Страница 2 из 16
Приходившие свататься, как правило, начинали рассказывать о своих достижениях, по их мнению, очень больших. Кто-то хвастался тем, что купил не квартиру, а дом. Кто-то важно заявлял, что сумел развить свой бизнес. Иные рассказывали о своих доходах, поступающих ежемесячно из Москвы. Но Марине было смешно их узкое мышление. Ведь ни один из этих «великих умов» даже не знал, какие художники прославились в эпоху Возрождения или какие королевские династии правили во Франции и Англии.
Девушка старалась даже не общаться с этими людьми, потому что они ей были неинтересны. А связывать свою жизнь с таким человеком вообще было бы преступлением! Ведь со временем ей такой человек мог бы опротиветь.
В августе 1998-го соседка Изабелла тихонько шепнула Марине, что собирается в скором времени поехать в Париж и может взять ее с собой. Девушка сразу загорелась этой идеей. Она и мечтать не могла о таком – поехать в Париж!
Жарким августовским вечером, когда отец пришел с работы, Марина аккуратно подошла к нему с этим вопросом. Семен Исаакович выслушал дочь и, глубоко вздохнув, ответил:
– Мариночка, дорогая моя, конечно, это неправильно… что ты поедешь одна в чужую страну…
– Я не одна, папа, – возразила девушка, – Бэлла же со мной!
– Бэлла… – Отец задумчиво смотрел на дочь. Он не в силах был ей отказать, чувствуя свою вину за то, что не разрешил ей выйти замуж за Рудика. – Ну, ладно… Я поговорю завтра с Бэллой, и мы всё решим.
– Спасибо большое, папа! – радостно воскликнула девушка и чмокнула отца в щеку.
Она была уверена, что он ей не откажет. Изабелле было 34, то есть она была старше Марины почти на десять лет.
Этой ночью Марина спала самым сладким сном. Она была в одном шаге от своей самой заветной мечты. Ей снился Париж…
1.3
13 сентября, в воскресенье, Марина вместе с Изабеллой уже гуляли по Елисейским Полям. Они прилетели днем и, разместившись в небольшом трехзвездочном отеле неподалеку от Триумфальной арки, сразу пошли гулять.
Изабелла не была в родном городе семь лет и с удовольствием показывала все красоты столицы Франции. Париж поражал изысканной архитектурой. Марина с интересом разглядывала каждое здание, хотя еще не видела самых основных достопримечательностей города.
Изабелла приехала сюда по делу: у ее родителей осталась в Париже квартира, которую они оформили на свою дочь. Жилище это сдавалось в аренду на протяжении семи лет, в течение которых их семья жила в Израиле. Теперь же Изабелла решила продать ее, осознав, что в Париже жить больше никогда не будет. Она приехала, чтобы расторгнуть договор аренды с квартирантами и оформить с риелтором доверенность на продажу. Эта процедура должна была занять не более двух часов, поэтому она собиралась заняться этим завтра.
Бэлла была кудрявая худая женщина с вытянутым лицом и выпученными серыми глазами. Идущая рядом с ослепительно красивой Мариной, она подчеркивала красоту своей спутницы. Они гуляли почти три часа и, вернувшись в отель около полуночи, сразу уснули.
Утром Бэлла ушла по своим делам. Марина же, проснувшись, быстро натянула на себя джинсы, футболку и кроссовки, собрала волосы в длинный хвост, надела на плечи рюкзак и вприпрыжку побежала на прогулку. Купив в ближайшей кафешке стаканчик кофе и круассан, она на ходу позавтракала и отправилась в музей. С Бэллой они договорились встретиться ровно в два часа дня возле Музея Орсе.
Уже немного ознакомившись с центром Парижа и изучив карту города, Марина пошла пешком по Елисейским Полям. Ей нравилось само ощущение присутствия в городе, описанном в стольких романах. Девушка вспоминала книги Александра Дюма и Мориса Дрюона. Но больше всего ей представлялись сюжеты из романов Анн и Сержа Голон об Анжелике.
Дойдя до площади Согласия, Марина взглянула на часы. У нее в запасе было еще полтора часа, и она направилась в сад Тюильри. Найдя свободную лавочку, Марина скромно присела и начала наблюдать за людьми. Она отметила для себя, что французы были не сильно симпатичными, хотя все одеты со вкусом, исключая молодежь, которая ходила в широкой, мятой и при этом яркой одежде. Посидев немного, Марина пересекла по мосту Сену и дошла до Музея Орсе. Возле входа она сразу заметила Изабеллу.
– Я уже минут тридцать тебя жду!
– А я и не знала… – пожала плечами Марина. – Мы же в два договорились…
– Ну, ничего, – улыбнулась Бэлла, – я купила билеты. Идем в музей!
Марина радостно кивнула, и они направились в музей. Подруги общались между собой на иврите, но Изабелла часто переходила на французский. Она давно отметила, что у Марины склонность к изучению иностранных языков, учитывая, как легко ей давался самый красивый европейский язык.
Гуляя по красивым залам Музея Орсе, Марина с восхищением останавливалась возле картин импрессионистов. Она была невообразимо счастлива, читая имена известных художников.
Внезапно, когда девушка любовались работой Клода Моне «Завтрак на траве», позади раздался мужской голос, произнесший на русском языке:
– Что поразительно, есть еще одна картина с таким же названием. Она в этом же музее!
Вздрогнув от неожиданности, Марина повернулась к говорившему. Им оказался седоватый мужчина лет сорока пяти, примерно одного роста с Мариной. У него были черные тонкие брови, глубоко посаженные серые глаза, нос с горбинкой и какая-то немного кривая улыбка, застывшая на лице. На макушке, как озеро, блестела лысина, а руки были неестественно длинными. Он выглядел несуразно, даже учитывая дорогой льняной костюм серого цвета, надетый на него: казалось, что все части его тела были взяты от разных людей. Марина удивленно посмотрела на этого, мягко говоря, «некрасивого дядю».
– А как вы поняли, что я… русская? – спросила она его.
– Я не говорил, что вы русская! – возразил мужчина. – Я даже уверен, что вы нерусская… А то, что вы говорите на русском, я понял, потому что ваша подруга говорит на французском, а вы с ней объясняетесь на иврите… Значит, вы из Израиля, но не имеете отношения к Франции… Для израильтянки вы слишком опрятны… Значит, вы из России! Вот и всё!
Он улыбался своей кривой улыбкой, отчего казался каким-то простым. Но взгляд его проницательных глаз мгновенно отбивал всю простоту. На русском мужчина говорил с каким-то непонятным акцентом; было ясно, что это его неродной язык, хотя владел он им хорошо.
Марина изумилась такому подробному расследованию, но общаться с этим человеком она не имела никакого желания. Тем не менее она была слишком хорошо воспитана, чтобы оборвать резко разговор, поэтому небрежно спросила:
– И что вы говорили насчет картины?
– Я говорил, что это картина… Клода Моне… В двадцать девятом зале есть еще одна картина с таким же названием, нарисованная почти таким же художником…
– Вы хотите сказать, что Эдуард Мане тоже написал «Завтрак на траве»?! – удивилась Марина.
– Именно! – весело воскликнул мужчина.
– Кто это такой? Что он хочет? – спросила на иврите Бэлла.
– Просто рассказывает про картины, наверное, он гид! – ответила ей Марина.
– Меня зовут Мишель и я не гид! – ошеломил своим ответом на иврите мужчина.
– Кто вы? – Не понимала уже ничего Марина.
– Коллекционер и искусствовед! – ответил Мишель. – Только и всего… Я ожидал человека, но он не пришел, и я решил прогуляться… Могу составить вам компанию, раз уж вы меня нарекли гидом.
Изабелла, довольная таким раскладом, быстро согласилась на предложение незнакомца. И Мишель повел гостей дальше по музею.
Каждая картина, перед которой останавливались Марина и Бэлла, имела свою историю, и все эти истории Мишель знал и рассказывал им. Не напрягаясь, он вкратце описывал творения великих художников, как будто знал их лично. Марина была поражена такими знаниями и про себя сделала вывод, что этот человек на самом деле гид. Она не могла понять: откуда он знает так хорошо три языка из абсолютно разных языковых групп? Пройдя большую часть музея, девушки устали, и Марина вдруг спросила: