказанные слова: «Разве вы не провожаете меня домой?».
Мария… Мария… Вот что это такое… Я осмотрелся: недалеко от меня по другой стороне тротуара, цокая высокими каблуками враскачку шла невысокая и стройная молодая женщина… Роскошные светлые волосы красиво падали на её узкие плечи… Аромат легких духов фирмы «Дзинтарс» легким шлейфом достигал моих ноздрей. Мария… Вот что, оказывается, до сих пор прячется во мне, на давнем, позабытом невесть где, запылённом зеркале моего подсознания… Мария… Как же я мог? Как мог позволить себе забыть это имя? Заглушить его звук в своём сердце?..
Легкая испарина окутала мой лоб. К лицу словно поднесли вату, смоченную нашатырем… И вдруг меня сразила невозможная и дерзкая мысль: «Неужели она ещё живёт в этом городе, возможно, также ходит по этим улицам? Неужели это возможно? Ведь 20 лет прошло?».