Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 83

Хосров видит Ширин в источнике

Рассказчик на фарси о канувшем читавший,

Рассказывал; узнал рассказчику внимавший:

Когда Хосров послал Шапура в дальний край,

Сказав: «Ты о мечтах Прекрасной разузнай»,

И день и ночь он был в покорном ожиданье,

Что будет сладкое назначено свиданье.

С зарей и в сумерках — как солнце и луна —

Он службу нес отцу; душа была ясна.

И юный был Хосров, согласно древним сказам,

Отцовского венца излюбленным алмазом.

Но хоть сиял отцу сей сладостный алмаз,

Вмиг изменилось все: дурной вмешался глаз.

Тот враг, что кознями весь край бы заарканил,

Дирхемы с именем Парвиза отчеканил.

Он их пустил гулять во многих областях.

Тревогой был объят персидский старый шах.

Он мыслит: сын игру затеял не без толка.

Захватит юный лев престол седого волка.

И царь задумался: какой же сделать ход?

Вот первый: юношу в ловушку он запрет.

О мерах думал он, он думал неглубоко:

Не ведал он игры играющего рока.

Не ведал, что всегда Хосров отыщет путь,

Что месяц молодой в оковы не замкнуть,

Что каждый, истину избрав своим кумиром,

Мир победит, ни в чем не побежденный миром,

О шахских замыслах узнал Бузург-Умид.

Он юношу сыскал, спасая от обид.

«Взгляни, твоя звезда плывет по небу книзу,

Царь в гневе на тебя, — промолвил он Парвизу.

Пока не схвачен ты, покинь родимый край,

От кары удались и голову спасай.

Быть может, пламень сей останется без дыма,

Взойдет твоя звезда, вернешься в край родимый».

Хосров глядит: беда, плетя за нитью нить,

Ему готовит сеть, желая полонить.

К мускуснокудрым он, в спокойствии великом,

Пошел. И вымолвил Хосров месяцеликим:

«Из замка скучного я на немного дней

Уеду: пострелять мне хочется зверей.

Желаю, чтобы дни вы весело встречали.

Играйте. Никакой не ведайте печали.

Когда ж прибудет та, чей дивен черный конь,

Осанка — что павлин, улыбка — что огонь, —

О луны! Вы ее приветствуйте, в оконце

Взгляните-ка! Она светлей, чем это солнце.

Ее примите вы и станьте с ней близки,

Чтоб знала радости, не ведала б тоски.

Когда ж взгрустнет она в Дворце моем зеленом,

Прельщенная иным: лугов зеленым лоном,

Вы луг пленительный найдите, и дворец

Постройте на лугу владычице сердец».

Уже душа ему пророчила о многом,

И, говоря, Хосров был вдохновляем богом.

Слова он вымолвил, как ветер, и — смотри! —

Пошел, как Сулейман, со свитою пери.

Он взвил коня, чтоб бил он менее дорогу,

Он проторил себе к Армении дорогу.



Чтоб только не узреть отеческих седин,

Два перехода он, летя, сливал в один.

Но обессилели его гулямов кони

Там, где Луна свой лик видела в затоне.

Гулямам он сказал: «Тут сделаем привал,

Чтоб каждый скакуну тут корма задавал».

Хосров Парвиз один, без этой свиты верной,

Направился к ручью; рысцой он ехал мерной.

И луг он пересек, и вот его глаза

Увидели: блестит затона бирюза.

Орел на привязи — и где восторгу мера? —

Не дивный ли фазан у чистых вод Ковсера?

Конь тихо ел траву у золотых подков,

И тихо, чуть дыша, в тиши сказал Хосров:

«Когда б сей образ лун был мой, — о, что бы стало!

Когда бы сей скакун был мой, — о, что бы стало!»

Не знал он, что Луну вот этот вороной

Примчит к нему, что с ней он слит судьбой одной.

Влюбленных множество приходит к нашей двери,

Но словно слепы мы: глядим, любви не веря.

И счастье хочет к нам в ворота завернуть,

Но не покличь его — оно забудет путь.

Повел царевич взор небрежно по просторам,

И вот Луна в ручье его предстала взорам.

И он увидел сеть, что рок ему постлал:

Чем дольше он взирал, тем больше он пылал.

Луну прекрасную его узрели взгляды.

И место ей не здесь, а в небе, где Плеяды!

Нет, не луна она, а зеркало и ртуть.

Луны Нехшебской — стан. Взглянуть! Еще взглянуть!

Не роза ль из воды возникла, полукроясь,

Лазурной пеленой окутана по пояс.

И миндаля цветком, отрадное суля,

Была вода. Ширин — орешком миндаля.

В воде сверкающей и роза станет краше.

Еще нежней Ширин в прозрачной водной чаще

На розу — на себя — она фиалки кос,

Их расплетая мглу, бросала в брызгах рос.

Но кудри вихрились: «Ты тронуть нас посмей-ка!

Ведь в каждом волоске есть мускусная змейка!»

Как будто их слова над ухом слышал шах.

«Ты — раб, мы — господа, пред нами чувствуй страх!»

Она была что клад, а змеи, тайны клада

Храня, шептали всем: «Касаться их не надо».

Нет в руки их не брал, колдуя, чародей.

Сражали колдунов клубки опасных змей.

Наверно, выпал ключ из пальцев садовода, —

Гранаты двух грудей открыли дверцы входа.

То сердце, что узрит их даже вдалеке, —

Растрескается все — как бы гранат — в тоске.

И Солнце в этот день с дороги повернуло

Затем, что на Луну и на воду взглянуло.

Вот струи на чело льет девушки рука, —

То жемчуг на луну бросают облака.

Как чистый снег вершин, ее сверкает тело.

Страсть шаха снежных вод изведать захотела.

Парвиз, улицезрев сей блещущий хрусталь,

Стал солнцем, стал огнем, пылая несся вдаль.