Страница 20 из 83
Хосров видит Ширин в источнике
Рассказчик на фарси о канувшем читавший,
Рассказывал; узнал рассказчику внимавший:
Когда Хосров послал Шапура в дальний край,
Сказав: «Ты о мечтах Прекрасной разузнай»,
И день и ночь он был в покорном ожиданье,
Что будет сладкое назначено свиданье.
С зарей и в сумерках — как солнце и луна —
Он службу нес отцу; душа была ясна.
И юный был Хосров, согласно древним сказам,
Отцовского венца излюбленным алмазом.
Но хоть сиял отцу сей сладостный алмаз,
Вмиг изменилось все: дурной вмешался глаз.
Тот враг, что кознями весь край бы заарканил,
Дирхемы с именем Парвиза отчеканил.
Он их пустил гулять во многих областях.
Тревогой был объят персидский старый шах.
Он мыслит: сын игру затеял не без толка.
Захватит юный лев престол седого волка.
И царь задумался: какой же сделать ход?
Вот первый: юношу в ловушку он запрет.
О мерах думал он, он думал неглубоко:
Не ведал он игры играющего рока.
Не ведал, что всегда Хосров отыщет путь,
Что месяц молодой в оковы не замкнуть,
Что каждый, истину избрав своим кумиром,
Мир победит, ни в чем не побежденный миром,
О шахских замыслах узнал Бузург-Умид.
Он юношу сыскал, спасая от обид.
«Взгляни, твоя звезда плывет по небу книзу,
Царь в гневе на тебя, — промолвил он Парвизу.
Пока не схвачен ты, покинь родимый край,
От кары удались и голову спасай.
Быть может, пламень сей останется без дыма,
Взойдет твоя звезда, вернешься в край родимый».
Хосров глядит: беда, плетя за нитью нить,
Ему готовит сеть, желая полонить.
К мускуснокудрым он, в спокойствии великом,
Пошел. И вымолвил Хосров месяцеликим:
«Из замка скучного я на немного дней
Уеду: пострелять мне хочется зверей.
Желаю, чтобы дни вы весело встречали.
Играйте. Никакой не ведайте печали.
Когда ж прибудет та, чей дивен черный конь,
Осанка — что павлин, улыбка — что огонь, —
О луны! Вы ее приветствуйте, в оконце
Взгляните-ка! Она светлей, чем это солнце.
Ее примите вы и станьте с ней близки,
Чтоб знала радости, не ведала б тоски.
Когда ж взгрустнет она в Дворце моем зеленом,
Прельщенная иным: лугов зеленым лоном,
Вы луг пленительный найдите, и дворец
Постройте на лугу владычице сердец».
Уже душа ему пророчила о многом,
И, говоря, Хосров был вдохновляем богом.
Слова он вымолвил, как ветер, и — смотри! —
Пошел, как Сулейман, со свитою пери.
Он взвил коня, чтоб бил он менее дорогу,
Он проторил себе к Армении дорогу.
Чтоб только не узреть отеческих седин,
Два перехода он, летя, сливал в один.
Но обессилели его гулямов кони
Там, где Луна свой лик видела в затоне.
Гулямам он сказал: «Тут сделаем привал,
Чтоб каждый скакуну тут корма задавал».
Хосров Парвиз один, без этой свиты верной,
Направился к ручью; рысцой он ехал мерной.
И луг он пересек, и вот его глаза
Увидели: блестит затона бирюза.
Орел на привязи — и где восторгу мера? —
Не дивный ли фазан у чистых вод Ковсера?
Конь тихо ел траву у золотых подков,
И тихо, чуть дыша, в тиши сказал Хосров:
«Когда б сей образ лун был мой, — о, что бы стало!
Когда бы сей скакун был мой, — о, что бы стало!»
Не знал он, что Луну вот этот вороной
Примчит к нему, что с ней он слит судьбой одной.
Влюбленных множество приходит к нашей двери,
Но словно слепы мы: глядим, любви не веря.
И счастье хочет к нам в ворота завернуть,
Но не покличь его — оно забудет путь.
Повел царевич взор небрежно по просторам,
И вот Луна в ручье его предстала взорам.
И он увидел сеть, что рок ему постлал:
Чем дольше он взирал, тем больше он пылал.
Луну прекрасную его узрели взгляды.
И место ей не здесь, а в небе, где Плеяды!
Нет, не луна она, а зеркало и ртуть.
Луны Нехшебской — стан. Взглянуть! Еще взглянуть!
Не роза ль из воды возникла, полукроясь,
Лазурной пеленой окутана по пояс.
И миндаля цветком, отрадное суля,
Была вода. Ширин — орешком миндаля.
В воде сверкающей и роза станет краше.
Еще нежней Ширин в прозрачной водной чаще
На розу — на себя — она фиалки кос,
Их расплетая мглу, бросала в брызгах рос.
Но кудри вихрились: «Ты тронуть нас посмей-ка!
Ведь в каждом волоске есть мускусная змейка!»
Как будто их слова над ухом слышал шах.
«Ты — раб, мы — господа, пред нами чувствуй страх!»
Она была что клад, а змеи, тайны клада
Храня, шептали всем: «Касаться их не надо».
Нет в руки их не брал, колдуя, чародей.
Сражали колдунов клубки опасных змей.
Наверно, выпал ключ из пальцев садовода, —
Гранаты двух грудей открыли дверцы входа.
То сердце, что узрит их даже вдалеке, —
Растрескается все — как бы гранат — в тоске.
И Солнце в этот день с дороги повернуло
Затем, что на Луну и на воду взглянуло.
Вот струи на чело льет девушки рука, —
То жемчуг на луну бросают облака.
Как чистый снег вершин, ее сверкает тело.
Страсть шаха снежных вод изведать захотела.
Парвиз, улицезрев сей блещущий хрусталь,
Стал солнцем, стал огнем, пылая несся вдаль.