Страница 3 из 11
– Форма какого размера? – уточнила она.
– Меня не спрашивали про размер, – пробормотал Габриэль угрюмо, словно оправдывался. – Меня спросили, сколько ей лет, и я сказал, что четырнадцать.
– Мне восемь, – сообщила Вайолет и накинула новый сарафан поверх старой одежды. Подол опустился до самого пола. Лямки на плечах провисли.
– Подозреваю, что это был четырнадцатый американский размер, – сказала Сэйди.
Габриэль склонил голову набок, словно надеясь, что, если посмотреть на Вайолет с другого ракурса, одежда вдруг станет ей впору.
– Ладно, останется на вырост, – пробормотал он, возвращаясь на кухню.
Сэйди открыла рот, собираясь поспорить, когда дверь снова распахнулась, и в кухню вошёл Колин. Его чёрные волосы были зачёсаны назад, а глаза ярко блестели. Он так сильно походил на юного Габриэля, что его мать-мошенница однажды попыталась выдать мальчика за наследника Винтерборнов, и этим утром Колин был похож на идеального Габриэля даже больше, чем сам оригинал.
– Почту принесли, – сообщил он, бросая несколько новых конвертов, буклетов и журналов поверх вороха старых. Подросшая кипа бумаги покачнулась. Эйприл затаила дыхание, ожидая, что бумаги опрокинутся, но стопка перестала качаться и встала ровно.
Тут девочка заметила, что в руке Колина остался один листок. Почтовая открытка.
– Откуда она? – спросил Тим.
– Амстердам, – ответил Колин.
– Когда отправлена? – уточнила Сэйди.
Колин проверил обратную сторону.
– Полторы недели назад.
Никто не спрашивал, есть ли там послание. И никто не сомневался, кто отправитель открытки.
Вайолет молча взяла листок из руки Колина, подошла к холодильнику и подложила открытку под остальные, которые дети получали в течение последних нескольких месяцев. Аккуратно разложив листки так, чтобы была видна только первая буква названия каждого места, дети смогли прочитать сообщение:
«ЕЩЕ ЗЛА».
Пока остальные смотрели на Вайолет, Эйприл наблюдала за Габриэлем, который изо всех сил старался притвориться, что ничего не ждал и ни на что не надеялся.
– Три месяца прошло, – сказал Колин, внезапно оказавшись самым смелым из всех.
– Я в курсе, – ответил Габриэль.
– И? – спросила Эйприл, потому что иногда была самой недогадливой.
– Что «и»? – спросил Габриэль.
– Что ты собираешься делать?
– Мы не можем повлиять на время, Эйприл. Оно проходит, хотим мы этого или нет.
– Ага. Да. Но мы можем выбирать, как им распорядиться. – Девочка раскинула руки в торжественном Сэйди-жесте, но торжественно у Эйприл не вышло, как она ни старалась.
– Ты должен её вернуть, – спокойно произнесла Вайолет.
Она была, наверное, единственным человеком, на которого Габриэль не мог – или не хотел – кричать. Он просто посмотрел на Вайолет сверху вниз и сказал:
– Она вернётся, когда будет готова.
– Мне просто любопытно, – Колин прислонился к кухонной стойке и скрестил руки, – когда же настанет это «когда».
– Иди попей молока, – огрызнулся Габриэль.
– Оно закончилось, – бесхитростно сообщила Сэйди. – Я потратила последнее на оладушки. И разрыхлитель для теста тоже кончился, кстати.
– Ещё нет. – Габриэль сходил в кладовую и принёс коробку.
– Это сода, – сказала Сэйди.
– И что? Это одно и то же.
Габриэль попытался сунуть коробку Сэйди, но та вздрогнула и закричала:
– Сода и разрыхлитель – разные вещи! Их нельзя так просто менять друг с другом! Это же химия! – потому что химия и оладьи были двумя предметами, с которыми Сэйди не шутила.
– Всё хорошо, Сэйди. Я её уже использовал, – сообщил Габриэль.
Тут дети резко притихли.
– Использовал для чего? – медленно спросила Сэйди, уже опасаясь услышать ответ.
– Для торта, – ответил Габриэль.
– Какого ещё торта? – прошептала девочка, и тут кухня начала заполняться дымом.
Заревела пожарная сигнализация.
То, что произошло дальше, могло бы закончиться хаосом в обычном доме с обычными детьми, но дети дома Винтерборнов остались спокойными и сосредоточенными. Колин закричал:
– Пожарная тревога! – И все немедленно начали действовать.
Вайолет распахнула дверь чёрного хода, а Тим стал открывать окна. Колин схватил кухонное полотенце и начал обмахивать пожарную сигнализацию, которая вопила так громко, что Эйприл казалось, у неё вот-вот пойдёт кровь из ушей.
Она не знала, стоит ли радоваться тому, что их действия так хорошо отработаны, или ужасаться тому, сколько у них было практики.
Эйприл потянулась к дверце духовки. Габриэль воскликнул:
– Не трогай! – но было слишком поздно. Наружу вырвались густые клубы дыма. Внутри духовка выглядела так, словно в маленькую форму для выпечки поместили небольшой вулкан.
Сэйди включила вентилятор и начала выдувать дым в открытые двери и окна, но ошмётки испорченного торта насмерть прилипли ко дну духовки. И к дверце. И к стенкам.
Габриэль схватил форму рукой, обёрнутой полотенцем, но, едва успев вытащить её наружу, ойкнул, выругался и швырнул раскалённую форму в раковину.
– Полотенце влажное! – предупредила Сэйди, но было поздно. На ладонях Габриэля – там, куда попал пар от мокрого полотенца и горячей формы, уже начали вздуваться красные волдыри.
– Неотложная помощь! – крикнул Колин и бросился в кладовую за аптечкой.
– Давай. Сунь руку под холодную воду.
– Всё нормально, Эйприл, – сказал Габриэль.
– Да хватит уже…
– Я сказал, всё нормально, – огрызнулся мужчина, но потом, похоже, пожалел об этом. – Прости. – Габриэль оглянулся на хаос, в который его торт превратил духовку, пол и раковину, и сказал: – Добавь разрыхлитель в список покупок.
Раздался непонятный звон, и Эйприл первым делом решила, что включилась другая сигнализация, предупреждая о новой катастрофе. Дети посмотрели на духовку и детектор дыма, окна и двери, но у них не было готового плана действий для странного звона, и никто не знал, какие позиции занимать.
– Что это? – спросила Эйприл, но все молчали. Похоже, никто даже не догадывался, что произошло, но тут Сэйди подскочила и воскликнула:
– Он работает!
– Кто работает? – одновременно спросили Колин, Тим и Эйприл, бросая на девочку подозрительные взгляды.
– Дверной звонок!
– У нас есть дверной звонок? – хором спросили все трое.
После возвращения Габриэля множество людей стучали и кричали, заходили и заглядывали в дом Винтерборнов. Двери особняка почти не закрывались из-за потока адвокатов и репортёров, чиновников и партнёров по бизнесу. Все хотели отхватить кусочек от давно пропавшего Винтерборна, поэтому Габриэль запер ворота и отключил телефоны. С тех пор как уехал Смиттерс, никто не мог войти в стены особняка.
Когда звон повторился, Эйприл сказала:
– Я открою.
Шагая по коридору и через фойе, девочка гадала, кто бы это мог быть. Ведь Смиттерс сейчас находился где-то в районе Тихого океана, а Иззи не стала бы звонить в звонок.
Или… вдруг звонила Иззи? Может, она забыла ключи… Может… Эйприл не хотела тешить себя надеждой, но надежда поднималась в груди без её разрешения, поэтому девочка затаила дыхание, распахивая дверь.
И оказалась лицом к лицу с женщиной, которая совершенно точно не была Изабеллой Нельсон. От разочарования Эйприл чуть не затошнило.
– Кто вы? – спросила Эйприл.
Возраст незнакомки было сложно понять. Эйприл подозревала, что она всегда была старой. И недовольной. Рот кривился так, словно женщина выжала слишком много лимона себе в лимонад, а затем втянула через трубочку семечко и не успела его выплюнуть.
Незнакомка открыла рот и сказала:
– Это ты кто? – таким тоном, словно хотела преподать Эйприл урок хороших манер.
– Я первая спросила, – возразила девочка. – Между прочим, сейчас не я в вашу дверь звоню, верно?
На лице женщины появилось выражение, словно ей только что дали пощёчину, но Эйприл даже не убрала ладонь с дверной ручки.
– Где твой опекун?